А ведь когда Вивьен увезли из дома, ей было столько же лет, сколько сегодня самой Эстеле. Уж лучше сразу умереть, чем заживо гнить всю жизнь, без солнца, без родных и… без Шарля Тагэре. При мыслях о внуке первого герцога Тагэре Эстела вовсе расклеилась, и доселе сдерживаемые слезы вырвались наружу. Девушка разрыдалась, уже не заботясь о том, что на нее смотрят и ее эскорт, и все, кто находился в зале придорожной гостиницы.
Валентин Рузо, сопровождавший Эстелу ре Фло в Мунтскую обитель святой Циалы, не был злым человеком, к тому же у него тоже были сестры. Белый рыцарь понимал, что девушкам всегда тяжело отрываться от дома, эта же, по мнению Валентина, вряд ли приживется в монастыре. За свои сорок с лишним он повидал немало благородных девиц, поначалу плакавших, затем молчащих, а в конце концов решительно поднимавшихся вверх по ступенькам циалианской иерархии.
Такой была нынешняя Предстоятельница[23] ордена Виргиния, такой будет и юная Моника Бэррот, весной принявшая обет послушания, но вот эта темноволосая девочка, задыхающаяся от страха и обиды на судьбу… Рыцарю было жаль Эстелу, но помочь он не мог, да и права не имел. Ре Фло были могущественным семейством, а явная дружба нынешнего графа и его младшего сына с Шарлем Тагэре, столь выгодно отличавшимся от сидящего на престоле слабоумного Пьера, была занозой для всех, кто сделал ставку на Лумэнов. Тагэре в отличие от родоначальника новой династии не запятнали себя свержением законного короля и братоубийством. Лумэнов терпели, потому что на их стороне была Церковь, и потому что у баронской оппозиции не было головы, но наметившийся союз двух могущественных фамилий мог стать для них роковым. В лице Шарля Тагэре и Старого Медведя[24], Этьена ре Фло, оппозиция получала сразу двух вождей. Если же Эстела станет герцогиней Тагэре, то ее дети, особенно если наследуют отвагу и красоту Тагэре и честолюбие и ум владетелей Фло, могут не только потребовать корону, но и завоевать ее. Нет, бланкиссима Диана права, девушка должна стать циалианкой, это, возможно, удержит ее отца и братьев от мятежа.
Валентин подозревал, что заложниками Лумэны не ограничатся, и в глубине души был рад, что его миссия – только доставить девочку в монастырь. Куда печальнее, если бы его заставили поднять меч на Тагэре. В глубине души циалианский рыцарь не то чтобы сочувствовал Шарлю, но слишком уж тот выигрывал в сравнении с жалким полоумным юнцом, превратившим арцийскую корону в шутовской колпак. И это он, Валентин, не один десяток лет верой и правдой служащий бланкиссиме Диане и в ее лице равноапостольной Циале! Что же тогда говорить о других нобилях[25]. Пьера большинство нобилей презирает и за глаза называет не иначе как дурачком, а Тагэре любят, а от такой любви до гражданской войны один шаг. Нет, бланкиссима правильно поступила, потребовав юную Эстелу, хоть и жаль ее, но покой в государстве и святое дело дороже.
Рыцарь покачал головой и потребовал старого чинтского. Несвоевременные мысли лучше всего запить. Скоро ему придется позабыть о вине – рыцарям Оленя пить не то чтоб запрещалось, но замеченные в этом могли забыть о продвижении вверх, сегодня же он еще не в обители, а в дороге, причем среди его людей, как ему кажется, доносчики отсутствуют.
Трактирщик принес кувшин и поспешно ретировался: простолюдины недолюбливали Белых рыцарей, хотя те и служили божьему делу. Нобили тоже предпочитали по возможности не иметь дел с теми, кто посвятил себя святой Циале, так что в уютной комнате с Эстелой и ее эскортом оставались лишь трактирщик с подавальщиками да маленькая серая кошка, в отличие от людей и не думавшая бояться воинов в белом. Валентин с умилением наблюдал, как зверушка деликатно доедает предложенное ей угощение. Затем киска подняла головку, так что стал виден аккуратный белый треугольник на шейке, и, коротко мяукнув, вспрыгнула рыцарю на колени, несколько раз обернулась вокруг себя и улеглась. Грубая мужская ладонь коснулась мягкой шерстки, кошка прищурила желто-зеленые глаза и замурлыкала. Доверие слабого всегда умиляет, и рыцарь с сожалением ссадил разнежившееся животное на пол, когда пол-оры спустя его вызвали на улицу. Гонец от Ее Иносенсии молча передал свиток, и, развернув его, Валентин ахнул.
Им предписывалось везти девушку прямо в Фей-Вэйю, минуя Мунт. Значит, юная Эстела понадобилась самой Виргинии! Что случилось, посланник не объяснил, возможно, сам не знал, но Валентин родился не вчера, объяснение могло быть лишь одно: Ее Иносенсия не намерена оставлять в руках арцийской бланкиссимы, слишком часто заглядывающейся на рубины Циалы, такой козырь, как дочь Рауля ре Фло.
Скрипнув зубами, рыцарь отдал необходимые распоряжения воинам и поднялся в зал расплатиться. Хозяин гостиницы, узнав, что гости его покидают, с трудом скрыл вздох облегчения. Теперь предстояло забрать девушку. Та, к счастью, немного успокоилась, чему поспособствовала все та же трактирная кощенка. Валентин был, в сущности, незлым человеком и ничего не имел против, когда его подопечная захотела взять киску с собой. Трактирщик и вовсе лишь плечами пожал, но от дополнительной серебряной монетки, на которую можно было купить и прокормить дюжину мурок, не отказался. Вскоре опасные гости покинули гостиницу «Веселый горшок«, и сразу же общая зала наполнилась смехом и разговорами.
2850 год от В.И.
27-й день месяца Зеркала.
Арция. Мунт
Обычно в эту пору в Мунте было теплее, но на этот раз осень взялась за дело раньше, чем обычно, до срока сорвав с деревьев разноцветную листву. Канцлер Луи Бэррот был человеком смелым, но иссиня-черные скрюченные стволы каштанов, лишившихся пышного летнего убранства, с детства вызывали у него безотчетный страх. Впрочем, для мерзкого настроения нынче были куда более серьезные основания, чем просто плохая погода. Жан Фарбье, заклятый друг и фактический правитель, не посоветовавшись, захватил Шарля Тагэре. Бэррот считал это чудовищной ошибкой, но он был в одной лодке с Лумэнами и бланкиссимой Дианой и понимал, что тонуть придется всем вместе, а тонуть сорокапятилетний нобиль ну никак не хотел. Он только весной закончил постройку нового особняка на Собачьей улице и поселил там очаровательную рыжую кошечку, чьим родичам пришлось дать хорошего отступного. Бэррот собирался провести осень и зиму в милых развлечениях, а эти уроды сделали все, чтобы страна заполыхала!
– Он не сопротивлялся? – Канцлер с трудом сдерживал раздражение, но командор Мунта, одновременно являющийся и начальником городской стражи, был не виноват в том, что получил идиотский приказ, а ссориться с ним было себе дороже.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});