Читать интересную книгу Дело Дантона. Сценическая хроника. - Станислава Пшибышевская

Возбужденно встает и начинает расхаживать. Вестерман вновь садится, утратив дар речи.

ВЕСТЕРМАН (несмело). Видишь ли, Дантон… я прекрасно знаю, что я круглый дурак, когда речь заходит о политике… и что ты куда как умнее. О, знаю… Но… если у кого на совести столько, сколько у тебя, и…

ДАНТОН (величественно оборачивается). Что, например?..

ВЕСТЕРМАН (еще торопливее). Но… конечно же ничего дурного… ничего в собственном смысле… однако ж при этих безумных революционных законах… (С жаром, но тихо.) Да стоит им хотя бы дознаться, что именно ты заварил с Бацем[22] всю эту кашу с Индийской компанией![23] Но это еще ничего… ты только подумай, как легко может теперь открыться, что именно ты должен был стать Верховным Судьей! А ведь стремление к диктатуре для них страшнейшее из всех преступлений, государственная измена – пустяк в сравнении с этим! Если это выяснится… тебе конец.

ДАНТОН (садится, в хорошем расположении духа). Да что ты говоришь? Ну и кто бы меня прикончил?

ВЕСТЕРМАН. Как это кто? Комитет, естественно! Робеспьер вернулся, Дантон!..

ДАНТОН (впадает в гнев). Чтобы этот их дурацкий Комитет посмел тронуть меня?! Разве что Робеспьер! А и пусть себе возвращается, пусть заседает в Комитете день и ночь, пусть сам становится Комитетом! Этот анемичный заморыш не представляет для меня ни малейшей помехи.

ВЕСТЕРМАН (задумавшись). Ну… если ты так считаешь… ты же умнее…

ДАНТОН. Вест, да посуди же сам: за мной ведь стоит капитал. За мной, Человеком Десятого Августа, стоит население столицы! А Робеспьер? Какая у него опора? Его якобинцы. Точка. В Конвенте все должны остерегаться, как бы не задеть меня, так как Центр – подавляющее большинство – всегда и во всем принимает мою сторону! Знаешь, почему ты все еще на свободе? Потому что Комитет не смеет тронуть моего друга!

ВЕСТЕРМАН (неуверенно). Но… Ты только не сердись, пожалуйста, Дантон… Видишь ли, Робеспьер умеет запугивать как никто другой. Если он запугает Конвент… то тебя никто не поддержит. Никто. И кроме того, если у тебя Париж, то у него провинции, и…

ДАНТОН (поднимается с торжествующим смехом). Ха-ха! Пусть только попробует! Пусть попробует мобилизовать общество против меня! Вестерман, я создал себе талисман, супротив которого гипнотические приемы Робеспьера утрачивает всякий смысл: это «Старый кордельер». Благодаря ему это я господствую над умами Франции. Через него я оказываю влияние стократ сильнее, чем этот шарлатан. Сегодня уже несколько миллионов человек думают, как думаю я, и хотят, чего хочу я, потому что несколько миллионов человек читают «Старого Кордельера». Вест, если сегодня Робеспьер отважится бросить мне вызов, значит, он безумен.

Врывается взбудораженный Демулен.

ДЕМУЛЕН (пронзительным голосом). Жорж!.. (Несколько поостыв.) О, у тебя гости…

ВЕСТЕРМАН (не двигается с места). Это всего лишь я, Камилл. Я тебе мешаю?

ДАНТОН. Останься. Ну так что же, Камилл? На вот, выпей. Ну? Что ты опять натворил?

КАМИЛЛ (залпом выпил стакан вина. Отставляет его; вполголоса). Десенн арестован, Жорж.

ДАНТОН (несколько секунд спустя). …что ты болтаешь, мальчик мой? (Повисает пауза.)

ВЕСТЕРМАН (поднимается, чтобы наполнить новый бокал). Итак, «Старого кордельера» черти взяли. Вместе с Верховным Судьей.

КАМИЛЛ (истерически). Дантон, что же мне теперь делать?

ДАНТОН (все еще неподвижен). Прежде всего устыдиться. Ведешь себя, как девица.

КАМИЛЛ. Подумай: этот проклятый седьмой номер лежит у Десенна! Ну а как только Комитет его прочтет, тут мне и конец. (Падает в кресло, закрывает лицо руками.) О Жорж, Жорж! И зачем ты велел мне писать такие ужасные вещи!..

ДАНТОН (радуясь, что есть на ком отвести душу). Потому что не знал, что имею дело с трусливой рохлей! Сделай милость, поди к Робеспьеру, валяйся у него в ногах, клянись, что я тебя кнутом заставлял…

КАМИЛЛ (вскакивает). Жорж! Как ты можешь так меня оскорблять!.. (Успокаиваясь.) Ты отлично знаешь, что я тебе всецело предан и что я никогда не подам руки Робеспьеру, покуда жив. Но дай же мне совет!..

