За всех ответил контрразведчик:
— Мы готовы на самые отчаянные меры.
— Рад слышать… то есть не рад, конечно… вы меня поняли. Придётся внедряться глубже, для чего предлагаю…
В кают-компанию вошли моряки, коих моя супруга отправляла на "Маюкан". Вернулись они не с пустыми руками, а с небольшим сундучком, и не только. Один нёс на руках крупного пушистого зверька с пепельно-серой шкуркой и большими ушами. Сундук поставили на стол передо мной, а вот коала изъявила желание покинуть своего носильщика и потянулась к Бель, чутко принюхиваясь.
— Какая прелесть! — не удержала возглас та, беря медведя на руки. — Откуда?
— Сидел в птичьей клетке в каюте капитана корабля, пока попугай прятался на шкафу, тани капитан.
— И зачем вы его сюда притащили? — спросил я, внимательно разглядывая ластившееся к моей женщине существо.
— Ну как же… это ж коала, самый милый зверь в мире. Он так на нас смотрел, — пробормотал унтер-офицер.
— Эвкалипт взяли?
— Э?
— Листья, которыми питаются самые милые в мире звери?
— Дык, там не было, а он и пирожными вроде обходится.
Обсуждаемый субъект как раз ухватил сладость и принялся её жевать, обильно измазывая мордашку кремом.
— Ла-а-а-адно, — протянул я. — Ладно. Не спускайте с него глаз. А лучше передайте моей помощнице, она умеет обращаться с домашними питомцами.
В сундучке, в деревянных гнёздах, выстланных соломой, лежали описанные Харгасом "лампы". Шарики прозрачного стекла величиной не больше мандарина, с медными горелками и регуляторами светимости. Внутри ёмкостей содержалось прозрачное масло со скрученными фитилями. Из шести гнёзд два были пустых
Я поднёс одну из ламп к лицу и принюхался.
— Ничего, просто мягкий аромат.
— А должен парализовать Голос, со слов ищерока.
— Помню, тан эл'Гайна. Отойдите.
Фитиль медленно, неохотно занялся от спички, пламени и света почти не дал, зато белый дым повалил густым потоком. Он быстро заполнял помещение и имел сладкий запах, однако, когда я вдохнул полной грудью, мир дрогнул.
С того дня, как прорезался мой Голос, я мог видеть эмоции разумных существ, да и неразумных тоже. Я их обонял, ощущал их вкус и поддавался им, пока не научился жёсткому абстрагированию. Вдохнув дыма, я внезапно вспомнил детство, когда мозг воспринимал лишь виденное глазами — материю без эмоционального фона. Внезапное лишение Голоса настолько шокировало, что секунд десять мир вокруг казался ненастоящим, — нарисованной двухмерной картиной. Вместе с тем закружилась голова, и в теле появилась слабость.
Себастина быстро опустила фитиль внутрь горелки, заставив его потухнуть. Меня препроводили на верхнюю палубу, чтобы отдышаться, пока кают-компания проветривалась, и даже тёплый пахучий аромат саргассума показался благом, когда слабость отступила. Совещание решено было продолжить там же, прямо под открытым небом.
— Итак, оно действует, — огласил очевидное эл'Гайна, покручивая в пальцах стеклянный шарик. — Доселе мы знали только об одном способе лишить тэнкриса Голоса, — заветная способность Безголосых. Теперь это. Полагаю, алхимикам и магам наших стран будет интересно разобрать формулу вещества. — По взгляду его прозрачно-розоватых глаз было совершенно понятно, что я смогу изъять образец лишь из мёртвых пальцев контрразведчика. А было бы неплохо оставить этот секрет исключительно для Мескии. — Что дальше?
— Дальше мы продадим меня в рабство.
— Простите? — Глаза моей жены расширились.
— Харгас дерзал захватывать и продавать наших сородичей с помощью этой отравы. Получил он её от Блопа, и ему же за деньги продавал тэнкрисов, если я не путаю показания. Опять же, именно Блоп свёл Харгаса с Каном. Кому-то мы нужны, этот кто-то не жалеет денег и обладает неизвестным нам алхимическим оружием. Я намерен использовать Харгаса, чтобы подобраться к работорговцу и узнать где находится эл'Нариа? Будучи наиболее опытным и подходящим кандидатом на роль приманки, я сам себя на неё утверждаю. А сейчас, пока остальная часть команды "Маюкана" ещё не вернулась на судно, давайте обсудим общие положения плана. Возражения не принимаются.
— А кто возражает? — задал справедливый вопрос эл'Гайна, не подозревавший, как изменился эмоциональный фон Бель. — Я пойду с вами.
Я искренне полагал, что был неплохим лидером и руководителем, всегда умел организовывать, просчитывать и направлять. Особенно хорошо получалось, когда под рукой дожидались команд солдаты и опытные агенты, а время позволяло просчитать наибольшее число вероятностей. Но порой приходилось создавать планы набегу, собирать их буквально из дерьма и палок, ибо времени не было, да и легионы миньонов находились в другой части мира. Я должен был преуспеть, и я должен был сделать это при помощи быстрой импровизации, ибо на кону стояло будущее страны, к которой я не питал интереса, но которая являлась родиной моей жены. А жену я обожал.
Таким образом, прибегая к софистическому искажению риторики: Бель любит Кель-Талеш, я люблю Бель, следовательно, — я люблю Кель-Талеш. Какая досада.
Когда не хватает времени и подчинённых, приходится идти на самые разные меры и не брезговать ничем, даже наиболее сомнительными предметами арсенала. Тромгара эл'Румара, правда, сомнительным я не считал, однако к способностям его Голоса предпочитал прибегать осторожно. В моём понимании Тромгар был одним из опаснейших тэнкрисов мира, и, кабы не его спокойный, почти апатичный взгляд на бытие, я бы задумался над устранением такой потенциальной угрозы просто из чувства самосохранения.
Сначала нам пришлось дождаться возвращения команды "Маюкана", чтобы встретить её на борту заряженными винтовками. Пиратов быстро скрутили, после чего морские пехотинцы перебрались на "Торопыгу" и тот отошёл, а на "Маюкане" остались мы с Тромгаром, Себастина и Кэт. Эл'Гайна не понравилось это условие, но я был непреклонен. Кель-талешцы знали теперь, что у Имперры был тэнкрис, способный допрашивать мёртвых, им не следовало знать, как ещё он мог их использовать.
Беседа с командой и самим Харгасом выдалась обстоятельной и содержательной, я объяснил, чего хочу от пиратов, а когда убедился, что помочь мне они были готовы только на словах, дал отмашку женщинам. На пару Себастина и Кэт быстро задушили с полдюжины разумных, и, если в течение этого процесса преступники ещё могли сохранять самообладание, то когда Тромгар оживил трупы, пошёл совсем другой разговор. За четверть часа две трети экипажа "Маюкана" превратились в нежить, а остальные были так испуганы, что немедля согласились на всё. Буквально. Вновь и вновь убеждаюсь, что в краткосрочной перспективе нет орудия лучше чистого и безграничного страха.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});