Ни та, ни другая ничего не ответили, зато снова вмешалась девочка. Ей было досадно, что на нее не обращают внимания.
— Вас это не касается! Вам еще не позволили остаться!
— Солнышко, успокойся, — зашептала Нуну.
— Не успокоюсь! Подождите, вот папа приедет…
— Не нужно, Женевьева…
Няня посмотрела на меня, взглядом извиняясь за свою воспитанницу.
— Вот увидите, — не унималась девочка, — папа приедет, и все ваши планы рухнут.
— Если у твоего отца такие же манеры, как у тебя, я не останусь у вас ни за что на свете, — ответила я.
— Почему вы заговорили по-французски?
— Потому что для английского ты еще не выросла. Люди, которые владеют этим языком, должны знать правила поведения в обществе.
Она неожиданно рассмеялась, высвободилась из няниных рук и подошла ко мне.
— Вы, наверное, посчитали меня невоспитанной девочкой, — сказала она.
— Мои мысли заняты другими вещами.
— Какими?
— Например, этими картинами.
— Разве они интереснее меня?
— Намного.
Она опешила. Затем пожала плечами, отвернулась и пробормотала себе под нос:
— Хватит, я на нее посмотрела. Она некрасивая… и старая.
С этими словами Женевьева вскинула голову и выбежала из комнаты.
— Простите ее, — чуть не плача, прошептала няня. — Сегодня она не в настроении. Я не хотела пускать ее сюда. Вы обиделись?
— Нисколько, — ответила я. — Я ведь не имею к ней никакого отношения… но вам я сочувствую.
— Нуну! — требовательно окрикнула девочка. — Ты идешь? Няня вышла, а я вопросительно посмотрела на мадемуазель Дюбуа.
— Когда она не в духе, с ней ничего нельзя сделать. Мне жаль, что все так…
— Это мне жаль — не только няню, но и вас.
Ее будто прорвало:
— С воспитанницами бывает трудно, но я никогда не встречала такой…
Она с опаской посмотрела на дверь, и я подумала, что Женевьева вдобавок ко всему вполне способна подслушивать. Бедная мадемуазель Дюбуа. Мне не хотелось подливать масла в огонь, и я не стало говорить, что на ее месте я бы не потерпела такое обращение с собой. Я предложила:
— Если хотите, идите по своим делам, а я не спеша осмотрю картины.
— А вы найдете дорогу обратно?
— Конечно. Я запомнила наш маршрут. Кроме того, старинные замки мне не в новинку.
— Хорошо, я пойду. Если вам что-нибудь понадобится, позвоните.
— Спасибо. Вы мне очень помогли.
Она прикрыла за собой дверь, а я вернулась к картинам, но от расстройства не смогла сосредоточиться на них. Странное семейство. Девчонка безнадежно испорчена. Так, кто дальше? Граф с графиней — какие они из себя? Дочь у них невоспитанная, эгоистичная и жестокая. Чтобы в этом убедиться, достаточно провести с ней пять минут. Интересно, в каком окружении могло вырасти такое создание?
Я смотрела на стены, увешанные бесценными, но запущенными картинами, и думала, что лучше всего было бы завтра же уехать отсюда. Извиниться перед господином де ла Талем, признать свой скоропалительный приезд ошибкой и ретироваться. Да, мой поступок и впрямь был опрометчивым. Мне слишком не хотелось становиться гувернанткой (после знакомства с бедняжкой Дюбуа-Черепком я убедилась, как жалка эта участь) и ради того, чтобы заниматься любимым делом, я пошла на обман, а приехав сюда, подвергла себя оскорблениям.
Теперь я твердо решила уехать. Иначе мне не дадут покоя дурные предчувствия, подумала я. Раз так, не стану искушать себя картинами, пойду в свою комнату и постараюсь отвлечься. Займусь приготовлениями к завтрашнему отъезду.
Я подошла к двери, нажала на ручку — дверь не поддалась. Меня вдруг охватила паника. Все ясно, я заперта и уже никуда не уеду! На минуту мне почудилось, что стены ожили и сжимаются вокруг меня плотным кольцом. Мои пальцы безвольно разжались, и дверь распахнулась. На пороге стоял Филипп де ла Таль. Так вот почему я не могла открыть дверь! Он держал ее с той стороны.
Стало быть, мне не доверяют? Следят, чтобы я чего-нибудь не стащила? Нелепо, конечно. В обычных обстоятельствах я никогда бы не додумалась до такой глупости, но две бессонные ночи сделали свое дело. Тревожась за себя, я не заметила, как у меня начали сдавать нервы.
— Вы уходите?
— Да, в свою комнату. Продолжать осмотр не имеет смысла. Я уезжаю завтра утром. Благодарю за гостеприимство. Извините, что побеспокоила вас своим приездом.
Он удивленно поднял брови.
— Вы передумали? Может быть, все дело в сложности реставрационных работ?
Я вспыхнула от гнева.
— Вовсе нет. Картины в скверном состоянии, это правда… но я реставрировала и худшие. Просто я поняла, что мое присутствие в этом доме нежелательно. Поищите кого-нибудь другого… лучше всего — мужчину. Кажется, брюки для вас важнее, чем картины.
— Дорогая мадемуазель Лосон, — улыбнулся Филипп де ла Таль, — все зависит от моего кузена. Он владелец этой коллекции… равно, как и остальных достопримечательностей замка. Подождите несколько дней.
— Нет, я поеду, а в благодарность за гостеприимство могу составить план реставрации одной из картин. Пригодится, когда вы найдете кого-нибудь еще.
— Боюсь, это все из-за моей племянницы — она была груба с вами, — не отступал он. — Но если граф не застанет вас здесь, он будет мной недоволен. Не обращайте на девочку внимания. Когда отец в отъезде, с ней нет никакого сладу. Кроме него она никого не боится.
«Похоже, вы его тоже боитесь», — подумала я. Перспектива знакомства с графом начинала казаться не менее заманчивой, чем заказ на реставрацию его картин.
— Мадемуазель, не уезжайте. Давайте послушаем, что скажет кузен.
Поколебавшись, я ответила:
— Хорошо, я останусь.
Он вздохнул — с явным облегчением.
— А сейчас я хотела бы пойти к себе. Для работы я сегодня слишком устала. Завтра проведу детальный осмотр картин и к возвращению вашего кузена буду располагать всеми необходимыми сведениями.
— Отлично, — сказал он и посторонился, уступая мне дорогу.
После ужина, который мне подали прямо в комнату, я легла спать, а проснувшись, почувствовала, что мои надежды пробудились вместе со мной. За окном пробивались первые лучи солнца. Мне вдруг захотелось взглянуть на сад, побродить по окрестностям, пойти в город, к церкви. Накануне мне показалось, что она такая же старая, как замок.
Я умылась, оделась и позвонила, чтобы несли завтрак. Почти тут же передо мной появились горячий кофе, домашний хлеб с хрустящей корочкой, масло — все такое аппетитное, пальчики оближешь. За завтраком я размышляла о вчерашних событиях. Впрочем, теперь они выглядели не такими уж странными. Гораздо больше меня интересовала семья графа.