Читать интересную книгу Экстремальный диалог - Игорь Колосов

Несмотря на возникшее негодование, Андрей промолчал. Он не хотел превратиться во вспыльчивого мальчишку, не хотел нагрубить Яне, даже если она это и заслуживала. И в то же время надеялся, что разговор исчерпает сам себя без видимых усилий с его стороны.

— Мне сюда, — он кивнул направо.

— Мне тоже в эту сторону, — подхватила брюнетка.

— Яна…

— Так как насчет моего предложения, Андрей Анатольевич?

— Я же тебе говорил, география — не математика или физика, где…

— Неужели вы не хотите остаться со мной наедине, Андрей Анатольевич? — она сказала это тихо, томно, очень естественно, словно говорила о самом сокровенном. — Ладно, с этими географиями и физиками. Это здесь ни при чем. Я лишь предлагаю, чтобы мы уединились вдвоем с вами, Андрей Анатольевич.

Он остановился. Спросил себя, не краснеет ли он. Школа скрылась за поворотом.

Ковалевская тоже остановилась, повернулась к нему лицом. На этот раз не потребовала, чтобы он уходил подальше от школы, от возможных посторонних взглядов.

— Что ты… такое… — пробормотал он. — Это такая неудачная шутка?

Она даже не усмехнулась. Просто стояла и смотрела на него так, словно все ее помыслы последнее время были заняты исключительно им.

— Это не шутка, — она прошептала эти слова, на мгновение прикрыла глаза, сексапильно, как невероятно талантливая актриса. — Это совсем не шутка. Мне… очень неловко говорить об этом… Все-таки вы — мой учитель. Но… кто-то же должен сделать первый шаг. Пусть это буду я.

— Какой шаг? — он отер вспотевшие ладони об одежду. — Яна, ты в своем уме?

— Не знаю, — она снова прикрыла глаза и как будто покачнулась, словно ее окатило головокружение. — Знаю только, что я хочу вас, Андрей Анатольевич. Только не смейтесь, я серьезно. И не злитесь, если это вам неприятно.

Он молчал. Что он мог сейчас сказать? И она использовала эту заминку.

— Я хочу вас, и просто придумала предлог с географией. Извините, если что, — она приблизилась к нему вплотную. — Я вам что, не нравлюсь? Неужели не нравлюсь?

— Яна, ты не…

Она положила ему ладонь на грудь, скользнула под куртку, коснулась пальцами рубашки. Ее рука оказалась теплой, почти горячей.

— Пойдемте ко мне, — зашептала она, закатывая свои глазки. — Прямо сейчас. У меня никого нет, родителей до пяти не будет. Только вы и я.

Ее рука лежала у него на груди не больше двух секунд. И хотя внешне это никак не отразилось, за эти мгновения у Андрея промелькнуло множество мыслей. Что если пойти? Абсурд? Да, абсурд, но… Бред, она — его ученица! О чем он только думает? Но пойти хотелось, и лишь некая фальшь, которой отдавало происходящее, заставило Андрея отступить на шаг, отстраниться от этой странной девицы, убрать ее руку со своей груди.

Что-то было не так. Несмотря на естественность ее поведения, несмотря на этот просящий, жаждущий взгляд, что-то было не так. Казалось, кто-то невидимый настойчиво шептал, что перед ним одна из тех, с кем лучше не связываться. Слишком дорогой выйдет подобная связь.

Конечно, Андрей бы сомневался, даже не будь у этого момента особой прелюдии, которая никак не добавила симпатии к брюнетке. Не будь этой затянувшейся игры взглядов, дурацких предложений о дополнительных занятиях, ожиданий после уроков возле школы. И такого напора, неестественного для представительницы слабой половины. Даже будь все гораздо естественней, привычней, Андрей бы сомневался. К чести его сказать, скорее всего, он бы отказался. Все-таки, несмотря ни на что, он был воспитан так, что по-прежнему не воспринимал, что с собственной ученицей допустимы сексуальные отношения. Ученики для него — сущие дети. Какие могут быть с детьми серьезные отношения? Интрижка же его не прельщала. Не хватало еще потерять такое хорошее место, пять минут, как приобретя его.

Да и перед самим собой потом было бы стыдно. Обязательно. Как только он удовлетворил бы временное безумие.

На этом фоне допустить то, что предлагала Ковалевская, тем более было нельзя. И потому Андрей сомневался недолго и легко поборол свою слабость.

— Яна, прекрати немедленно. Это уж слишком. Тебе не кажется?

Похоже, он резко изменился в лице, потому что и она, будто отражение в зеркале, тоже изменилась. Прежняя маска отвалилась. Да, тут же появилась другая маска, но в ней не было столько фальши.

— Что слишком? — сказала она, но в голосе уже не было прежней томности, в голосе звучало недовольство.

— Ты все прекрасно понимаешь.

— Что я должна понимать? Да, я хочу вас и говорю об этом откровенно. Это плохо? Разве это плохо? Что я говорю то, что чувствую?

