Читать интересную книгу Мой друг Плешнер - Андрей Салов

Но кошке не до сна. Подсознательно она чувствует, что не все так хорошо и безмятежно, что-то в мире незримо изменилось. Флюиды зла, казалось, сгущаются вокруг нее черной тучей. И она ничего не могла противопоставить этому, и лишь крепче прижимала к себе теплых, пушистых крошек, лишь тише и нежнее звучал ее напев.

А вскоре флюиды зла материализовались в огромного монстра. Поверженное чудовище, еще так недавно позорно бежавшее с поля брани, вернулось. Теперь оно было начеку и подготовилось к драке, и, учитывая его многократное превосходство в габаритах и силе, исход схватки был предрешен и он был явно не в пользу кошки. Но кошка не сбежала позорно прочь, ища спасения для себя одной, ведь с ней были дети, ее дети, самое дорогое и бесценное ее приобретение, и врожденный материнский инстинкт толкал ее на их защиту, пусть даже ценой собственной жизни.

Кошка сжалась в комок, приготовившись к схватке, возможно последней в ее жизни. Страх, растерянность, все исчезло без следа. Перед ней был смертельный враг, и все ее ресурсы против него.

Кошка напряглась, ожидая, а когда враг приблизился, она в великолепном и грациозном прыжке ринулась на него, на ходу вытягивая из мягких подушечек лап, смертоносные лезвия когтей, целясь ими в ненавистную, глумящуюся морду исполина. Но, увы, на улице был хмурый и дождливый день, усатый и жизнерадостный кошачий бог не взирал в этот пасмурный день на землю с небес. Приличных размеров суковатая дубина, которую держало в руках прихрамывающее чудовище, стальным тараном ударила ее по голове, ослепив светом искр сыпанувших из глаз, а затем оглушив полной, непроглядной тьмой.

Кошка без чувств упала в родное гнездышко, которое так лелеяла и отважно охраняла. Без сознания, с разбитой в кровь головой, она лежала и умирала, и не видела того, как злорадно скалящееся двуногое, со злобным смехом доставало одного за другим ее милых крошек. Она не видела, когда и куда ушло чудовище, она так никогда и не узнала, какую жуткую смерть приняли ее крохотульки из рук злобного монстра. Спасительное забытье укутало ее и плавно покачивало на бесцветных и ласкающих волнах. И кошка плыла по течению, не имея ни сил, ни желания бороться с ними. И так продолжалось долго, очень долго. Она умирала, далекий кошачий бог, улыбаясь, протягивал ей бархатистую подушечку лапы, зовя ее за собой, в мир, где нет боли и зла, где не крадутся в ночи злобные двуногие твари. И она улыбнулась и протянула испачканную кровью лапу навстречу ему. Еще один миг и они встретятся, но…

Что-то несильно толкнуло ее, что-то зашевелилось, и заскреблось под нею. В недоумении, превозмогая противную слабость, кошка перевалилась на другой бок, с трудом разлепив залитый кровью глаз, косясь в сторону неожиданного источника неудобств. И о чудо! Ее взору предстал котенок, ее крошка сын, чудом уцелевший при нашествии злобного демона. Падая от удара, она придавила малыша своим телом и тем самым спасла его жизнь. А он, бедолага, все это время спал, и даже не подозревал, какой смертельной опасности подвергался. Он так ничего и не понял, и сейчас толкался, и вопил, ища неведомо куда подевавшихся братишек и сестер.

Появление котенка вернуло кошку к жизни. Она должна любой ценой спасти это крохотное и доверчивое существо, нуждающееся в ее заботе и защите. И кошка ожила, наспех привела себя в порядок, насколько это было возможно с разламывающейся от боли головой. А затем она надежно спрятала сынишку, найдя пусть и не столь комфортабельное, но зато вполне безопасное, недоступное для двуногих существ убежище.

Именно здесь, на новом месте потекла их дальнейшая жизнь. Она также уходила на поиски пищи, кормила котенка, играла с единственным уцелевшим крохой. Тимошка потихоньку подрастал.

Огромное двуногое чудовище первое время буквально исходило от ненависти и злобы, узнав, что кому-то удалось спастись. Не раз и не два пыталось оно достать Тимошку из его прибежища, но тщетно. Котенок забивался в самый дальний и потаенный угол убежища, и оттуда расширенными от страха глазенками следил за манипуляциями чудовища, и время от времени угрожающе шипел.

Двое других двуногих обитающих в доме, относились к Гнуси и ее сыну более снисходительно и не предпринимали попыток помочь монстру преуспеть в разорении кошачьего убежища. Со временем успокоился и смирился с поражением старый исполин, прекратив свои мерзкие выходки. Спустя некоторое время Тимошка достаточно подрос, чтобы уметь постоять за себя, и тогда Гнусь разрешила ему выйти наружу.

