Читать интересную книгу Барраяр - Лоис Буджолд

Корделия расположилась на галерее с богато украшенной балюстрадой, откуда открывался вид на всю палату Совета; по обе стороны от нее сели Форпатрил и Друшнякова. Убранство зала оказалось на удивление строгим, если не считать деревянной обшивки стен, которая по-прежнему казалась Корделии сказочной роскошью. Сквозь витражные окна под самым потолком вливались лучи утреннего солнца. Внизу полукругом разместились деревянные скамьи и столы. Там разворачивалось колоритное и удивительно слаженное действо.

Министры были одеты в архаичные пурпурно-черные мантии, на фоне которых ярко выделялись золотые цепи — символы их должности. Графы, облаченные в еще более роскошные, алые с серебром одеяния, значительно превосходили министров числом — их было здесь почти шестьдесят, по одному от каждой провинции. Кое-где среди них виднелись красно-синие парадные мундиры — в них щеголяли более молодые аристократы, состоящие на действительной службе. Корделия подумала, что Форкосиган был прав, назвав парадную форму излишне броской, однако под сводами этого древнего зала, на фоне этих восхитительных декораций мишурный блеск казался как нельзя более кстати. «А Форкосигану этот мундир очень идет,» — решила она.

Принц Грегор с матерью сидели на возвышении у дальней стены. Принцесса была одета в черное, расшитое серебром платье с высоким воротом и длинными рукавами. Ее темноволосый сынишка походил на маленького эльфа в своем красно-синем мундирчике. Корделия отметила, что он удивительно мало ерзал для ребенка его возраста.

Император тоже присутствовал здесь — призрачно, через прямое включение из императорского дворца по комм-связи. Эзар был представлен на экране головида сидящим в кресле, при полном параде — какой ценой ему это далось, оставалось только догадываться: трубки и провода датчиков, подсоединенные к его телу, были скрыты от объектива. Лицо его было мертвенно-бледным, кожа почти прозрачной, как будто он на самом деле медленно растворялся в воздухе, уходя со сцены, на которой господствовал так долго.

Галерея была забита женами графов, их подчиненными и охранниками. Корделия с интересом разглядывала дам, блиставших элегантными нарядами и драгоценностями, а затем повернулась к Форпатрилу с намерением выведать у него новые сведения.

— Было ли назначение Эйрела регентом сюрпризом для вас? — спросила она.

— Да не особенно. Некоторые восприняли его отставку и всю эту историю с уходом на покой всерьез — но только не я.

— А я думала, он действительно всерьез решил удалиться от дел.

— О, не сомневаюсь в этом. Первый, кого Эйрел вводит в заблуждение своими солдафонскими замашками, — это он сам. Наверное, именно таким человеком он всегда хотел быть. Похожим на отца.

— Хм, в общем-то, я замечала за ним тенденцию то и дело переводить разговор на тему политики. Причем в самые неподходящие моменты. Например, предлагая руку и сердце.

Форпатрил рассмеялся:

— Я представляю! Знаете, в юности он был настоящим консерватором — если вы хотели знать, что думает Эйрел по тому или иному вопросу, надо было всего лишь спросить об этом графа Петра, а затем умножить эту точку зрения вдвое. Но к тому времени, когда мы начали служить вместе, Эйрел начал делаться… хм… странным. Если нам удавалось его завести… — При воспоминании об этом в глазах капитана блеснул озорной огонек, и Корделия тут же поспешила его подзадорить.

— А как вам это удавалось? Я думала, офицерам запрещено обсуждать политику.

Он фыркнул:

— Наверное, с таким же успехом можно запретить дышать. Скажем так: это правило существует, но соблюдать его принуждают лишь время от времени. Однако Эйрел всегда свято его придерживался — за исключением тех случаев, когда мы с Рульфом Форхаласом вытаскивали его куда-нибудь, где он мог как следует расслабиться.

— Эйрел? Расслабиться?

— О да. Видите ли, попойки Эйрела были столь примечательны…

— Я думала, он не умеет пить. Слабая голова.

— О, именно этим он и славился. Он ведь редко пьет. Хотя у него был довольно тяжкий период после смерти его первой жены. Он тогда все время шатался в компании с Гесом Форратьером… хм-м… — Он украдкой глянул на Корделию и решил уйти от опасной темы. — Короче, поить его сверх меры было опасно, потому что тогда он делался ужасно серьезным и подавленным и тут же заводился по поводу какой-нибудь очередной несправедливости или глупости властей. Боже, какой это был поток красноречия! После пятой рюмки — как раз перед тем как свалиться под стол — он, бывало, пятистопным ямбом провозглашал неизбежность революции. Я всегда был уверен, что рано или поздно он подастся в политику. — Он усмехнулся, с нежностью глядя на коренастую фигуру в сине-красном, видневшуюся среди графских мантий в дальнем конце зала.

