Читать интересную книгу От ГУЛАГа до Кремля. Как работала охрана НКВД-КГБ - Николай Захаров

Сейчас я не знаю, какие порядки и какая существует система содержания заключенных. Думаю, что она должна быть более гуманной, нежели при сталинском режиме, но по опыту могу сказать, что порядок и дисциплина в местах заключения зависят от качества и квалификации руководящего состава, охраны и надзорсостава.

Во-первых, заключенные уважают смелого, волевого и справедливого начальника. Никогда не увлекайся пустыми обещаниями. Но если что-то пообещал — обязательно сделай.

Во-вторых, что положено заключенным, а они это хорошо знают, отдай сполна, не экономь, не утаивай и, не дай Бог, не обворовывай. Заметят — весь авторитет пойдет насмарку, его уже не восстановишь.

В-третьих, не груби, будь вежлив в обращении с заключенными и спокоен, но не заискивай. Держись с достоинством, как положено начальнику.

Всегда надо помнить, что перед тобой не только преступник, но и человек, с которым надо уметь находить пусть официальный, но все же человеческий язык и искать необходимый компромисс.

Особенно умело и решительно надо вести себя, когда в лагере произошла «волынка», да еще с жертвами.

В восьмидесяти километрах от Ленинск-Кузнецкого был организован новый лагерь для строительства крекинг-завода. Начальником этого лагеря центром был назначен генерал-майор Титов, прибывший с Колымы. Заключенные работали на лесоповале, заготовке пиломатериалов, строительстве новых жилых бараков и готовили площадку для будущего завода.

Генерал Титов докладывал мне, что в лагере полный порядок и работа идет строго по графику. Я в этом лагере не бывал. Однажды получаю от Титова сообщение. В лагере бунт, убиты два надзирателя, заключенные на работу не выходят. Была настоящая сибирская зима. Я немедленно поездом выехал в Кузнецк. От Кузнецка ввиду полного бездорожья пробирался на американском «студебеккере» до лагеря.

Я думал, что начальник лагеря, прибывший с знаменитой Камчатки, имеет большой опыт работы с заключенными и умело поведет строительство здесь, в Кузбассе. Но я крупно ошибся. Это был чванливый держиморда с барственными замашками и преступным отношением к нуждам заключенных. Титов абсолютно не занимался созданием хотя бы маломальских условий для быта контингента, который, как показало мое расследование, был в ужасном состоянии. Видимо, действительно, такие порядки и такое отношение к заключенным, как к скоту, процветало на Колыме, откуда прибыл этот генерал и перенес это в наши края.

Прибыв в лагерь и выслушав доклад об обстановке, я понял, что надзиратели убиты неспроста. Невыход на работу всего лагеря вызван серьезными причинами. Информация начальника лагеря была неубедительной и меня не удовлетворила. «Пошли в лагерь», — сказал я Титову и начальнику оперотдела. Титов запротестовал, мотивируя отказ идти в лагерь тем, что сейчас там такой накал, что он не гарантирует мою безопасность. «Я в лагерь не пойду и прошу вас тоже пока не ходить».

— Хорошо, — сказал я, — раз довели лагерь до такого позора, что хозяевами в зоне являются заключенные, а вы боитесь туда показаться, то сидите здесь, можете не ходить. Мы с начальником оперотдела туда пойдем, только предупредите охрану на вышках обо мне, чтобы не вздумали вновь попусту стрелять.

Мы пошли в зону, смотрю — следом за нами поплелся и Титов. Заключенные были в бараках. Был сильный мороз. Мы все были в официальной форме. Заходим в первый новенький барак. Заключенные сразу же обступили нас. Я представился как начальник управления внутренних дел и сказал, что приехал специально разобраться с происходящим событием в лагере. Спрашиваю, что послужило причиной ЧП и какие претензии к руководству лагеря? Как могло случиться, что убиты два надзирателя и организована забастовка? Почему никто не вышел на работу?

Жалобы посыпались градом. Стоящий рядом заключенный подходит, отворачивает воротник косоворотки, и я прихожу в ужас: вдоль воротника стаей ползут вши. Я видел такое впервые в жизни. И невольно сжал кулаки.

— Титов, вы видите?

— Да, вижу.

— Когда вы были в бане? — спросил я у заключенного.

— Да нет ее. Мы не помним, когда мылись.

— Есть у них баня, — сказал Титов.

— Хорошо, посмотрим! — кивнул я.

В бараке — новенькие топчаны, но на них, кроме личных тряпок, ничего не лежит. Спрашиваю Титова, почему нет наматрасников, одеял и подушек, набитых сеном или соломой? Почему люди спят в мороз на голых досках? «Не успели подвезти», — последовал ответ. «Вы знаете этого человека?» — спросил я заключенных и показал на Титова. «Нет, не знаем», — ответили заключенные. «Так это же ваш начальник лагеря». «Мы слышали и знаем, что у нас начальник — генерал, но ни на работе, ни в зоне мы его никогда не видели».

