Развод был грязным и обошелся очень дорого. Но он того стоил.
Нийл смотрел на голубые просторы и думал о Монтане. Сильная, умная, чувственная. И он оставался ей верен дольше, чем мог себе представить. Но в прошедшем году он, к собственному отвращению, повадился забираться в постель к безмозглым блондинкам. Что на него находило? Если Монтане станет известно, она тут же уйдет. Он знает свою жену.
Так зачем же он? У него честно не находилось ответа. Может быть, элемент риска действовал возбуждающе? Или просто порой у него возникала потребность чувствовать под собой женщину, которая не была равной ему? Пышногрудую штучку, которая только этим и была — штучкой. Никаких умных разговоров. Никакой встречи интеллектов. Просто баба.
И не то чтобы Монтана не оставалась самой лучшей. В постели она возбуждала его, как в самом начале. Но она всегда была равной ему, и порой он испытывал жгучее желание взять просто женщину Иногда ему хотелось всего лишь жаркого, безличного, ни к чему не обязывающего траханья. Ему уже пятьдесят четыре.
Жизнь продолжается, и ничему-то ты не учишься, черт бы тебя подрал Он повернулся и пошел на кухню, где заварил себе чашку чаю и приготовил кукурузные хлопья. Джина Джермейн. Пустышка. Блондинка. Дура. И хуже того: кинозвезда.
Он переспал с ней два раза и не собирался на этом останавливаться. Безумие! Но он ничего не мог с собой поделать.
Глава 4
Затеряться в Нью-Йорке Деку не составило труда. Укрыть свой гнев в комнатушке в Гринвич-Виллидж. Раздумывать. Мыслить. Разбираться.
Нашел работу. Сменил фамилию.
Делов! Изменил внешность. Пара пустяков. Только и нужны были ножницы, чтобы обкорнать волосы, достигавшие плеч. Работу завершил парикмахер, оставив на его голове только жесткий ежик — короче армейской стрижки. Словно от вшей.
Вот с глазами ничего сделать не удалось. Они горели на бледном невзрачном лице, черные и гневные.
Он был высоким, тощим, таким же, как миллионы других парней в единой форме — «ливайсы», рубашка, бейсбольная куртка.
Он был маниакально аккуратен. В его комнате царил полный порядок. Но откуда было взяться беспорядку? Филадельфию он покинул с одной сумкой.
Работал он в занюханной гостиничке в Сохо. Дневная смена — от полудня до шести. Он сидел за конторкой и выдавал ключи от номеров несуразнейшему набору клиентов — приезжим с явно пустыми карманами, проституткам, психам, бизнесменам, которые не хотели афишировать дневные свидания со своими секретаршами.
Первые шесть недель он регулярно посещал газетный киоск на Таймс-сквер, где продавались филадельфийские газеты. У себя в комнатушке он жадно прочитывал каждую от первой до последней строчки, ничего не пропуская. А кончив, аккуратно вырезал все заметки об убийстве на Френдшип-стрит. Затем, убедившись, что не упустил ни единой подробности следствия, вкладывал вырезки между страницами автомобильного журнала, а журнал прятал под матрас.
Заметок становилось меньше, меньше, а потом они и вовсе исчезли. Да ведь и дело было не такое уж сенсационное. Заурядная пожилая супружеская пара. Мистер и миссис Уиллис Эндрюс. Кому они интересны? Джой Кравец. Прожженная уличная потаскушка, с четырнадцати лет менявшая одну исправительную школу на другую. Кому она интересна?
ПОЛИЦИЯ ХОТЕЛА БЫ ПОБЕСЕДОВАТЬ С ДЕКОМ ЭНДРЮСОМ, ИСЧЕЗНУВШИМ СО ДНЯ УБИЙСТВА.
Как вежливо!
ПОЛИЦИЯ СРОЧНО РАЗЫСКИВАЕТ ДЕКА ЭНДРЮСА, ДЛИННОВОЛОСОГО СЫНА ЗАРУБЛЕННОЙ ПАРЫ.
Уже не так вежливо.
ЧУДОВИЩЕ НЕОБХОДИМО НАЙТИ!
Женщина писала, не иначе.
ДЕК ЭНДРЮС ПРОПАЛ БЕССЛЕДНО. ПОЛИЦИЯ В ТУПИКЕ.
Он позволил себе улыбнуться.
Нью-Йорк был идеальным убежищем. Улицы приняли и поглотили его как своего. Теперь можно было расслабиться и заняться своим делом.