Результаты голосования Объединенного Совета по утверждению Форкосигана на должность регента чрезвычайно удивили Корделию. Она даже представить себе не могла, что семьдесят пять барраярцев могут договориться о чем-либо — даже по поводу того, с какой стороны по утрам встает солнце, — однако выбор Эзара был одобрен ими практически единогласно. Исключение составляли пятеро упрямцев, которые предпочли воздержаться — четверо в полный голос, а один так тихо, что лорд-протектор Спикерского Круга был вынужден попросить его повторить ответ. Корделия заметила, что даже граф Фордариан проголосовал «за» — вероятно, Фортала сумел-таки встретиться с ним рано утром и загладить вчерашний разрыв. Столь удачное начало показалось Корделии добрым предзнаменованием для Форкосигана на его новом поприще. Она поделилась этим соображением с лордом Форпатрилом.

— М-м… да, миледи, — отозвался тот, как-то двусмысленно улыбаясь. — Император ясно дал понять, что желает одобрения большинством голосов.

Его тон ясно давал понять, что она снова упустила нечто важное.

— Вы хотите сказать, что некоторые из них предпочли бы голосовать против?

— При сложившейся на данный момент ситуации это было бы довольно неблагоразумно с их стороны.

— Тогда, выходит, те, кто воздержался… должны обладать немалым мужеством. — Она с новым интересом принялась разглядывать маленькую группку людей.

— О, с _ними-то_ проблем не будет, — сказал Форпатрил.

— Что вы имеете в виду? Они ведь оппозиция, в этом нет никаких сомнений.

— Да, но это явная оппозиция. Тот, кто действительно замышляет государственную измену, ни за что не станет так открыто демонстрировать свою позицию. Те, от которых Эйрелу надо опасаться удара в спину, находятся среди голосовавших «за».

— А от кого именно? — с тревогой нахмурилась Корделия.

— Кто знает? — пожал плечами лорд Форпатрил, и тут же ответил на собственный вопрос: — Разве что Негри.

Места вокруг них пустовали, и Корделия гадала, была ли причиной тому забота о безопасности, или же просто вежливость. Очевидно, последнее: двое опоздавших — мужчина в зеленом мундире с командорскими нашивками и второй, помоложе, в роскошном цивильном костюме — извинившись, уселись перед ними. Корделия подумала, что они похожи на братьев, и ее догадка подтвердилась, когда младший произнес:

— Гляди, вон отец, через два ряда позади старого Форталы. А который здесь новый регент?

— Вон тот кривоногий тип в сине-красном, который сидит справа от Форталы.

Корделия и Форпатрил обменялись взглядом у них за спиной; Корделия прижала палец к губам. Форпатрил ухмыльнулся и пожал плечами.

— А что говорят о нем среди военных?

— Разное говорят — зависит от того, кого спрашиваешь, — ответил командор. — Сарди считает его гениальным стратегом и благоговеет перед каждым его коммюнике. Где он только не побывал! Ни одна заварушка за последние двадцать лет не обходилась без него. Дядя Рульф его прямо-таки боготворил. С другой стороны, Нильс, который был при Эскобаре, говорит, что в жизни не встречал более хладнокровного подонка.

— Я слышал, будто у него репутация тайного прогрессиста.

— Никакой тайны в этом нет. Некоторые из старших офицеров-форов боятся его как огня. Он на пару с Форталой пытается уговорить отца поддержать этот новый закон о налогообложении.

— У, тоска зеленая…

— Речь идет о прямом императорском налоге на наследство.

— Ой! Ну, по _нему-то_ это не ударит, верно? Форкосиганы дьявольски бедны. Пускай Комарр платит. Мы ведь для этого его завоевали, не так ли?

— Не совсем, невежественный мой братец. Да, кстати — никто из вас, городских бездельников, не видел его бетанскую бабу?

— Из нас, светских людей, сэ-эр, — поправил его брат. — Попрошу не путать с вами, армейскими невежами.

— Этого можешь не опасаться. Нет, правда. О ней, Форкосигане и Форратьере ходят самые невероятные слухи, большинство из которых противоречат друг другу. Я думал — может, мать что-нибудь про нее знает.