Читать интересную книгу Вкус крови - Мария Семенова

С Сучковым он общался запанибрата, а гражданку Писарец Светлану Леонидовну даже хлопнул по заднему месту, сказав: «И что, Светка, я в тебя такой влюбленный?»

На что гражданка Писарец фыркнула ярко накрашенными губами и отвечала:

– Ты жену бы свою любил.

– Жена – это святое, – протянул Чекасов и, окинув плотоядным взором Светкину фигуру, казавшуюся еще выше из-за туфель на огромной платформе, которые она сама называла «буцефалами», проворковал:

– Но когда рядом такие женщины…

– Ладно голову дурить, – огрызнулась Света, – где тут подписываться?

– Вот здесь, – указал следователь. – В вашем присутствии была изъята…

– Да знаю я, – сказала гражданка Писарец. – Что, первый раз понятой, что ли? По совести-то; вы мне должны зарплату платить, да разве от вас дождешься?

– Так ты же под нашим крылышком, детуля, – сладко улыбнулся Чекасов, которому Светлана определенно нравилась.

– Так мы это крылышко отрабатываем, – хмыкнула Светка. – Ну ладно, следак, – без всякого почтения обратилась она к Березину, – могу быть свободной?

– Идите, – сухо ответил Березин.

– Витюш, чего у вас следак такой смурной? Совсем на красивую девушку не смотрит, – захохотала Светлана, обращаясь к Чекасову.

– Он при исполнении, – скорчил серьезную мину постовой.

– Гражданин следователь, – Светлане нравился интересный молодой человек с усами, – а вот скажите, правда, что у нас на жэ-дэ маньяк завелся? Мы же, девушки, теперь с ума сойдем от страха.

– Я сказал, можете идти, – ледяным голосом повторил Березин. – И вы тоже,разрешил он Сучкову.

Вместе с постовым и потерпевшим Березин вернулся в отделение и запер бутылку в сейф.

– Пока все. – Он развел руками. – Отдадим на экспертизу, снимем пальчики.

Но вы же понимаете, если он, ваш Василий Константинов, раньше к суду и следствию не привлекался, в картотеке его не будет. И это нам ничем не поможет.

У нас в стране обязательная дактилоскопия не предусмотрена.

– А жаль, – сказал Шакутин.

– Мне тоже, – сказал следователь. – Но это считается нарушением прав человека. Кстати, – сказал он, – вот с вас отпечатки я должен снять.

– С меня-то почему? – изумился Кол.

– Такой порядок, – ответил Березин, укладывая документы в папку. – Это должны были первым делом сделать. Так что надо исправить. Сейчас спуститесь в третий кабинет, там будет криминалист. – Березин оторвался от папки и взглянул на Кола:

– Да вы не волнуйтесь. Просто нужно будет идентифицировать все отпечатки – ваши, проводника.

– А у него тоже брали?

– Это уж наша забота, – сказал следователь. – Значит, таким образом.

Сдайте отпечатки и можете идти. Телефон ваших родственников у меня есть. Когда будет движение, я позвоню.

У Кола на языке вертелся вопрос «а будет оно, движение?», но он вышел молча.

– Ну хохма! – рассказывал перед вечерней летучкой в транспортной прокуратуре Миша Березин. – Такой мне сегодня хмырь попался! Эталонный лох! В поезде его попутчик обокрал. Так он сначала требовал, чтобы мы всех питерских Константиновых проверили, а потом говорит… – Мишке самому было так смешно, что он не мог продолжать. – А потом говорит, у этого Васи Константинова есть знакомый владелец художественного салона. Может, через него поищете!

– Василий Константинов? – серьезно переспросила Катя Калачева. – Сколько их может быть в Питере?

– Ой, Катюша! Как ты это себе представляешь? Неделю ковыряться или две? И все из-за того, что у какого-то идиота сперли, как он его называл, слово-то такое заковыристое… каргоплан!

– А что это такое? – поинтересовался молодой следователь Никита Панков.

– План расположения грузов в трюме судна, – состроив важную мину, ответил Березин.

Разговор был прерван появлением Дмитрия Самарина. Все уже знали, что именно на него свалили дело об убийстве в электричке, а потому сейчас лишь сочувственно смотрели на него, хотя к сочувствию примешивалась и радость, что дело досталось кому-то другому.

– Ну чего, Дмитрий Евгеньевич, как там с этой жертвой? – спросил Никита.

– Пока даже личность не установил, – мрачно ответил Дмитрий. – В розыске не числится, родственники в милицию не обращались. Глухо.

– Надо по телевизору объявить, – предложила Калачева. – Соберем свидетелей.

– И нас потом обвинят в запугивании населения. В том, что мы сеем панику.

