В ответ он услышал смех.
3
— Нет-нет-нет-нет… — бормотала Катерина. В сознание вошли слова Светланы Поляковой, коллеги по теме. Но их смысл она не хотела принять. — Нет-нет-нет…
Катерина смотрела на белый телефонный аппарат, словно видела в нем причину несчастья. А она-то ждала счастья. Скорых перемен.
— Нет-нет-нет, — наконец услышала свой голос. Торопливую, похожую на азбуку Морзе дробь коротких слов. Эту азбуку непонятно для чего изучал брат Федор, когда был мальчишкой.
Или стучат ее зубы, отбивая дробь? Неужели началось — то же, что у матери? Генетика? Ей уже казалось, что на нее с особенным сочувствием смотрел самый первый, московский, доктор, который поставил матери диагноз "болезнь Альцгеймера". Профессор Назаров не смотрел на нее так, но он свой.
"Да какая, к черту, генетика?!" — возмутилась она собственной слабостью. А что такое страх, если не слабость? Ни у кого в роду Соломиных-Улановских-Веселовых, уверяла мать, не замечено такой болезни.
Но Катерина знала то, чего не знала даже мать. К роду Соломиных принадлежал только дядя Миша, а бабушка Варвара, которая считалась его родной сестрой, не была ею вовсе. Осиротевшую в младенчестве, ее приняли к себе родители дяди Миши. Это семейная тайна, которую он открыл ей перед самой смертью. Ей, а не ее матери Ксении, потому что она всегда жила, как он говорил, на отлете.
— Я должен был унести это в могилу, Катерина, как и свою настоящую любовь. — Они сидели тогда на даче, не включая свет. Только огонь за дверцей освещал жестянку, прибитую перед печкой, — страховка от искры или уголька. Она заметила, что в темноте люди чаще становятся откровенными.
К тому времени бабушки уже не было, дядя Миша не находил себе места без нее, он почти забросил карту, на которую наносил точки, обозначающие зоны. Аномальные — красным, сакральные — зеленым.
— Но мне хочется, чтобы ты знала.
В тот вечер Катерина узнала, что дядя Миша любил ее бабушку Варвару всегда, причем не как сестру.
А если в роду бабушки Варвары кто-то болел? Катерина поморщилась, казалось, желудок завязывается узлом. Она открыла рот, глубоко вдохнула. Она понимала — не надо глотать воздух, она доведет себя до нервной икоты. Но на миг стало легче. И следом явилась утешающая мысль: бабушка дожила до глубокой старости без всяких признаков болезни Альцгеймера. О том, чем болели в роду отца, она никогда не узнает, не у кого. А ее мать, считает доктор Назаров, заполучила болезнь по другой причине.
Но матери лучше, гораздо лучше. Значит, другим больным тоже. В Доме на Каме, где сейчас живет ее мать, совершенно точно. Она ездила туда две недели назад. Выходит, в подмосковной лечебнице старичкам и старушкам стало хуже по какой-то другой причине?
Катерина обхватила себя руками. Пальцы впились в ребра. Она на самом деле похудела. "Таешь на глазах", — вздыхал Вадим. Она улыбнулась.
Вспомнив о Вадиме, почувствовала, как напряжение отпустило. Так что же? Поехать в лечебницу? Самой посмотреть, узнать, почему больные не хотят ее лекарство?
Она не кинулась в прихожую, она медленно пошла.
Поехать. На чем, интересно? Ее "матиз" сам прикатил на "бычке". Поймать такси? Но она все деньги отдала за эвакуатор.
Катерина села на галошницу. А кто ее пустит в лечебницу без пропуска? Сегодня выходной. Она представила охранника в черном с головы до пят. Она разработчик лекарства, одного из тех, что горстями засыпают в себя больные. Для него она никто.
Катерина встала, вернулась в комнату. Дрожь прошла, мысли не плясали. Но… если Светлана сказала правду, то матери тоже хуже?
Сердце медленно сползало вниз. Если сейчас не сесть на диван, оно выкатится на пол.
Какой бы нелепой ни была эта мысль, она заставила Катерину опуститься на диван. Почувствовав под собой твердую почву, она больше не думала о глупо ведущем себя сердце. Снова включился разум, который подсказывал: "Ты видела мать недавно. Ей лучше, она полна энергии, даже желаний". Катерина помнила ее совершенно ясный взгляд и абсолютно разумную речь в прошлый раз.
— Я рада, что ты привезла мне ноутбук. Здешнее заведение создано для этнографа. Я не просто живу, я работаю.
Если матери стало хуже, доктор Верхотин позвонил бы немедленно. А может, звонил, когда она с глупым счастливым лицом каталась на "бычке"?
Катерина быстро встала, посмотрела на стол с телефоном. Сейчас она спросит у доктора Верхотина, что происходит у них.
Ноги в пушистых домашних тапочках остановились возле коричневого шкафа. Она с недоумением смотрела на инкрустацию карельской березой, словно видела ее в первый раз. Как будто все, что произошло до звонка, провалилось куда-то. Или стерлось, как ненужный, отработанный файл в компьютере.
Катерина стояла возле шкафа, пытаясь вспомнить что-то важное, но чужой голос в ушах с дурной новостью перебивал мысли.
Она всматривалась в ключ, торчащий из дверцы, заметила краешек зеленоватой ткани. Протянула руку, потрогала. Да это же ткань пиджака… Ах да, спохватилась Катерина, она лазила в шкаф, выбирала, в чем пойти к Вадиму.
Рука безвольно опустилась вдоль тела. Никуда она не пойдет.
Катерина быстро подошла к столу, уверенно сняла трубку. Она позвонит ему прямо сейчас, потому что все преходяще в ее жизни, кроме главного. Катерина быстро набрала номер. Не здороваясь, будто они расстались только что, бросила:
— Вадим, я не…
— Понял. Жаль, — прервал он ее. — На когда перенесем?
Его голос показался чужим, торопливым. Может, она утомила его и он рад от нее отвязаться?
— Не знаю, — ответила она.
Катерина положила трубку на аппарат, убрала руку, вместо того чтобы нажать на рычаг и набрать номер лечебницы.
Тревога, мучившая в последнее время, вернулась. Она мешала дышать, заставляла зевать, ей не хватало воздуха. Катерина знала, что скажет доктор, если она пожалуется. Гипервентиляционный синдром. Но для чего ей доктор? И без него все ясно. Теперь она знает о медицине столько, сколько не всякий выпускник мединститута. Не важно, что она окончила химический факультет МГУ. Между прочим, собиралась заниматься совсем другими соединениями, но… Да какая разница, чего хочет человек и о чем мечтает?! У нее достаточно причин для невроза — больная мать, младший брат, развод, работа… А теперь еще Вадим. Полная корзинка. До самого верха.
Пожалуй, только сегодня, в кабине эвакуатора, в котором она катилась с какой-то щенячьей радостью, Катерина снова поверила, что может нормально дышать. Но видимо, это иллюзия. Реальность — вот она: сломанная машина в гараже, голос в трубке, сообщивший о провале работы.