Читать интересную книгу Одержимый - Алексей Макеев

Но все-таки один человек сказал Гурову нечто большее. Правда, сначала пришлось опросить множество проводников-железнодорожников, которые работали вместе с Труниным. Ничего необыкновенного ему не рассказали, хотя приключений на железной дороге эти люди могли припомнить немало. Однако, по их словам, выходило, что приключения приключениями, а жизнь течет своим чередом. Железная дорога накладывает на человека неизгладимый отпечаток, но в то же время приучает его к пунктуальности и порядку. Все расписано по часам и даже минутам, каждый день похож на вчерашний. Пассажиры приходят и уходят. Редко кто из них задерживается в памяти. Ко всякого рода недоразумениям и скандалам проводники привыкли и не принимают их близко к сердцу. Бывает, доходит дело и до прямых угроз, но в исполнение они приводятся редко. А Трунин – человек вообще неконфликтный, врагов старался не наживать.

И вдруг один из служащих вокзала, бывший проводник по фамилии Засекин, вспомнил:

– А знаете, – сообщил он Гурову, почесывая в затылке. – А ведь незадолго перед этим несчастьем вертелся тут один, все выспрашивал про Трунина – когда у него смена, где он живет, да как его можно увидеть. Само по себе ничего особенного, тем более, этот человек утверждал, что он родственник Григорию по жене. Дело житейское, но мне две вещи не понравились. Во-первых, я Трунина хорошо знаю, мы с ним раньше вместе работали. Он женат никогда не был. А во-вторых, человек этот не был никаким его родственником. Он меня просто забыл, а мне его однажды во время рейса показывали. Это вор. Он по поездам специализируется. Потому меня и предупреждали. Правда, в тот раз он ничего не спер, но я его личность хорошо запомнил. Нам без этого нельзя. Такие кадры должны всегда на примете быть. Все-таки мы за пассажиров и их имущество ответственность несем. Бдительность нужна. Но в тот раз обошлось. Вот только я никогда не предполагал, что этот Паук – у него кличка такая – заинтересуется Труниным, да еще представится родственником. Меня это сразу насторожило, я еще хотел на всякий пожарный с Григорием поговорить, да не получилось увидеть, а тут вон какое несчастье случилось!.. Надо бы навестить его в больнице, да все опять недосуг...

– Его пока не нужно навещать, – предупредил Гуров. – Он просил держать свое местопребывание в секрете. Не то, чтобы я вам не доверяю. Но секрет он только тогда секрет, когда для всех, правильно? Вот вы, кстати, с этим Пауком разговаривали – что ему про Трунина рассказали?

– Я ничего, – твердо ответил Засекин. – Но за других не уверен. Он наверняка не со мной одним контактировал. Что-нибудь да пронюхал. Не военная же тайна! А вскоре на Гришу и напали. Опять же у нас тут никто ничего толком не знал, пока следователь не начал работать, милиция... Тогда только мы услышали. А он, значит, говорите, прячется теперь?

– Не скажу, что прячется, – возразил Гуров. – В общем-то, лечится человек. Переломал себе руки-ноги, теперь жди, пока срастется. А инкогнито на всякий случай соблюдает, это верно. И правильно, скажу, делает. Пока не выясним, что это нападение означает, и кто его устроил, лишний раз на рожон лезть не стоит. А за то, что про Паука вспомнили, за это спасибо. Это может оказаться очень важным.

В базе данных МВД Паук, разумеется, числился, но в последнее время про него вспоминали редко. Говорили, что он то ли завязал, то ли сильно приболел, одним словом, как бы выключился из процесса добывания денег незаконным путем. Но на легальное положение он все равно не переходил, жил неизвестно чем и неизвестно где скрывался. По другим сведениям, он перешел с краж в поездах на что-то менее обременительное. Как будто бы он имел теперь какое-то отношение к «одноруким бандитам», которые выставлялись нелегально в некоторых торговых точках, – то ли охранял их, то ли владел какой-то частью подпольного игрового бизнеса. Но все это не выходило за рамки слухов, а в руки милиции Паук в последнее время не попадался. Гуров предполагал, что истина может оказаться где-то посредине, и Паук действительно занимается чем-то вроде игорного бизнеса, но не в Москве, а где-нибудь на ее окраине. Привычка ездить на поездах могла завести его далеко.

Но теперь, по словам Засекина, получалось, что Паук все-таки находится в столице, а если о нем ничего не слышно, то это просто недоработка их собственного ведомства. Гуров, однако, не стал организовывать усиленные поиски Паука, но попросил полковника Крячко предпринять кое-что в этом направлении. Как человек широкой души, больших возможностей и простых манер, Станислав легко находил общий язык с представителями любой части общества, в том числе и с некоторыми членами преступного мира. Ему частенько удавалось склонить кого-нибудь из них к сотрудничеству, а попросту говоря, сделать информатором. Такие помощники иной раз могли предоставить такую информацию, какой не содержалось ни в одной официальной базе данных.

