Бурная общественная деятельность, которой в конце 20-х годов Фадеев отдавал все свои силы, пагубно сказывалась на его личной жизни. В 1929 году практически распался его брак с Валерией Герасимовой (официальный развод они оформили в 1932 году). Как принято говорить в таких случаях, не сошлись характерами. Сама В. Герасимова позднее укажет на одну из причин их разрыва: «Мое здоровье пошатнулось. Моя грусть, а иногда прямое недомогание порой омрачали жизнь. И еще: я не любила так называемого „общества“, псевдо (для меня псевдо) веселья, различных вечеринок и сборищ. Общение мое с людьми было избирательным. Иное дело Саша, еще молодой человек с неизбывной тогда силой, с навыками иной, „компанейской“ жизни, с органической веселостью…»
В те же годы Фадеев оказался втянутым в историю, которая навсегда легла темным пятном на его репутацию. Рассказывает Л. Овалов: «Фадеев был интересным мужчиной, с шармом, нравился женщинам. В журнале „Красная новь“ работала секретарем прелестная девушка, дочь писателя Оля Ляшко. Фадеев ее соблазнил. А когда она однажды пришла к нему, он даже не вышел, а в грубых, матерных выражениях велел гнать ее. Через несколько дней это повторилось, потом еще… А в Олю был по уши влюблен молодой, очень способный писатель Виктор Дмитриев. Ради нее он согласился на совершенное безумство. Они сняли номер в Доме крестьянина на Трубной площади, где Дмитриев застрелил Ольгу, а потом себя.
Было возбуждено уголовное дело. А у меня сложились добрые отношения с ближайшим другом Фадеева Леопольдом Авербахом. Его сестра была женой Ягоды и прокурором Москвы. Как-то я пришел в гости к Леопольду Леонидовичу и увидел у него на столе уголовное дело. Я прочитал его от корки до корки, в том числе и Олины дневники. Было совершенно очевидно, что причиной трагедии стал Фадеев. Делу, естественно, не дали хода».
К 1932 году у Сталина окончательно созревает решение ликвидировать РАПП. Почему? Вот как отвечает на этот вопрос Л. Колодный: «Лидеры РАПП беспрекословно выполняли любые команды вождя, однако стремившийся к единомыслию и единоначалию И.В. Сталин не мог больше терпеть ассоциацию, похожую всем строем, массовостью, генеральным секретарем, секретариатом, пленумами, съездами на некую партию, хотя ассоциация и стремилась быть правовернее папы.
Тайком от руководства РАПП вождь решил не просто распустить ассоциацию, а – в духе того времени – ликвидировать ее, как, скажем, кулачество…»
Стоит отметить, что Фадеев в этот период вел себя достаточно хитро. Посыпая голову пеплом, он постарался отмежеваться от своих недавних товарищей (он-то знал, каким боком ему может выйти недавняя дружба с тем же Авербахом, которого в письме Горькому он сам характеризовал как «прекрасного товарища, работающего в литературе не случайно, преданного этому делу и исключительно полезного»). В ноябре 1932 года Фадеев публикует в «Литературной газете» цикл статей под названием «Старое и новое», где обрушивается на руководителей РАПП с сокрушительной критикой, обвиняя их в вульгаризации, групповщине, администрировании и т. д. и т. п. Реакция рапповцев на эту публикацию была соответствующая. Руководитель Московской организации РАПП А. Сурков грозил: «Сашка предал друзей! Но мы еще посмотрим, кто кого! Он еще попляшет!» Однако время рапповцев уже прошло – ассоциацию распустили, а ее верхушку раскидали по стране (к примеру, Л. Авербаха сослали парторгом на Уралмаш). Кстати, тот же писатель Л. Овалов приводит любопытную деталь: когда он посетил Авербаха на Уралмаше, тот рассказал ему, что Фадеев был консультантом шефа НКВД Генриха Ягоды. А в конце разговора бывший руководитель РАПП многозначительно изрек: «Помяни мое слово: Фадеев кончит жизнь самоубийством». Как в воду глядел! Но об этом наш рассказ впереди.
Тем временем превентивные меры Фадеева принесли желаемый результат – его не тронули. Более того, даже поощрили – он вошел в оргкомитет Союза писателей и был приглашен на историческую встречу со Сталиным на квартире Максима Горького (состоялась 26 октября 1932 года).
