Летом 25-го года театр отправился на гастроли в Ростов-на-Дону. Клавдия осталась в Харькове и была несказанно рада этому. Осенью она собиралась показать «свой репертуар», но… надо было как-то зарабатывать деньги. Она уже за полтора года привыкла к финансовой независимости. Подвернулся случай. На окраине города, там, где был Народный дом, расположился Краснозаводский драматический театр. Им руководил человек со звучным псевдонимом — Нелли Влад. Театр расположился, что называется, на рабочей окраине; до него всего час ходьбы от родной Москалевки, что было для Клавдии немаловажно. Нелли Влад взял ее без испытательного срока, ибо школа Синельникова много для него значила. Тут же последовал ввод. В спектакле по роману испанского писателя Бласко Ибаньеса «Кровь и песок» появился новый персонаж — уличная певица.
Во время сцены народного гулянья Шульженко появлялась в ярко-красном платье, массовка изображала жизнерадостных испанцев. Клава же на мосту, перекинутом через сцену, что было по тем временам ярким режиссерским решением, пела непривычный для современного уха текст: «Креолита, ты огнем налита». Успех был бешеный. Публика, обалдевшая от такой яркой испанской жизни, кричала «бис». Нелли Влад был счастлив, в театре с приходом Шульженко пошли аншлаги.
Днями должен был вернуться с гастролей театр Синельникова. Клава догадывалась, что Николай Николаевич уже знает о ее бегстве в Краснозаводский театр, она мучилась, переживала и набиралась мужества для разговора, который она считала необходимым. Она специально выбрала время, когда еще не началась сценическая репетиция, робко постучала в дверь и, не дожидаясь приглашения, вошла. Николай Николаевич против обыкновения полулежал на диване. Увидя Клаву, смутился, сел, потом поднялся, взял ее руку и поцеловал.
— Извините, голубушка… Стар уже стал для гастролей… Знаю, все знаю. Спасибо, что пришла.
Клава схватила его руку и поцеловала:
— Спасибо! Спасибо вам за все, добрый, чудный, милый Николай Николаевич!
— Ну полно, полно!.. Рассказывай.
Клава ему открылась, поведав о своей работе над двумя новыми песенками.
— У тебя дар эстрадной миниатюры, Ты должна работать над песней, как над маленьким спектаклем длиной в 3–4 минуты. Сотворишь это чудо, и тогда у тебя будет свой театр. О чем твои песенки? Про что они?
— Про шахту и про кирпичи, — быстро ответила Клава.
— Про что, про что? — переспросил пораженный Синельников.
— Одна называется «Шахта № 3», — стала объяснять Клава. — Вторая — «Песня о кирпичном заводе». Это очень современные вещи! Только умоляю, Николай Николаевич, никому ни слова.
— Отстал я от жизни, отстал, — усмехаясь в усы, сказал Синельников и поднялся, давая понять, что пора прощаться. — А может, ты и права. Спасибо, что пришла, голубушка. У тебя все получится.
В конце сентября в помещении Краснозаводского театра после спектакля состоялся дивертисмент. Шульженко решилась показать свои новые работы. Она исполнила привычное — «Снился мне сад». Потом чуть томным, немного утомленным голосом сказала: «А сейчас… (пауза) я исполню две новые песни (пауза) из своего репертуара».
Молодой актер «второго положения» Женя Брейтигам хихикнул. Нелли Влад, вытаращив глаза, смотрел на нее и думал: ну вот, началась «звездная болезнь».
После «Шахты № 3» вежливо и с интересом поаплодировали. Потом началась история, как парень с девушкой любили друг друга и работали на кирпичном заводе. А завод принадлежал злому бессердечному фабриканту, но пришла революция и рабочие сами стали хозяевами завода. Паренек стал, естественно, директором завода, а девушка, успевшая выйти за него замуж, успешно трудится на этом же заводе, но уже под началом своего мужа.
Актеры и приглашенные, казалось, сошли с ума. Клаве пришлось дважды исполнять эту песню на «бис». Такого у нее еще не было. Потом все обступили ее и наперебой стали спрашивать, кто автор, чьи слова, и просили, чтобы обязательно Клава переписала слова.
С этого скромного вечера началось победоносное шествие «Кирпичиков» по молодой Стране Советов. Если просмотреть прессу о К. И. Шульженко за последние, скажем, пятьдесят лет, то можно обратить внимание на то, что журналисты не блещут оригинальностью. Большинство статей непременно начинается с «Синего платочка». Однако его популярность ни в какое сравнение не шла с популярностью «Кирпичиков». В истории массовой культуры XX века ничего подобного не было.
Уже через несколько дней «Кирпичики» распевали в ресторанах и пивных Харькова. После каждого выступления к Клаве подходили молодые рабочие и девушки в красных косынках и просили, нет, требовали, чтобы Клавдия переписала им слова. В 1925 году «Кирпичики» Клавдии Шульженко завоевали весь СССР.
Если вспомнить историю советской песни за семь десятилетий, то, пожалуй, трудно в ней найти что-либо подобное по своей оглушительной и совершенно непонятной для теоретиков популярности. Да, в 30-х годах страна распевала «Нам песня строить и жить помогает», «Андрюшу». Массовая песня уютно соседствовала с массовыми репрессиями. В годы Великой Отечественной войны — «Синий платочек», «Темная ночь». В пятидесятые — «Мишка, Мишка, где твоя улыбка?», «Ландыши». Впрочем, у всякой памяти — свои вехи, и у каждого из нас будет свой список, который не всегда будет совпадать с чьим-то другим. Но успех «Кирпичиков», как прозвали песню в народе, — совершенно уникален, непревзойден и вряд ли будет превзойден в обозримом будущем. На пластинках стали писать — «народная песня». В том же 1925 году молодой режиссер и актер Леонид Оболенский, доживший до глубокой старости (он умер в середине 80-х годов), вместе с начинающим оператором Анатолием Головней, будущим гением операторского мастерства, сняли фильм «Кирпичики», где был экранизирован сюжет песни. И наконец, «крещендо» песенки, ее звездным часом стал момент, когда великий Всеволод Мейерхольд включил ее в свой спектакль… «Лес» по А. Н. Островскому. И только некоторые снобы или люди со старым фундаментом культуры, каким был Н. Н. Синельников, морщились, упрекали Клаву в дурном вкусе, низком музыкальном уровне, примитивности…
Когда успех «Кирпичиков» перешел все мыслимые границы, пришли в себя музыкальные критики и стали «крыть» песенку, не жалея черных красок, сарказма, благо это было совершенно безопасно — ругать невзыскательный «хит» (как модно сейчас говорить) и мало кому известную певичку из Харькова с простонародным именем Клава. Ее ругали несколько десятилетий (!). Спустя три-четыре года «Кирпичики» исполняли только в поездах так называемые лица без определенных занятий, а куплетисты на эстраде, не отказывая себе в удовольствии спеть простенький запоминающийся мотивчик, — все резвились… Критики же на протяжении 30-х годов со сладострастным усердием рассказывали ошалевшему читателю, какая плохая и бездарная песня эти «Кирпичики», тем самым продлевая ей жизнь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});