– По дороге на вашу работу мы можем поговорить о подозреваемых, – предложила Джоселин.
– Да, если вы не против того, чтобы наш разговор слышали десятки людей.
– О чем вы? Какие люди?
– Пассажиры метро.
Он вышел из лифта, а Джоселин осталась стоять внутри. Ему пришлось держать двери, чтобы она могла выйти.
– Вы ездите на работу на метро? – спросила она, еще не совсем оправившись от удивления.
– Да. Вы, наверное, думали, что меня возит в лимузине личный водитель?
– Ладно, на этот раз я ошиблась.
Донован остановился на мгновение перед дверью пентхауса.
– И все-таки, почему вы такого мнения обо мне? Потому что видели меня вчера во фраке? Вы, конечно, думаете, что моя жизнь – сплошной праздник.
Она пожала плечами.
– Что-то в этом роде. Во всяком случае, на синего чулка вы не похожи.
Он улыбнулся, открывая дверь квартиры.
– Нет, я обычный парень.
– Да, обычный парень, который живет в одном из самых дорогих пентхаусов деловой части Чикаго.
– Знаете, человека не всегда можно узнать по пиву, которое он пьет, или по внешнему виду дома, в котором живет.
– Но кое о чем внешность все же говорит. Я, например, уже знаю, что в физическом плане вы стремитесь к совершенству, а вот в общении вы человек скорее поверхностный.
Донован уставился на нее.
– Поверхностный?! Боже, одно оскорбление за другим! С чего вы это взяли?
– Вас не посещают друзья, родственники, а на автоответчике записаны сообщения семи женщин, ждущих, чтобы вы им позвонили.
Он нахмурился.
– Вы слушали мой автоответчик?
– Вы сами разрешили мне «покопаться в белье», если захочу. Я думала, что смогу выйти на след…
– И вы вышли?
Она пожала плечами.
– Брошенные любовники – классические подозреваемые.
Ему хотелось многое ей рассказать, чтобы изменить ее представление о его внутреннем мире, о его жизни. Но сейчас, борясь с задетым самолюбием, он меньше всего на свете готов был оправдываться перед ней и уж тем более раскрывать свою жизнь. Вместо этого он решил напасть сам.
Ведь нападение, как известно, один из лучших способов защиты.
– Вы думаете, что разгадали меня. Но я хочу знать одну вещь: какое вы имеете право осуждать меня? Вы, которая прячется от мира под маской холодного равнодушия, означающей: «Держитесь от меня подальше». Ответьте мне, мисс Маккензи, и я обещаю, что больше не задам вам ни одного личного вопроса до конца нашего с вами сотрудничества.
Взглянув на нее, он не без удовольствия отметил выражение изумления на ее лице. Ее большие глаза стали, казалось, еще больше, губы в замешательстве разомкнулись. Она явно не знала, что сказать.
– Если это сотрудничество продлится дольше одного дня, – продолжил он, – в чем я, честно говоря, начинаю сомневаться. Я нанимал телохранителя, а не психоаналитика, в услугах которого до сей поры не нуждался.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
«…которая прячется от мира под маской холодного равнодушия, означающей „Держитесь от меня подальше…“ Вот, значит, какой он ее видит!
Джоселин задумалась. Боже, когда это случилось? Когда она успела превратиться в равнодушного, безразличного ко всем человека? Видимо, она слишком долго живет одна и уже разучилась общаться. Или, может, это оттого, что ей часто приходилось разочаровываться в людях, которым она доверяла?
Она вспомнила, как лет в пять попыталась залезть на колени к отцу, чтобы обнять его, но он оттолкнул ее только потому, что ее руки были липкими. Наверное, с тех самых пор она прекратила попытки сблизиться с людьми.
Она посмотрела на Донована и отогнала мысли о прошлом. Жалеть себя не в ее привычках, кроме того, время для воспоминаний о ее далеко не идеальном детстве было неподходящее.
И потом, быть твердой и несколько жесткой это ее работа.
Ей захотелось сказать об этом Доновану, но она удержалась. Не следует делиться с клиентом мыслями и переживаниями личного характера.
Это может привести к нарушению границ в их отношениях, которые должны оставаться формальными и деловыми, чтобы не отвлекать ее от работы. Лучше всего попытаться сгладить ситуацию.
– Я снова виновата, – сказала Джоселин. – Я признаю это. В самом деле, я вас не знаю и не имею права судить.
– Теперь вы стараетесь умилостивить клиента.
– Просто я ошиблась и признала свою ошибку.
– Что-то слишком быстро для холодного, неумолимого телохранителя вы признаете свои ошибки, – заметил он.
– Это часть моей работы – предотвращать столкновения и не вступать в бой с врагом, если я не уверена, что бью наверняка.
– Ну вот, вы уже называете меня врагом.
– Нет, не называю.
– Рад, что между нами возникла ясность.
Они стояли около двери пентхауса, уставившись друг на друга. Она смотрела на его высокие скулы, четко очерченную линию подбородка.
Весь его облик дышал мужеством и совершенством форм. Глядя в его красивые глаза, она ощутила возникающие в ней желания, которые могла испытывать его любовница, жена, но только не телохранитель.
– Вам следует чаще признаваться, – сказал он.
«Признаваться?» – испуганно подумала она, не сразу поняв, о чем речь. В одном она бы ни за что не призналась даже себе: что этот человек притягивает ее словно магнит.
– Прошу прощенья?
– Ваше лицо. – Он дотронулся большим пальцем до ее лба. – Оно стало менее напряженным.
Вы выглядите спокойнее.
Он очертил большим пальцем дугу над ее бровью, дотронулся теплой ладонью до щеки, и ее колени сразу стали ватными.
Она не знала, что сказать. Он просто дотронулся до нее, но что-то изменилось в их отношениях.
И все это после стычки, после резкого разговора об их характерах и образе жизни!
Он провел большим пальцем за ее ухом.
– Успокойтесь. Я не собираюсь вас увольнять.
– Я совершенно спокойна.
– Да? Мне так не кажется. – Он улыбнулся и дотронулся до шелковистой пряди ее волос.
«Почему он не убирает руку? А самое главное, почему от его прикосновений я испытываю такое наслаждение, словно он меня целует?»
– Знаете, я не одна из ваших подружек. – Она мягко отстранила его руку от своего лица.
– Я об этом и не думал.
– Я хочу сказать, – она постаралась придать голосу прежний твердый, уверенный тон, – для клиента и телохранителя это не совсем подходящее поведение.
Он отстранился от нее.
– Я знал, что это произойдет. Я был не в силах… – Он замолчал на мгновение и вдруг резко повернулся:
– Может, мне вас и в самом деле уволить?
– И с распростертыми объятиями встретить злоумышленника? – произнесла она глубоким грудным голосом.
Ну вот, теперь ее голос звучит так, словно она поощряет его к чему-то запретному. Откуда это в ней? Раньше она никогда не замечала в себе ничего подобного.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});