или квазинаучного анализа искусства, как найдется место (и даже гораздо большее) для анализа природы. Но опасность этого подхода как к искусству, так и к природе заключается в том, что акцент делается на результате творения, а не на процессе[14].
Художник и писатель Джеймс Просек[15] многие годы создает свои литературные и художественные произведения, выходя за рамки видения природы через призму устоявшихся категорий. Увлеченный миром рыб и вопросами его сохранения, он пытается постичь текучесть, изменчивость природы и описывает ограничения на этом пути, которые чувствует как художник:
Я начал понимать, что биологические виды более изменчивы, чем когда-то думали отцы современной таксономии, в том числе Карл Линней. Идея о том, что природа статична и поддается классификации, была увековечена в музеях естественной истории (хранилищах мертвой природы), в зоопарках (хранилищах живой природы) и в книгах (хранилищах мыслей и образов, связанных с природой). Эти хранилища содержали квинтэссенцию природы, достаточно представительный срез природного разнообразия, которое авторитетные лица считали возможным показать публике. Ни одно из них не отражает в достаточной мере все богатство и многообразие природы — хаотичной, многогранной, пронизанной множеством взаимосвязей.
Мы охотно принимаем то, как люди в прошлом воспринимали и упорядочивали окружающий мир. Но разве преклонение перед авторитетами мешает нам посмотреть на вещи свежим взглядом? Классификация и присвоение научных названий дают нам иллюзию того, что природа — это нечто застывшее, но она так же изменчива, как и язык, который мы используем для ее описания. Задача художника (раз никто больше за это не берется) — отменять старые названия и давать новые объектам окружающего мира, чтобы напоминать нам, что свежий взгляд существует[16].
Меня восхищает художественное и литературное творчество Джеймса Просека. Когда я писал эту книгу, мы начали обмениваться с ним электронными письмами. Вот так он обозначил свои интересы:
Мое увлечение темой ограниченного, или рамочного, мышления началось с детского восхищения красотой и многообразием природы. Я пришел к этой теме отчасти благодаря интересу к биологической классификации, к тому, как и почему люди стараются категоризировать разные формы жизни и дать им названия. Процесс наименования объектов природы подразумевает разбиение на фрагменты того, что по сути своей представляет неделимый эволюционный континуум… Я думаю, мы все заинтересованы в том, чтобы сделать мышление людей более гибким. Ради достижения этой цели нужно преодолеть желание тем или иным образом сократить, упростить и разбить на более мелкие фрагменты все, что существует в природе, <…> то есть использовать методы, которые служили нам верой и правдой в прошлом. Но сделать это нелегко[17].
Мышление полного спектра предполагает способность распознавать закономерности. Это нелинейный процесс, который способствует расширению диапазона мышления, позволяя выходить за рамки привычных категорий и устоявшихся паттернов мышления.
Используйте метод категоризации с осторожностью и не проявляйте излишней поспешности.
Концепция мышления полного спектра, безусловно, связана с общей теорией систем и деятельностью таких людей, как Грегори Бейтсон, автор книг «Шаги в направлении экологии разума» (1972)[18] и «Разум и природа» (1979)[19]. Природа погружает нас в недвойственный процесс, который показывает возможность мышления вне категорий и даже за рамками самого мышления. Лучшие ученые используют категории в своей практической деятельности, но опыт учит не питать иллюзий по поводу их точности.
Историк Чарлз Кинг убедительно пишет о доминировании жестких категорий в наших представлениях о расе, сексе и классовых различиях, которое продолжалось до тех пор, пока профессор Колумбийского университета Франц Боас вместе со своими студентами не создал новую дисциплину — культурную антропологию:
Чуть больше ста лет назад любой образованный человек знал, что мир живет по определенным законам. Каждый человек был индивидуален, но в то же время принадлежал к тому или иному конкретному типу людей, который в свою очередь представлял собой совокупность определенного набора расовых, национальных и половых характеристик. Каждому типу людей суждено было быть более или менее умными, праздными, подчиняющимися строгим правилам или воинственными… Иммигранты способствовали ослаблению мощи страны и плодили политический экстремизм… Преступникам было на роду написано жить за рамками закона, но их можно было перевоспитать… Ваша собственная категория оказывалась столь очевидна, что не вы сами указывали ее, а кто-нибудь другой, например счетчик при переписи населения — обычно белый человек <…>. В самом раннем варианте Оксфордского словаря английского языка, краткое издание которого вышло в 1911 году, не было таких статей, как «расизм», «колониализм» или «гомосексуализм»[20].
Группа социологов-бунтарей под руководством Франца Боаса вызволила общество из плена весьма опасных категориальных предрассудков, касающихся расовой, гендерной и классовой принадлежности. Они создали новую научную дисциплину, которая внесла свой вклад в развитие нового, нестандартного образа мышления.
СОВРЕМЕННАЯ ТРАКТОВКА АУТИЗМА В МЕДИЦИНСКОМ СООБЩЕСТВЕ
Медицинское сообщество отказалось от маркирования людей клеймом «человек с аутизмом» или «аутист» и пришло к понятию «расстройство аутистического спектра»[21]. Мышление полного спектра более точно отражает то, что происходит в реальности. Когда говорят, что человек имеет «проблемы аутистического спектра», его все равно причисляют к определенной категории, однако в этом случае, по крайней мере, существует широкий диапазон вариантов этого состояния — одни из них труднее поддаются диагностике и лечению, другие легче.
В Кремниевой долине, где я работал, принадлежность к людям с проблемами аутистического спектра воспринимается одновременно как особенность характера и как «сбой в программе». Таким людям свойствен альтернативный способ познания, не являющийся нейротипичным (или нормотипичным), но в некоторых областях, возможно, превосходящий его.
По иронии судьбы люди с проблемами аутистического спектра часто зацикливаются на тех или иных мыслительных категориях. Как я это понимаю, для таких людей часто становятся трудно постижимыми такие понятия, как «видение перспективы», «контекст» и «понимание взаимоотношений между людьми». Зато они обладают обостренной чувствительностью к деталям и точности. Иногда они демонстрируют высокую способность к концентрации, но почти не умеют расслабляться. Порой они не чувствуют, какое поведение приемлемо в той или иной конкретной социальной ситуации. Иногда они демонстрируют ясность видения цели и уверенность в себе, но в очень узких рамках. Это дает им невероятную способность работать с деталями, однако та же сосредоточенность на очень узком направлении может стать серьезным препятствием для успешного выполнения задачи.
В Институте будущего я видел людей, которые отмечали в своих резюме или в разговорах: «У меня проблемы аутистического спектра», рассматривая это как доказательство своей способности мыслить нестандартно, не так, как другие. Действительно, в Институте будущего мы ценим такую способность, но стараемся заполучить людей, обладающих мышлением полного спектра. Некоторые смиряются со своим аутистическим спектром, если подобное