Да, она умела убеждать. Вычленить только то, что сразу делало ее правой. Андрей в который раз убедился, что Ковалевская развита не по годам. Казалось, он говорил не с девушкой-подростком, с взрослой женщиной, идущей напролом к собственной цели.

Похоже, паузы в их поединке не допускались. Тот, кто пропускал свой ход, лишь давал фору противнику.

— Андрей Анатольевич, неужели я вас нисколечко не волную? Мне почему-то кажется, что вы себя насильно от меня отворачиваете.

— Хватит, Яна!

— Или что? Расскажете директору о моем недостойном поведении?

Он натянуто улыбнулся.

— Не болтай. Тоже придумаешь.

— Вы что, на самом деле меня не хотите?

— Все! Иди, занимайся своими делами, Яна. Мне тоже уже пора.

Он попытался ее обойти, но она загородила ему дорогу.

— Андрей Анатольевич, вы это что же, откажете женщине? — во взгляде у нее появилось что-то змеиное. — Это не мужской поступок.

— Все, я больше не намерен тебя слушать.

Он буквально продрался между ней и деревянным забором. Торопливо зашагал прочь, чувствуя ее взгляд. Он все ждал, что она что-нибудь крикнет ему в спину. Ему было ужасно не по себе.

3.

Когда Андрей открыл дверь, мать была дома. У нее сегодня выходной.

Теперь, после возвращения домой, Андрей обычно только радовался этому, но сегодня он бы предпочел остаться один. Ковалевская вывела его из равновесия, он даже не мог понять, чего сейчас в нем больше: раздражения, злобы, досады на неиспользованный шанс или смущения при мысли, что хочешь, не хочешь, но ему еще много раз смотреть на Ковалевскую, видеть ее глаза. И хотя, казалось бы, смущаться надо ей, в реальности наверняка все будет не так просто.

Подумать только, сколько в ней наглости! Вот так подошла к учителю и предложила переспать! Да будь у самого Андрея такое желание, давнее, вросшееся в душу, ее напор лишь оттолкнул бы его.

Или он просто дурачок, что отказался от того, от чего не отказался бы ни один мужчина? Он что, женат или у него подруга, с которой давние, серьезные отношения?

Нет, он правильно поступил, что отказал Ковалевской. Пока Андрей не мог объяснить это логически, но он чувствовал, что прав. В жизни так не бывает, чтобы девушка, жаждущая мужчину физически, так откровенно предлагала себя. Нечто скрытое в этом поступке, что он не мог видеть, несло в себе едва уловимый негатив.

Неужели поведение Ковалевской — уникальный случай? Или сейчас в современных школах и не такое происходит? Не столкнулся ли Андрей с первым из рифов? Может, за три года в своей деревушке, где все гораздо мельче, неказистей, в том числе и выходки учеников, Андрей, в некотором роде, отстал от жизни? Ведь утверждают же учителя старшего поколения, преподававшие еще у предшественников Андрея, что сейчас детки совершенно неуправляемые. Они сейчас гораздо свободнее ровесников Андрея, но свобода несет в себе не только положительное.

В деревне основной проблемой было пьянство среди учеников, но это хоть как-то объяснялось. И это никак не поставишь на один уровень со старшеклассницей, без стеснения предлагающей себя учителю.

Впрочем, Андрей считал, что многое зависит от людей, больше, чем от эпохи, величины населенного пункта или уровня данной школы. Учись такая девушка, как Ковалевская, в той деревенской школе, Андрей столкнулся бы с ней еще три года назад. Просто красивая девушка Яна живет в одном с ним городе и учится в школе N 2, из-за чего их пути пересеклись. Но учись Андрей в другой школе и приди туда работать, скорее всего, он бы так и не узнал о существовании Яны Ковалевской.

Андрей прошел в свою комнату, в которой жил с пяти лет, с того момента, как родители переехали в эту квартиру, но даже раздеться не успел — за ним зашла мать. В эти дни она волновалась за него, словно он был учеником, перешедшим в другую школу, в новый коллектив. И, встречая его, непроизвольно пыталась узнать, как прошел день, выуживала мелкие, ничего не значащие подробности.

— Ну, как ты? — спросила мать.

— Нормально, — он постарался ответить с улыбкой.

Мать всегда безошибочно чувствовала его состояние. Он был у нее единственным ребенком, может быть поэтому? Она могла почувствовать, что у него неприятности, даже когда Андрей находился далеко. Например, в прошлом году, зимой, когда он заболел гриппом, мать позвонила соседям хозяйки, у которой жил Андрей, и попросила позвать сына. Пожалуй, будь телефон у самой хозяйки, мать звонила бы каждый день. Но так это случалось редко: Андрей просил, чтобы мать не беспокоила людей без необходимости. И вот, спустя всего три дня, как он уехал, она вдруг позвонила ему. Позже сказала Андрею, что приснился плохой сон про него, и потому она чуть с ума не сошла, пока дождалась вечера, когда соседи хозяйки вернулись домой.