Читать интересную книгу Unknown - Unknown

— Она права, — добавил Генри. — Он на самом деле похож на секрет. А мы можем сделать его еще больше похожим на секрет?

— Мы можем, например, его замаскировать? — спросила Хлоя.

— В смысле? — не понял я.

Они потащили меня посмотреть сквозь щель.

Наше убежище было похоже на “секрет”. Если вы не знаете, где искать, то в принципе можете и не понять, что в темном магазине находился Дом.

Перегородки делали его похожим на продолжение стен магазина. Вроде бы. По крайней мере, в темноте, это выглядело именно так.

— Видишь, пустые полки? — указала Хлоя. — Если мы заполним их, Дом будет выглядеть более правильным.

— Хорошо, — пожал я плечами.

— А потом нам нужно придумать, как построить стену там, наверху, — Генри показал вверх.

Над перегородками, сверху, от Дома шел свет. Мальчик хотел соорудить стену, чтоб свет не проходил.

— Это, пожалуй, совершенно невозможно, — сказал я ему.

— Мы можем использовать кубики! Мы могли бы построить стену из «Лего»! — пропищал он.

— Нам понадобиться очень много «Лего», — уступил я. — Ладно.

Для малышей будет хорошо, если они чем-нибудь займутся. Но я крайне удивился, увидев Генри таким счастливым.

— Эй, Генри, ты не волнуешься за Каролину? — спросил я.

Он пожал плечами, его конопатое лицо было совершенно спокойно.

— Ей уже лучше, — сказал он мне.

— Правда, и откуда ты знаешь?

— Я просто чувствую, — простодушно ответил он.

— Ну же, Генри, давай заполнять полки продуктами, — упрашивала Хлоя.

Двое малышей включили свои налобные фонарики и, подскакивая, отправились в темноту.

***

Я вернулся через брешь в стене.

— Эй, — сказал я Астрид, улыбаясь, — Генри говорит, что Каролина поправляется.

Я положил руку на лоб спящей девчушки. Кажется, он стал немного прохладнее.

— Правда? — спросила Астрид. Она наклонилась и попробовала лоб Каролины. — Да, я думаю, Генри прав. Ух ты, эти таблетки так быстро действуют! — И она улыбнулась сияющей улыбкой, которая всегда уничтожала меня. В теплом свете наших светодиодных светильников, она казалась еще красивее.

— Это огромное облегчение, — сказал я, стараясь сохранять хладнокровие.

— Я все еще беспокоюсь о Луне.

— Я думал о Луне, — признался я. — У меня есть идея.

Я подошел к одному из холодильников, которые мы установили.

В нем было несколько размороженных котлет.

Я достал упаковку и сел на пол возле кушетки.

— Собаки едят сырые котлеты? — спросила Астрид.

— Еще как, — ответил я. — Они их любят. У моего дяди Дейва были четыре черных лабрадора. Самые красивые собаки, которые я когда-либо видел. Он держал их на всевозможной сырой диете. Для них он делал эту сборную солянку из котлет, тертых овощей и льняного масла.

— Черт, это звучит... ужасно.

— Тогда тебе никогда не быть собакой, — сказал я ей.

— Принято к сведению, — рассмеялась она.

Как я любил ее смех.

Хорошо, я смог бы быть ей другом, и мог бы веселить ее. Может быть, этого будет достаточно.

— Эй, Луна, девочка, — тихо позвал я и протянул руку, предлагая мясо, дрожащей Луне. — Мммм... котлетка. Ммммм... это такая вкуснятина.

Я услышал тихое скуление.

— Иди сюда, девочка, — позвал я.

И Луна медленно приблизилась к мясу.

Учитывая мое везение, было бы не удивительно, если бы она заразилась бешенством от крысы и напала бы на меня.

Но, нет, она оказалась только раненой и усталой.

Она взяла мясо из моих пальцев и облизала их. Я увидел, в ее глазах и хвостике, вильнувшем два раза, своего рода благодарность.

Я скормил ей остальные котлеты, а затем она попила немного воды.

Она попыталась снова удрать под кушетку, но я нежно сгреб ее руками.

— Можешь мне подать "Бактин" и "Неоспорин"? — спросил я Астрид.

Она молча вручила их мне.

— Вот так, девочка, — сказал я собаке.

— Сейчас мы полечим эти раны. Хорошая девочка.

Я наложил побольше мази на наихудшие царапины. Они были красными – намного краснее, чем раны от укуса у Каролины, но я, и правда, не знал, что еще сделать.

Я сидел на полу так долго, что мои колени, когда я встал, не хотели распрямляться.

Я повернулся к Астрид.

Она просто смотрела на меня этим странным взглядом.

— Ты хороший парень, — сказала она. Ее голос звучал глухо.

— Ага, — ответил я.

Она засмеялась. Это было сдержанное, самоуничижительное хихиканье.