Гуров догадывался, что полковник Крячко вывез его в этот глухой район на северо-востоке столицы не просто так, а желая преподнести сюрприз и, скорее всего, этот сюрприз касался именно Паука, потому что никаких других сюрпризов в данный момент Гуров от Станислава не ждал. Недоумевал же он больше для виду, потому что в принципе не любил сюрпризов. Можно было объяснить все с самого начала, без этого дешевого антуража. Тем более что местечко для встречи было выбрано неудачное.

– Клиент никак не пожелал встретиться ближе, – будто угадав мысли Гурова, объяснил Крячко. – Дело в том, что Паук и в самом деле сменил род занятий. То есть землю он, конечно, не пашет и фановые трубы не прочищает, но и на поездах тоже в последнее время катается редко. Он и в самом деле тяжело болел, долго лечился, едва выкарабкался и теперь как бы пересмотрел свою жизненную позицию. Мне намекнули, что он почти остепенился, в рискованные предприятия не пускается. Будто бы он занялся теперь скупкой краденого, барыгой заделался. Хату где-то снимает, точно неизвестно где. Вот один человек и пообещал показать мне эту хату. Но по некоторым обстоятельствам ближе встречаться не захотел. Заявил, что если его в компании с нами увидят, то конец всей его карьере. Это Леха-Ковер, может, припоминаешь такое погоняло? Он когда-то с ковров начинал. Помнишь, раньше ковры какой популярностью пользовались? Ну вот он за эти ковры трижды сидел, пока ума-разума не набрался. Теперь-то он прилепился к букмекерам, а это люди серьезные. Если заподозрят, что он стукач, мигом глотку перережут.

– Ясно, – сказал Гуров. – Как же ты его укалякал на переговоры?

– Да за деньги, – с легкой досадой ответил Крячко. – Он оценил свои услуги не слишком дорого – в двести зеленых.

– Каков наглец! – удивился Гуров.

– Да ты понимаешь, я ведь не сам его нашел, через десятые руки, – объяснил Крячко. – Как самородок искал, промывал сотни тонн породы. У меня на него абсолютно ничего нет. Это уж он, можно сказать, снизошел...

– Тогда почему так мало запросил, если снизошел?

– Он из принципа ничего даром не делает, а эту плату назвал символической. За такие бабки, говорит, рисковать шкурой согласен только из уважения к вашему послужному списку. Я, говорит, четко различаю, когда мент правильный, а когда...

– Ну, если тебе двух сотен не жалко, что тут скажешь! – проворчал Гуров и открыл дверцу. – Скоро урки к тебе в очередь будут выстраиваться.

– Да нет же у нас ничего на этого Леху! – воскликнул Крячко. – Хоть одна зацепка бы! Я вообще с ним раньше, можно сказать, не встречался. Один или два раза видел. Он ведь спокойно мог отказать. А нам же нужен Паук?

– А черт его знает, нужен он нам или нет, – с раздражением ответил Гуров.

Он отошел на шаг от машины и еще раз внимательно огляделся. Мрачная холодная громада цеха безмолвствовала. Мелкие снежинки тускло сверкали в ночном сумраке. Ни единой живой души в этом месте не было уже, по крайней мере, с месяц – так показалось Гурову.

Этой мыслью Гуров незамедлительно поделился с другом. Крячко почесал переносицу, зорко взглянул направо и налево, а потом высмотрел в полумраке пролом в бетонной стене.

– Предлагаю войти, – галантно сказал он Гурову. – Главный аттракцион внутри. Прошу в наше шапито.

– Ну пойдем, раз уж ты меня сюда притащил! – вздохнул Гуров. – Хотя сразу оговорюсь, твоя затея не кажется мне конструктивной. Редкая птица долетит до середины Днепра, то есть до этого глухого уголка, чтобы разжиться двумя паршивыми сотнями. Если так дело обстоит, значит, бизнес у твоего Ковра идет совсем скверно, а нас он с тобой кинет и убежит с твоими деньгами через запасной ход.

– Тебя не поймешь, – пробурчал Крячко, ныряя в темный лаз. – То я слишком щедро плачу за информацию, то оказывается, что мои две сотни паршивые. Ты мне покажи олигарха, который откажется от дармовых бабок! Две сотни за два слова – это хороший бизнес!

– Ладно, это не моя грядка, – сказал Гуров. – Ты сам все придумал, тебе и решать... Ах, ты, зараза! Тут сам черт ногу сломит! – он споткнулся о какую-то трубу и едва не упал. – И, кстати, иди вперед, а то я ничего тут не знаю.