ВЕСТЕРМАН (встает). Дантон, я осел, согласен, но теперь-то уж и распоследнему кретину ясно, что с Комитетом необходимо покончить. Видишь… ты все же не знал Робеспьера. Я сейчас прямиком в секции – идет?..

КАМИЛЛ (с любопытством). Что?

ДАНТОН. Нет. Твой план – ребячество. Ни единого шанса на успех. Секции ускользнули бы у тебя из рук, а нас объявили бы вне закона как мятежников и казнили без суда, вот и все. Нет уж. Спасибо.

ВЕСТЕРМАН. Дантон, такая возмо…

ДАНТОН (out of all patience[24]). Заткни уже пасть, наконец! Это, значит, и есть ваша дисциплина? И что же такого, собственно, произошло? Десенн арестован! Вы что, идиоты, не видите, что Робеспьер пытается таким путем спасти хоть жалкие остатки своего авторитета?! Завтра Десенна отпустят, да и дело с концом. А ты, Камилл, издашь новый выпуск у кого-нибудь другого.

Камилл делает протестующее движение; однако энергичный стук прерывает его. Не дожидаясь ответа, входит Делакруа.

ДЕЛАКРУА. Ничего не вышло из твоей диктатуры, друг мой… (Презрительный жест Дантона.) Ты уже знаешь? Тем лучше. А теперь, Бога ради, будем осторожны! Особенно ты, поэт! Я тут привел тебе одного круглого дурака, Дантон. Если тебе удастся покорить его, то ты обретешь бесценное оружие против Конвента. Ибо он фанатичен, как безумец, а уязвимого места у него ровным счетом ни одного. Ни малейшего хищения, злоупотребления, спекуляции – буквально ничего! Сейчас Бурдон его приведет.

Входят Бурдон и Филиппо. Последний приветствует всех одним молчаливым поклоном.

КАМИЛЛ (встает и подходит к нему). Добро пожаловать, Филиппо! Похвально, что вы наконец пришли к нам!

ФИЛИППО (холодно). Я покамест не принадлежу к вам, господа.

ДЕЛАКРУА. Я привел его, потому что у нас есть общая задача, а он настаивает на том, чтобы идти своим путем…

ДАНТОН (подает гостю руку; сердечно). А в политике это большой риск и еще большая ошибка. Почему бы вам не присоединиться к нам?

ФИЛИППО (тихо и сухо). Потому что я не знаю ваших целей.

ДАНТОН. Как так?! Мы боремся с беззаконной диктатурой Комитетов…

КАМИЛЛ. То есть как?! Мы добиваемся отмены террора, терзающего страну…

ФИЛИППО (деловито). Так вы заявляете публично. Я примкну к вам, если смогу убедиться в честности ваших намерений.

ДАНТОН. И какова же в таком случае ваша цель?

ФИЛИППО (значительно). Обезвредить Комитет спасения. Арестовав Десенна – нарушив свободу прессы, – он воистину превысил меру своих злоупотреблений.

КАМИЛЛ (торжествующе). Вот видите, у нас есть общая задача!

ВЕСТЕРМАН. Каким образом вы намереваетесь обезвредить Комитет?

ФИЛИППО. Это дело требует большого такта и дальновидности. Комитет сделался сердцем государства, поэтому его трогать нельзя. Нужно отнять у него – без малейшего шума – ресурс власти, превосходящий его компетенции, и вновь разделить эту власть между правомочными органами, оставив ему круг изначальных, легальных функций.

ВЕСТЕРМАН (напряженно). Ну хорошо, но каким образом вы намерены этого достичь?

ФИЛИППО (несколько неуверенно). В крайнем случае… даже при помощи вооруженных секций. Потому что всеобщей воле, выраженной непосредственно, Комитет противиться не сможет. Но для этого секции должны пройти основательную моральную подготовку и предоставить гарантии, что престиж правительства не понесет урона.

ВЕСТЕРМАН (в волнении). Именно такой план я и предлагал Дантону. Слово в слово такой же. И у меня как раз под рукой имеются средства: Венсан приуготовил несколько секций для своих целей – остается только нагнуться и подобрать!

КАМИЛЛ. Вот так шанс! Нужно немедленно…

ФИЛИППО (сдвинув брови). Но генерал! Ведь в таком случае не будет никакой моральной подготовки! Вы бы неумышленно осуществили… государственный переворот.

ДЕЛАКРУА. Ни в коем случае! За поведение частей отвечает военачальник. Так что…

ФИЛИППО (задумчиво). Н-ну да… если военачальнику можно доверять в том смысле, что он не допустит злоупотреблений ситуацией…

…..

ДЕЛАКРУА. Уникальный шанс! Смелей!

БУРДОН (тихо). А и вправду давно пора…

КАМИЛЛ. Надо сейчас же! Еще сегодня!

…..

ФИЛИППО (убежденный). Да. Вы правы.

ВЕСТЕРМАН. Вот видите – а Дантон между тем не хочет.