столе и за мою замечательную жену и кроткую дочь. Боже, благослови эту семью, благослови наших родственников в Айдахо, благослови президента Форда и его семью, и благослови, Боже, Соединенные Штаты Америки.
– И того безногого однорукого мужчину, который живет возле автомагистрали, – добавила я.
Мой отец приоткрыл один глаз и посмотрел на меня. Закрыв глаз, он добавил:
– Боже, благослови все бедные души Балтимора.
– Аминь, – сказали мы с мамой.
– Мэри Джейн, – сказала мама, накладывая ветчину на тарелку отца, – в каком загородном клубе состоят Коуны?
– Хм-м, – я отхлебнула молока из чашки. – Не знаю. С тех пор, как я начала у них работать, ни в какой клуб они не ходили.
– Уж точно не в «Элкридже». – Папа снял галстук, положил его на стол и взялся за газету. Мама положила ему суккоташ.
– Откуда ты знаешь, что не в «Элкридже»? – спросила я. Это было название нашего загородного клуба.
– Их фамилия пишется через «У»: К-О-У-Н, – сказала мама. – Я нашла их в «Синей книге».
«Синей книгой» назывался небольшой справочник по нашему и двум примыкающим к нему районам: Гилфорду и Хоумленду. В нем можно было найти всех местных жителей по адресу или по имени. Детей там называли «мисс», если речь шла о девочках, и «мистер», если о мальчиках. А еще в «Синей книге» указывали род деятельности всех мужчин и работающих женщин. Иногда, когда мне было нечем заняться, я листала «Синюю книгу», читала имена детей, профессию отца и пыталась представить, что из себя представляли эти люди, как выглядел их дом, какая еда хранилась у них в холодильнике.
– Коуны – евреи, – сказал папа. – Вероятно, сменили фамилию с «Коэнов». – Он перевернул страницу, после чего сложил газету вдвое.
– Ну, тогда они и не в «Л’Иронделе». Как называются два этих еврейских клуба? – Мама повернулась к отцу. Тот молчал, уставившись в газету. Она держала в руке кукурузный кекс.
– Ты уверен, что они евреи? – Я не знала ни одного еврея. За исключением, видимо, Коунов. И Иисуса, который, если верить всему, что говорят в церкви, знал меня ближе, чем я его.
– Джим Таттл сказал, что евреи, – ответил папа, не отрывая взгляда от газеты.
– Мне следовало самой догадаться. Доктор. – Мама положила кекс папе на тарелку и взяла салатник.
– Но они не делают ничего еврейского, – сказала я, хотя откуда мне было знать, в чем должно быть проявиться их еврейство. Я знала, что в Балтиморе есть район, где живут только евреи: Пайксвилл, – но я никогда там не бывала и даже не встречала никого, кто бывал. Я лишь слышала, как мои родители мимоходом упоминали этот район в разговорах со своими приятелями, как будто говорили о далекой-далекой стране, где они вряд ли когда-нибудь окажутся.
– Уверена, они просто соблюдают правила приличия. – Мама перешла к горошку с беконом. – Впрочем, то, что он врач, все компенсирует.
– Почему они должны что-то компенсировать? – спросила я.
Папа положил газету на стол.
– Эти люди из другого теста, Мэри Джейн. У них другая физиогномика. Другие обычаи. Другие праздники. Другие школы и загородные клубы. Другая манера речи. – Он снова взялся за газету.
– Они выглядят вполне обычными. И говорят точно так же.
Ну, если не считать постоянных криков. Неужели все евреи кричат? А еще и груди миссис Коун, которые, казалось, всегда находились на грани полного обнажения. Это тоже была еврейская черта? Если так, то было бы любопытно посетить Пайксвилл, хотя, возможно, и несколько неловко.
– Посмотри на их волосы. У евреев волосы часто темные и вьющиеся. – Теперь мама накладывала ужин себе. Я наполнила свою тарелку сама, после того, как накрыла на стол. – А еще у них длинные, горбатые носы.
– У миссис Коун волосы рыжие и маленький нос пуговкой, как у Иззи.
– Наверное, ринопластика. – Мама занесла сервировочную ложку над салатником, посмотрела на нее, а потом высыпала половину капусты обратно в миску.
Папа снова отложил газету.
– Это другая порода людей. Это как взять пуделей и дворняг. Мы пудели. Они дворняги.
– И только одни из них не линяют, – пробормотала мама.
– Выходит, Иисус был дворнягой? – спросила я.
– Довольно, – отрезал папа и грозно встряхнул газетой в воздухе.
После ужина я стояла у шкафа и выбирала наряд, который лучше всего подошел бы для встречи с рок-звездой и киноактрисой. Все выглядело таким сдержанным, опрятным, незаношенным. Мама даже погладила мои синие джинсы.
Я вытащила из шкафа брюки-клеш. Штанины не доставали мне даже до щиколотки – в школе такую длину окрестили бы колхозом. У одноклассниц случилась истерика, когда я надевала их в прошлый раз.
Мама и папа сидели перед телевизором и смотрели новости. Я тихонько прошла по коридору в мамину комнату для рукоделия. Там на стене была вешалка, на которой висели ножницы разного размера. Я сняла с крючка самую тяжелую пару, а затем наклонилась и начала разрезать шов на джинсах. Когда я поднялась чуть выше колена, я остановилась. Хотелось обрезать короче, но хватит ли мне на это смелости? Нет, не хватит. Я остановилась примерно в четырех дюймах над коленом, после чего повернула ножницы под углом и отрезала ткань. Когда с одной штаниной было покончено, я взялась за другую, после чего вернула ножницы на их законное место.
Вернувшись в свою комнату, я встала перед висевшим на двери зеркалом и оценила результат. Ножницы оставили зубчатый, неровный срез, и одна штанина была длиннее другой. Я подвернула обе, пока они не сравнялись в длине.
В дополнение к шортам я выбрала майку в красно-белую полоску, которая прикрывала лямки лифчика, и полосатые шлепанцы, которые мама согласилась купить после того, как увидела точно такие же на других девочек в бассейне «Элкриджа». Ей не нравилось, когда я отставала от моды, почти так же сильно, как не нравилось, когда я ходила в неопрятной или заношенной одежде.
В понедельник утром я надела этот наряд, по минимуму подвернув шорты. Когда я спустилась вниз, мама оглядела меня с ног до головы.
– Где ты взяла эти шорты?
– Обрезала свои клеши, которые стали мне слишком короткими.
– Не вздумай заявляться в этом в «Элкридж».
– Я знаю.
– Что, если Коуны захотят взять тебя с собой в их еврейский загородный клуб?
– Я сбегаю домой и переоденусь.
– Думаешь, им это понравится? Это не очень профессионально с твоей стороны.
– Сомневаюсь, что они ходят в загородный клуб, мам. Мы с Иззи всю прошлую неделю просидели дома. А когда ей захотелось поплавать, мы сходили в бассейн Роленд-Парка.
– Вот оно как. – Мама смотрела на обрезанные шорты