Читать интересную книгу Песочные часы с кукушкой - Евгения Белякова

– Пять секунд!

Сунув зашипевшую заготовку в воду, от которой тут же повалил пар, Жак отошел в сторонку и стянул шарф под подбородок.

– Что стряслось? – Он вгляделся в лицо патрона и чуть кривовато улыбнулся, словно проверяя Якова на степень расстройства.

– Адам. – Коротко ответил Шварц.

– Что Адам?

– Да ерунда. Мы у Кромби были, а там эта журналистка.

– Он что, глупость какую-то при ней сморозил? Или… не дай бог… пукнул, что ли? – Чуткий, как всегда, Жак сразу понял, что Яков уже остыл, и бурлит только по инерции, а потому решил пошутить в присущей ему, грубой манере. Впрочем, утверждать, что какое-то определенное поведение ему именно присуще, Шварц бы не стал. Иногда Жак удивлял даже его.

– Да ну тебя. – Яков ухмыльнулся. – Этот идиот… я думаю, он в нее влюбился.

Жак присвистнул.

– В смысле – именно влюбился? Прогулки под луной, поцелуйчики, серенады под окном? Ты шутишь.

– Серенад не было, врать не буду. – Яков сел на старое ведро, перевернув его вверх дном, бесповоротно при этом испачкав брюки. Но они сейчас волновали его в последнюю очередь. – Но они гуляли вместе, пока мы обедали. И он смотрит на нее, как… как баран. Пялится и краснеет.

– Он и на меня пялится, что, тоже влюбился? А краснеет он каждый раз, когда ему дурацкая мысль приходит в голову, а это случается чуть ли не поминутно.

Жак присел на корточки рядом с Яковом, потрепал того по колену. Шварц хмыкнул, и Жак поспешно убрал руку, а затем примирительно сказал:

– Яков, ты преувеличиваешь. Ему до настоящей влюбленности, как до Луны. Этого не может быть, потому что не может быть. Да и к тому же, если б он влюбился в нее, он бы не был тем, кем он является, а поскольку он является тем, кто он есть, он в нее не влюбился.

– Софист ты, Жак. – Смягчился Яков. – Почище Сатаны софист.

– «София» – она же мудрость, и ты только что сделал мне комплимент, дружище, включая сравнение с Козлоногим. Не переживай, все с Адамом в порядке. И иди-ка ты спать, мне еще ковать, я допоздна.

Яков встал, потянулся.

– Я, может быть, паникер, Жак… но ты знаешь, осечек никаких быть не должно. Тут на карту поставлено…

– Да знаю я, что поставлено. Иди спи.

Визит пятый

Яков Гедеонович Шварц открыл глаза, разбуженный солнечным зайчиком, что щекотал веки. Откинул одеяло, встал перед приоткрытым окном, ноги на ширине плеч. И принялся за гимнастику, новое английское изобретение. Легкий, прохладный ветерок трепал на нем пижаму, но упражнения не давали замерзнуть. Чуть скрипнула дверь и в комнату проскользнул Жак с подносом, на котором дымился чайник и стояла накрытая выпуклой серебряной крышкой тарелка.

– Завтрак, патрон. – Сказал Жак, крутанул поднос и опустил его на одеяло. – Овсяная, черт ее дери, каша. И чай.

– Good, – лаконично отозвался Яков, сберегая дыхание.

– Тебе обязательно каждое утро травиться этой жижицей? – Вздохнул Жак. – Вот в Италии завтракают…

– Знаю я, чем. Так завтракают, что до полудня встать с кровати не могут. – Яков закончил гимнастику и уселся на кровать, скрестив ноги, а поднос разместил на коленях. – Докладывай.

– Все готово для демонстрации. Комиссия прибудет через два часа – как раз успеешь принять ванну и одеться. Будут присутствовать… погоди, имена такие, что язык сломаешь. – Жак порылся в кармане, достал миниатюрную записную книжку в перламутровой обложке, полистал ее. – Месье Жоффре Арно, мистер Ганс Ван Меер, мистер Рихард Краузе, сеньор Джузеппе Мартелли, сэр Пол Картрайт, мистер Роберт Уортон, господин Клим Строганов и… вот, вот… Чаоксианг Хуанг. Фух, выговорил.

– Кто-нибудь требует особого внимания? – Спросил Яков, сняв крышку с тарелки. Горка горячей каши с желтым озерцом масла напоминала вулкан.

– Все требуют. – Жак спрятал книжицу и оперся о столбик кровати. – Поскольку все они, кроме Уортона, входят в Совет Представителей.

Шварц довольно зажмурился, а Жак продолжил, немного рассеянно, будто всего лишь размышлял вслух, но сам следил за выражением лица Якова:

– Я вот думаю, чем таким мог насолить им наш черноусый друг Клюев, что они лично решили явиться проверять его протеже… То есть, оно понятно, кому оставаться на Острове, а кому съезжать, решает Совет. Ну, послали бы помощников, заместителей, в конце концов. Или вот пришла ко мне в голову мысль… – Жак сделал паузу.