Скоро он будет готов для следующего хода.
Глава 5
Супермаркет «Экономный» на бульваре Санта-Моника кишел людьми. Ангель Хадсон выбрала тележку и тихонько вздохнула, поглядев на длинные очереди к каждой кассе.
Паренек, раскладывавший бакалею в крепкие бумажные пакеты, не мог отвести от нее глаз. Она всегда так действовала на мужской пол. Даже голубые не могли удержаться, чтобы не пошарить по ней взглядом.
На Ангель стоило посмотреть. Девятнадцать лет. Пять футов пять дюймов, нежная бархатистая кожа, аквамариновые глаза под длиннейшими ресницами, прямой носик, пухлые розовые губы, длинные золотые от природы волосы, округлые груди, осиная талия, плотный задик и нескончаемые ноги. В ее ошеломляющей красоте не было ничего дешевого или вызывающего.
Как обычно, она была почти не накрашена и одета очень скромно в розовый свитерок и широкий белый комбинезон. Но на нее все равно смотрели.
Она медленно катила тележку по тесным от покупателей проходам, иногда останавливаясь, чтобы взглянуть на ценники.
«Хм-м, — подумала она, — хоть и» Экономный «, а цены очень приличные!»У нее было всего тридцать пять долларов, на которые им с Бадди предстояло просуществовать неделю. Едва подумав о нем, она улыбнулась. И порозовела, вспомнив, как утром они были вместе в постели. Его руки повсюду, его язык исследует самые тайные местечки.
От мыслей о нем по ее телу пробежала дрожь. Он такой замечательный, такой всезнающий. И такой красивый! По ее телу снова пробежала дрожь. Он ее муж. Вот уже двое потрясающих чудесных суток!
— Привет! — произнес голос.
Она подняла глаза на мускулистого мужчину в красной рубашке с открытым воротом и тщательно отглаженных брюках.
— Мы ведь познакомились на вечеринке неделю назад, верно? — спросил он, обходя ее тележку, и встал совсем рядом.
— Извините, — сказала она быстро, — но я только вчера приехала в город.
Ну с какой стати она извиняется? Бадди ей тысячу раз повторял: «Да перестань ты говорить» извините» всем и каждому!
В жизни надо быть понапористее!»
— Ну, раз вы приехали в город только вчера, — сказал мужчина, — так, может быть, сегодня я могу накормить вас ужином? Так как же?
— Изви… — начала она, но сразу же спохватилась. — Я замужем, — добавила она чинно.
Он вкрадчиво рассмеялся.
— Я не против, если вы не против!
Ну почему они всегда пристают к ней? Она уже не помнила времени, когда бы незнакомые мужчины не клеились к ней и не начинали уговаривать. На улицах. В кино. Ну всюду. Она решительно покатила тележку дальше, надеясь, что он отвяжется, но он шел за ней, бормоча то одну, то другую из сотен заезженных фраз. Она остановилась и парализовала его своими поразительными глазами.
— Пожалуйста, оставьте меня в покое, — проговорила она негромко. — Я же сказала вам, что замужем. И моему мужу не понравится, что вы ко мне пристаете. Совсем не понравится.
Она произнесла это без всякой угрозы. Однако ее слова, видимо, подействовали, и он отошел.
Бадди и правда не терпел, когда на нее заглядывались посторонние мужчины. Если бы он знал, как они все время к ней лезут, он бы с ума сошел! Но она же не виновата, правда? Никогда не носит облегающей одежды или коротких юбок. Держится строго, никогда не подает ни малейшего повода. Бадди был первым, кто пошел дальше, чем просто чмокнул ее на прощание. Но было это после их свадьбы. Она инстинктивно чувствовала, что поступает правильно, не торопясь, и восторг Бадди в их брачную ночь больше чем вознаградил ее за все прошлые сброшенные руки и разочарования. Какое счастье, что она нашла его. Одного мужчину на миллион!
— Простите, мисс, — пробормотал долговязый юнец в рваной бейсбольной рубашке, — но, по-моему, это вы уронили.
Она с недоумением посмотрела на коробку с сухариками в его протянутой руке.
— Извините, они не мои, — извинилась она.
— Разве? А мне показалось, коробка упала с вашей тележки.
— Извините.
Он нервно почесал прыщик.
— Если я стану перед вами в очереди, то помогу вам снести все ваши покупки в машину.