Первый раз, что ли? Уже проходили.

– Я сколько таких объявлений видела.

– Ты пойми, Катюша, это потянет за собой такой хвост! Ты поговори с начальством. Если покажем труп, значит, потом с нас спросят раскрытие убийства.

– Дмитрий, – в кабинете появился начальник следственного отдела Спиридонов, – звонили из мэрии. Яковлев уже интересовался. Гнедин взял это дело под личный контроль. Так что мы под колпаком у Мюллера. В помощь к тебе поступают Панков и Калачева. Используй их на всю катушку.

Первой забила тревогу Маргарита Васильевна, мать Марины. Дочь никогда не доставляла ей тех хлопот, которые сваливаются на иных родителей: Марина не задерживалась, никуда не ходила, не предупредив родителей, а мысль о том, что дочь может взять и на три дня укатить неизвестно с кем на дачу денька эдак на три-четыре, показалась бы Маргарите Васильевне бредовой. Она ахала, читая в газетах статьи о нравах современной молодежи, но эти нравы всегда оставались за порогом ее дома.

Правда, когда Марина привела в дом жениха, он понравился не очень. Обычный парень, не о таком она мечтала для своей дочери. В ее воображении возникал высокий серьезный мужчина, пожалуй, постарше, но спортивный, подтянутый. И в то же время рафинированный интеллигент. С деньгами, конечно. Дипломат, известный ученый, лауреат…

Костя Сорокин разочаровал Маргариту Васильевну. Восторженный дурачок. Она пыталась отговорить дочь от этого брака, но, увидев, что Марина решительно настаивает на своем, смирилась.

В день рождения Кости Марина вдруг позвонила и попросила родителей не приезжать, а ближе к вечеру появилась сама – с каменным лицом и чемоданом в руках. Мать не знала, что и думать. Постепенно по капле удалось что-то вытянуть.

Маргарита Васильевна вскипела – как он смел так поступить с ее дочерью! И все-таки благоразумие взяло верх. Все они, мужики, мазаны одним миром… И поздно вечером она провела с дочерью беседу на тему «А стоит ли разрушать семью».

– Нет, мама, все кончено. И не уговаривай меня. Я знаю, что говорю.

– Но, Мариночка… Неужели ты хочешь остаться одна?

– Все оставлю ему. – Марина как будто не слышала слов матери. – И машину, и квартиру. Пусть живет.

Маргарита Васильевна смотрела на дочь в изумлении.

– Да ты что! Все поровну. Вы вместе зарабатывали…

– Не будем об этом, мама. Я знаю, что говорю.

Мать только покачала головой.

«Пройдет время, передумает. И вообще, с разводом не стоит торопиться. Вот найдет подходящую партию, тогда можно и развестись, ну и квартиру разменять, конечно», – размышляла Маргарита Васильевна, однако Марина твердо настаивала на разводе немедленном. Дело оставалось только за паспортом, забытым на даче.

«Может, и к лучшему, что он там, – думала мать. – Пока соберется съездить, глядишь, что-нибудь изменится».

Марина не сообщила родителям, что собралась на это снова вызвало бы разговоры, от которых она пыталась уйти.

Маргарита Васильевна начала волноваться, когда Марина задержалась с работы. Она даже позвонила Косте решив, что они помирились, но тот ничего не знал. Ночью, когда метро уже перестало работать, мать приняв валидол, начала обзванивать больницы и морги, однако ничего не выяснила.

– Надо заявить в милицию, – сказала она мужу в пять утра. – Звони.

Александр Илларионович послушно набрал «ноль-два». Его соединили с диспетчером, имевшим сведения о происшествиях, но тот ничего не смог сказать о Сорокиной Марине Александровне.

Рано утром вместо Педагогического университета Александр Илларионович вместе с супругой отправился в районное отделение милиции. Однако им не удалось продвинуться дальше дежурного, который объяснил встревоженным родителям, что заявление о розыске у них примут недели через две, не раньше.

– Ночью не пришла! – скривился он. – Засиделась у подруги, поехала на дачу с теплой компанией. Может быть, она уже сейчас дома.

– Нет, – пыталась убедить его Маргарита Васильевна, – вы не знаете нашу дочь. Это совершенно исключено.

– Да у нас что ни день приходят вот такие мамаши, – ответил дежурный. – Тоже уверяют, что это исключено. А потом через три дня появляются их загулявшие дочки. Еще чего – на каждую бэ розыск открывать.

Диканские вернулись домой.

Дмитрий Самарин сказал на летучке чистую правду. Ни в одном отделении милиции города не была зафиксирована пропажа молодой женщины, чьи приметы совпадали бы с приметами убитой.