– Давай уж, выкладывай, хитрая твоя морда. – Махнул в его сторону ложкой Яков.

– Может, не насолил вовсе наш толстый Карп. А наоборот. Подает определенные надежды. Потому и заявятся они сами, чтобы посмотреть на новое изобретение. А еще вернее, что не Карп подает надежды, а некий изобретатель, удобно устроившийся у него под крылышком. Я так думаю, потому что не стал бы Клюев тут по потолку бегать и в ужасе кудахтать, если б перед этим сам дорожку в Совет топтал. А испугался он не на шутку.

– Я всегда поражался силе твоего мышления, Жак, но сегодня ты превзошел сам себя. – Шварц, расправившись с завтраком, отодвинул тарелку и уже серьезно посмотрел на помощника. – Подготовь мой лучший костюм.

– Будет сделано, – вздохнул Жак, забирая поднос. – Мне присутствовать?

– Если хочешь. – Оценив высоту поднятых бровей Жака, Яков хмыкнул. – Чего удивляешься? Ты почти наравне со мной работал, заслужил.

Жак, качая недоверчиво головой, удалился, а Шварц набросил халат и вышел из спальни. Проходя по коридору третьего этажа, где располагались жилые комнаты, постучал в соседнюю дверь.

– Адам? Проснулся?

– Да, проходите.

Яков зашел в спальню секретаря. Тот с сосредоточенным лицом поднимал и опускал большую гирю, стоя у открытого окна.

– А, молодец. В здоровом теле здоровый дух. – Одобрительно цокнул языком Яков. – Я намедни у Кромби зонт забыл. Съезди сегодня, забери. Прогуляйся заодно. Никаких важных дел ведь у тебя нет?

– Нет… – Шея Адама покраснела, он с усилием выдохнул воздух и поставил гирю на пол. – Съезжу, мистер Шварц.

– Вот и замечательно. Но после четырех чтобы вернулся, ты мне понадобишься.

Адам кивнул и снова взялся за гирю. Яков, насвистывая популярный мотивчик, отправился в ванную.

Через два часа все было готово к торжественному приему гостей. Жак стоял с застывшей миной снаружи у входа – ни дать ни взять, швейцар. Яков скучал, шагая по прихожей и поглядывая на настенные часы фирмы Беккера. Без пяти минут десять… без трех… без одной. С боем часов дверь открылась, вошел Жак и придержал створку. Внутрь ступил Карл Поликарпович, напряженный, как оголенный провод. Кончики усов у него, как показалось Жаку, чуть ли не дымились. Ему стоило больших усилий сдержаться и не захихикать, настолько надутым выглядел Клюев, и одновременно неуверенным в себе. Будто с каждым вдохом он вспоминал, что он – богатый и успешный фабрикант, который удостоен чести жить и работать на Острове, а с каждым выдохом в его крупную голову закрадывалась мысль, что сегодня все может пойти прахом, если он сделает что-то не так. Жак представил себе, как Карл Поликарпович, впадая в панику раздувается все больше, а потом съеживается, становясь все меньше, и стал гадать, что произойдет раньше – лопнет фабрикант или же аннигилируется.

Яков подошел к Клюеву, положил руку ему на плечо и легонько сжал, подбадривая. И чуть отодвинулся в сторону, чтобы встретить основных гостей.

Комиссия вся без исключения состояла из индивидуумов столь напыщенных, что Жак сразу же потерял всякий интерес к Клюеву, и стал воображать лопание уже этих господ. Шварц кланялся каждому из них, когда фабрикант называл их имена и регалии. Тот список, что утром Жак зачитал патрону, разбух раза в четыре, с учетом всех званий и ученых степеней.

– Прошу без лишних слов, чтобы не отнимать время у столь занятых персон, пройти в лабораторию для демонстрации, – сказал Шварц и вытянул руку к дверям, ведущим налево. Комиссия, выстроившись в шеренгу, гуськом проследовала за изобретателем. Клюев шел последним – выходя из прихожей, фабрикант бросил на Жака такой измученный взгляд, что тому на миг стало его жалко. Но только на миг.

«Коготок увяз – всей птичке пропасть», – отстраненно подумал Жак и, расстегнув верхнюю пуговку сюртука, направился к винтовой лестнице. Он доберется до лаборатории кружным путем, и будет присутствовать на демонстрации, только скрытно – так предложил Яков, и он согласился.

Пробравшись по заваленному барахлом чердаку, Жак спустился по скрипучей деревянной лестнице в небольшую каморку, предназначенную, по всей видимости, для слуг. Сейчас тут хранились машины, забракованные Яковом – выкручивательная, при удачном стечении обстоятельств могущая сильно облегчить жизнь прачкам, громоздкий эхолокатор и «кресло правды», для которого Жак предложил, хихикая, оформление пыточных кресел инквизиции. Перешагнув через груду проводов, Жак открыл небольшую дверцу и протиснулся между двумя комодами, чтобы достичь, наконец, маленького окошка. Он поднял заслонку, и его взгляду открылся замечательный вид сверху на лабораторию – а хорошая акустика позволяла, не напрягая слух, разобрать каждое сказанное слово.