Обойдя все бараки, я приказал отвести нас в столовую заключенных. Столовая была в новом здании, большой зал уставлен длинными столами. Обедали посменно. Входим в столовую. Зал полон заключенными, все стоят за столами. У меня мелькнула мысль: вот какие дисциплинированные, при входе начальства все встали. Оказалось, что стоят они потому, что скамейки в столовой отсутствуют. И это при том, что на лесопилке навалом пиломатериала. Возмутительно!

Титов объясняет мне, что постоянных скамеек нет, потому что заключенные обедают посменно и чтобы они не засиживались в столовой. «Попробуйте наших харчей!» — кричат мне заключенные. Я взял у одного алюминиевую тарелку, поднес ближе к лицу и ахнул: кормят протухшей рыбой. Я сунул эту тарелку Титову под нос. Тот шарахнулся в сторону. «Покушайте наш хлеб!» — кричат обедающие. Я взял кусок хлеба и разломил пополам. Хлеб прилипает к рукам как глина. Ладно, пошли на кухню, что там? Входим на так называемую кухню. Вонь жуткая от протухшей рыбы, грязь кругом страшенная, трудно представить более антисанитарное помещение. Где рыба? Повар открывает бочку с тухлятиной. Спрашиваю, давно ли завезли? Оказывается, стоит с осени, теперь, говорят, вари и корми людей, а от заключенных — одни проклятия.

«За это мало проклинать, судить надо! Титов, что же вы делаете? Ведь эту дохлятину и свинья есть не будет». «А мне сейчас кормить больше нечем», — ответил он. «Ладно, разберемся. Сейчас веди в баню». Титов стал оглядываться. Оказалось, он не знает туда дороги. На счастье, рядом был надзиратель, он и повел нас в баню. Подходим к дощатому сараю, в который ранее складывали известь. Входим внутрь и что же мы видим? Посреди сарая топится жестяная печурка с дымовым выводом на крышу, а вокруг этой печурки сидят, скорчившись, голые, но в шапках мужики. Это была трагикомическая картина, которую вряд ли кому-либо приходилось лицезреть. Спрашиваю мужиков: так что ж вы сидите и не моетесь? Воды нет, еще не привезли, отвечают они. А ветер со стужей насквозь продувает эту «баню». Махнув рукой, я покинул этой сарай и приказал вести меня в пекарню. Вижу, Титов и туда дороги не знает. Выручил начальник оперотдела. Приходим в пекарню. Приказываю пекарю подать буханку. «А хлеба нет, — отвечает он, — весь хлеб ушел в расход». Уже из практики зная, где хранится хлеб, иду в хлеборезку и нахожу там несколько буханок. Беру одну и разламываю ее пополам, хлеб слизистый, к рукам липнет. Я сую этот хлеб в нос пекарю и кричу: «Воруешь, подлец?» Пекарь — на колени и просит прощения. Я приказал посадить его в карцер и завести на него уголовное дело. Я оказался прав: ему в пекарне помогала племянница, которая, как показало следствие, пользовалась бесконтрольностью и уносила муку в деревню, где при обыске у нее были обнаружены немалые запасы.

Закончив с этим, я вспомнил, что еще не был в офицерской столовой. Пошли туда. Входим в зал, где стоят столики на четыре человека. За столами сидят несколько офицеров и надзирателей. Все они в полушубках и шапках. В столовой холодно, хотя живут в лесу. Здание столовой новое, но везде грязь неимоверная, пол землистого цвета, неизвестно, когда был вымыт. На кухне — две пожилых женщины-повара. Спрашиваю их, как дела. Плохо, отвечают. Потому что часто перебои с доставкой продуктов. Нас оскорбляют всячески, сил больше нет, собираемся уходить. Тут не работа, а наказанье.

Вернулись мы в кабинет начальника лагеря, и тут я не выдержал: «Генерал, вы — подлец! Вас надо судить за разложение всей деятельности в лагере и личную бездеятельность и безответственность. Была бы моя воля, я бы сейчас дал вам в ухо. За случившееся ЧП назначаю комиссию и возбуждаю против вас уголовное дело».

Титов было вскипел, но я на него прикрикнул и сказал, что отстраняю его от должности, о чем немедленно докладываю министру. Высказав все, что за день накипело у меня на душе, я пошел в шифровальную комнату и направил министру шифровку, в которой изложил состояние лагеря, причины разложения в нем дисциплины и ЧП и просил немедленно убрать Титова и привлечь его к уголовной ответственности по материалам проверки.