— Моя мама рассказывала, что когда они познакомились с моим папой, она в буквальном смысле услышала что-то похожее на звон колокольчика, и она подумала: "Это хороший парень". Видимо, ее внезапно осенило.

Я кивнул.

— Но это не остановило ее от знакомств с вереницей засранцев, скажу я тебе.

— Твои родители развелись?

— Мои родители никогда даже не были женаты. Мама не могла принять это, каким бы хорошим не был отец.

— О-о, — произнес я. Разговор, казалось, не как не шел в мою сторону.

— Как ты думаешь, почему Джейк ушел? — спросила она, внезапно меняя тему.

— Э-э. Я думаю, что он хотел помочь Брейдену. Джейк плохо себя чувствовал от того, что, когда Брейдена подстрелили, он не мог сделать больше...

— Ага, я знаю, почему он с самого начала вышел из магазина. Он был большим героем. Пошедшим на разведку. Отправившимся на большую, идиотскую миссию.

В ее голосе была горечь. Она говорила о Джейке с присущей ей твердостью, но я почти услышал за ее сарказмом боль.

— Но после того как он показал нам на видео-портативном передатчике закрытую больницу, почему он не вернулся?

— Я не знаю, — ответил я ей.

— Я скажу тебе, почему, — проговорила она. — Потому что он всегда думает только о себе. Вот какого парня я выбрала.

По ее щекам потекли слезы.

— Он даже не знает, — выплюнула она. — О ребенке. Тьфу! Что со мной не так? Я просто полностью разваливаюсь!

Она грубо вытерла слезы тыльной стороной руки.

— А где остальные ребята? У них получилось? Разве они не должны уже быть в Денвере? Почему никто не возвращается за нами?

Она села на футон-диван. Теперь она по-настоящему плакала. Я не знал, что делать, поэтому тоже сел и обнял ее. Казалось, что я все делаю правильно. Казалось, что ей нужен кто-то для поддержки.

Я не считал, что пользуюсь ситуацией.

От ее нежного тела в моих руках ощущалось такое тепло.

Я надеялся, что не пользуюсь ситуацией.

— Астрид, я знаю. Это ужасно. Это все ужасно.

Отстой.

Она зарыдала, и я сильнее прижал ее к себе.

— Я чувствую, как схожу с ума, — плакала она в мою рубашку.

— Послушай, Астрид, если бы я был тобой, я бы чувствовать то же самое, — подбодрил я ее. — Мы все потеряли, и мы не знаем, что с нами случится. А если этого не достаточно — ты беременна. Ты беременна, Астрид. Ты должна делать на это скидку. Действительно должна.

Она посмотрела на меня. Мокрые ресницы, покрасневший нос. Ее красивое лицо всего в нескольких дюймах от моего.

Астрид подняла руку и кончиками пальцев поправила мои очки.

Я почувствовал ее дыхание на своих губах.

Она смотрела в мои глаза.

А затем пришли Хлоя и Генри, держа в руках по три коробки «Лего».

— Что случилось, Астрид? — спросил Генри. — Ты расстроилась? Не плачь.

Он подошел к нам, оттолкнул меня в сторону и забрался к ней на колени, оборачивая свои худые, покрытый веснушками руки вокруг ее шеи.

— Ага, — добавила Хлоя. — Перестань плакать.

Она бросила коробки «Лего» на пол. — Мы же собирались делать стену из «Лего», и она сама не построится.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. АЛЕКС

42–27 МИЛИ

Утро выглядело так: вокруг вас темно, как ночью. Скажем, очень темной ночью, без луны. Но какая-то часть вашего мозга включает счетчик времени, ожидая того, что небо на горизонте посветлеет. Станет таким грязно-сером, как перед рассветом. А вы просто ждете, и ждете, а это никак не происходит.

Мои часы показывали 6:07.

Но было темно, темно, темно.

Казалось, что утро никогда не наступит.

Слава Богу, Нико чувствовал себя лучше.

Он поднял всех, кроме Джози. Она все еще находилась в "отключке".

Брейден казался таким же, как прежде. Еще не совсем в сознании, но уже не безжизненный. Сахалия продолжала время от времени заливать ему в рот небольшое количество "Гаторейда".

Сахалии, Батисту и мне пришлось выйти наружу и вытолкать автобус из оврага.

Почва была очень илистой, с липкой слизью из гниющих листьев и трав.

Нико сходил с ума из-за того, что Сахалия, Батист и я сняли маски. Но, на самом деле, было невозможно, что-либо услышать, когда кто-нибудь что-нибудь говорил в них.

По крайней мере, когда мы говорили что-то ему или малышам, одна сторона диалога была понятной.

И, конечно, мы были не самым удачным выбором, чтобы толкать автобус, но даже Нико пришлось смириться с тем, что мы правы, потому что у нас троих — третья группа крови.

Мы шатали автобус из стороны в сторону. На колесах был тонкий слой какой-то ворсистой белой плесени, но это, кажется, не имело значения. В итоге автобус накренился вперед и продвинулся на каком-то кустарнике.