Робким и несмелым был его первый шаг в мире, оказавшемся невероятно огромным. Ему, чей мир ограничивался матерью, да тесным и пыльным уголком убежища, все было в диковинку. Каждая новая вещь, каждый новый предмет встретившийся на его пути, вызывал в нем неподдельный интерес и кот немедленно исследовал незнакомца, тщательно обнюхивая его, пробуя на зуб, исследуя на возможную враждебность. И каждый день, и час его огромные, по- детски наивные глаза были доверчиво распахнуты навстречу неведомому. И напрасны были опасения матери-кошки касательно его дальнейшей судьбы. Хотя люди и отнеслись к новому обитателю дома по разному, причин для беспокойства не было.

С тех пор, что прошли со дня гибели его семьи, в мире многое переменилось. Тогда Тимошка был очень мал и не мог ничего видеть, а, следовательно, и знать. Но где-то на подсознательном уровне отложились в нем события тех дней, их тревогу он впитал вместе с молоком матери. Он испытывал настороженное чувство к самому большому и старому из людей, его постоянно тянуло сделать этому существу какую-нибудь гадость. Истоков этого чувства он не знал и не понимал, и он был слишком маленьким, чтобы бороться с нахлынувшим желанием творить гадости, и это ему великолепно удавалось. Подлостей в адрес большого человека им было сделано немало, и каждая очередная гадость, бальзамом проливалась на его душу. Не раз и не два чудище заходилось от гнева, выведенное из равновесия его проделками. Но он был неуловим, он молод, бодр, полон задора и сил, и куда уж этой старой развалине тягаться с ним.

Второе человеческое существо, обитающее в доме, было самое хрупкое и миловидное. С ним у Тимофея сложились вполне дружеские, но далеко не фамильярные отношения. Он позволял существу играть с собой, подносить ему самые вкусные и отборные куски пищи, и даже иногда милостиво разрешал погладить свою глянцевую, шелковистую шерстку.

Что же касается третьего человека, то с ним у котенка сложились самые приятельские отношения, только одному ему он верил, только ему мог доверить самое сокровенное и тайное, что творилось у него в душе. Нередко, уютно расположившись в хозяйских руках, котенок намурлыкивал ему свои крохотные, по-детски наивные секреты. Хозяин внимательно слушал, иногда кивая и не переставая наглаживать его шелковистую шерстку, и Тимошка умолкал, блаженно прикрыв глаза и засыпая, и было ему тепло и радостно, как когда-то давным-давно, и мир вокруг него дышал покоем и умиротворенностью. Как жаль, что подобные моменты были на так уж часты. Хозяин всегда уходил, оставляя уютный дом, не обращая внимания на то, что творилось там, снаружи. И в стужу, и в зной, в пургу и слякоть, уходил он прочь. Как рассказывала кошка Гнусь, он ходит туда, где дают смешные красочные бумажки-деньги, которые он потом меняет на самые разные вкусности, такие как: куриные лапки, рыба, молоко, чтобы доставить радость ему, Тимошке. И котенок всем своим маленьким, доверчивым сердцем любил своего большого, немногословного друга.

Нередко томительно-долгими часами просиживал он у окна в ожидании возвращения лучшего друга, и не птицы, снующие туда-сюда по яблоневым ветвям, ни люди, то и дело проходящие по улице мимо, не могли отвлечь его пристального внимания. А глядел он вдаль, туда, куда уходит хозяин и откуда он всегда возвращается. Завидев его, Тимофей, радостно вопя и подняв хвост трубой мчался к двери, и если она была заперта, отчаянно вопил, просясь на улицу. А затем он, вздымая тучи пыли, мчался по улице навстречу другу, и разбегались в разные стороны, напуганные его появлением бродячие псы, и прочая поселковая живность. А затем он торжественно въезжал в дом на руках у лучшего друга и был пир, и лучшие, самые лакомые кусочки доставались, конечно же, ему, к неописуемой зависти всей прочей, хвостатой и блохастой братии, обитающей в доме.

Так, день за днем, протекала его жизнь, и вскоре, незаметно для всех, и в первую очередь для него самого, кончилось Тимошкино детство и из маленького, смешного пушистого комочка, превратился он в стройного и симпатичного молодого кота.

Исповедь Плешнера

Незаметно Тимошка повзрослел, другие мысли бродили в его голове, на другие вопросы мучительно искал он ответы. И никто не мог ему в этом помочь, не знал, или не хотел сказать правду.

Свою мать он знал, ее молоком он был вскормлен в детстве, азам кошачьих премудростей он научился у нее, кошки Дашки, среди людей еще звавшейся Гнусей, за ее подчас далеко не самые благопристойные поступки, постоянный писк и манеру попрошайничать. Раньше, в далеком котячьем детстве, он просто боготворил ее, это огромное черно-белое и пушистое, невероятно доброе и нежное созданье. Он был уверен, что нет на свете существа добрее и красивее его мамы. Но время летит, и все меняется, в том числе и взгляды на жизнь. Тимофей повзрослел и уже по-другому смотрел на мир. Исчез доверчивый и наивный котенок, уступив место более расчетливому и рассудительному созданью. Его теперь ни за что не заставить бегать потехи ради за собственным хвостом и привязанной к нему погремушке, не станет он на радость людям скакать как полоумный за висящим на шнурке фантиком, или под их восторженный рев катать по полу шерстяной клубок. Он вырос и поумнел, и его взгляды на жизнь несколько переменились.