Вспоминает К. Зелинский: «Перед тем как встретиться с группой писателей 26 октября (мне пришлось присутствовать на этой встрече, выступать и говорить со Сталиным), состоялась предварительная встреча писателей-коммунистов со Сталиным, Молотовым, Кагановичем, Ворошиловым, Бухариным – тоже на квартире у Горького.
Выпили. Фадеев и другие писатели обратились к Сталину с просьбой рассказать что-нибудь из своих воспоминаний о Ленине. Подвыпивший Бухарин, который сидел рядом со Сталиным, взял его за нос и сказал:
– Ну, соври им что-нибудь про Ленина.
Сталин был оскорблен. Горький как хозяин был несколько растерян. Сталин сказал:
– Ты, Николай, лучше расскажи Алексею Максимовичу, что ты на меня наговорил, будто я хотел отравить Ленина.
Бухарин ответил:
– Ну, ты же сам рассказывал, что Ленин просил у тебя яд, когда ему стало совсем плохо и он считал, что бесцельно существование, при котором он точно заключен в склеротической камере для смертников – ни говорить, ни писать, ни действовать не может. Что тебе тогда сказал Ленин, повтори то, что ты говорил на заседании Политбюро?
Сталин неохотно, но с достоинством сказал, отвалясь на спинку стула и расстегнув свой серый френч:
– Ильич понимал, что он умирает, и он действительно сказал мне, я не знаю, в шутку или серьезно, чтобы я принес ему яд, потому что с этой просьбой он не может обратиться ни к Наде, ни к Марусе. Вы самый жестокий член партии.
Эти слова, как показалось Павленко, Сталин произнес даже с оттенком некоторой гордости.
Все замолкли. Никому уже не хотелось дальше расспрашивать Сталина. Но Фадеев, когда рассказывал про этот эпизод, добавил от себя, что Сталин был действительно железный человек, но ему надо было разоблачить клевету Бухарина перед Горьким, и он это сделал…»
Между тем рапповское прошлое Фадеева долгое время не давало покоя его завистникам. И при любом удобном случае они старались лишний раз напомнить ему об этом. Фадееву это, естественно, не нравилось. В конце концов, видимо, следуя поговорке «С глаз долой – из сердца вон», он решает на время покинуть Москву. Уезжает сначала в Башкирию, затем на Южный Урал. В конце августа 1933 года он отправляется в меcта своей боевой юности – на Дальний Восток. Во время этих странствий он не забывает и о творчестве – заканчивает вторую часть «Последнего из удэге», начинает третью.
В конце 1933 года коммунисты Приморья избирают Фадеева делегатом на очередной XVII съезд партии, который должен пройти в январе следующего года в Москве. Так он вновь оказывается в столице. На съезде Фадеев выступает с докладом, его избирают в состав президиума правления. Но так как обязанность эта больше общественная, то в Москве его практически ничто не удерживает. В итоге осенью он вновь отправляется на Дальний Восток. Позднее в одном из писем Фадеев так опишет свое внутреннее состояние в тот период: «Все эти годы – с 1930-го по 1936-й – скитался по свету и окончательно, как мне казалось, не мог никого полюбить. Мне было как-то особенно тяжело жить (в смысле жизни личной) вот в эти тридцатые годы, годы самого большого моего одиночества. Вполне уже зрелый человек, я много размышлял над этой стороной жизни своей и сопоставлял с жизнью других. И я понял (и просто увидел по жизни других), что наиболее счастливыми и наиболее устойчивыми, выдерживающими испытание временем, бывают браки, естественно (по ходу самой жизни) сложившиеся из юношеской дружбы, дружбы, носящей или с самого начала романтический характер, или превращающейся в романтическую спустя некоторый срок, но дружбы не случайной, а более или менее длительной, уже сознательной, когда начинают складываться убеждения, формироваться характеры и подлинные чувства. Необыкновенная чистота и первозданность такого чувства, его здоровый романтизм, естественно перерастающий в подлинную любовь, где молодые люди впервые раскрывают друг в друге мужчину и женщину и формируют друг друга в духовном и физическом смысле, рождение первого ребенка – все это такой благородный фундамент всей последующей жизни!»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});