Читать интересную книгу Мед для медведей - Энтони Бёрджес

Но кроме того, Пол, несомненно, очень любил жену. Она была старше его на три года и стала не только женой, но одновременно и матерью, и старшей сестрой. Он была очень красивой и вовсе не старой. Во всяком случае, ей следовало находиться не среди антиквариата. А если уж говорить об античных древностях, она вполне могла занять место языческой богини.

– А затем бодрая проповедь в десять часов, – продолжила она, все еще не закончив процесс окрашивания губ. Поэтому слова она произносила тягуче и не слишком внятно, – падре всегда наготове. – Он закрыла тюбик с губной помадой и бросила его в сумку. – И мальчики будут стараться пить чай потише, чтобы не заглушить Слово Божье.

– Дорогая, – улыбнулся Пол, – СССР здесь ни при чем.

Тем не менее он отлично понимал жену. Серьезный подход, руководство и наличие идеологической базы во всем, даже если речь идет о вкусе печеных бобов. На коленях Пол держал переведенного на английский язык «Доктора Живаго». Это был весьма хитрый ход с его стороны. Запрещенная литература. Он предусмотрительно положил книгу так, чтобы ее заголовок не остался незамеченным советскими официальными лицами. Он надеялся, что таможенники конфискуют книгу и позабудут о дрилоновых платьях.

– Си Си Си Пи, – сказала Белинда, с интересом поглядывая в иллюминатор. Балтийское море было залито ярким, теплым солнцем, почти как Средиземное. Вокруг сновали небольшие суденышки. Загорелые моряки на них заразительно смеялись и махали пассажирам. Воистину серп и молот на развевающемся красном флаге перестали быть мрачной эмблемой рабского труда, теперь они больше напоминали эмблему фаллического культа, принятую у индусов. А немного подальше величаво раскинулся главный северный город России.

– А вот еще, – снова заговорила она, – кажется, они называют это траулером, а буквы написаны на стрелах… или… ну, не знаю, что это такое.

Белинда выросла в материковой части Американского континента. Ее заинтересовало сокращение – СССР, она некоторое время напряженно размышляла, нахмурив свои очаровательные брови, по не смогла его расшифровать.

– Мир исчезает, – в конечном итоге заявила она, – остаются одни только инициалы. Суп из крекеров… алфавитных. (Белинда скаламбурила. Крекер – прозвище белых бедняков на юге США.)

– Их буква С соответствует нашей S, – начал объяснять Пол, – а их буква Р – это наше R. Получается СССР, или Союз Советских Социалистических Республик.

– У нас за домом, – сказала Белинда, – рос огромный старый дуб. На нем все кому не лень вырезали надписи сплошь из инициалов. «Дж.Б.В. любит Л.Дж.» «Б.Х… любит С.» Забавно, раньше мне казалось, что так и должно быть. Дьявол, зачем все это? – Она неожиданно надулась и бросила злобный взгляд в иллюминатор, за которым сиял ясный солнечный день. – Сука, – с чувством добавила она.

Пол не разобрался, что именно ее так разозлило, и снова принялся объяснять жене структуру русского алфавита.

– Я не про буквы спрашиваю, – пожаловалась она, – просто должна была прийти открытка. – Еще раз весьма неодобрительно взглянув в иллюминатор, она решительно встала. – Черт, мне надоело. Я выхожу. По какому праву они позволяют себе так с нами обращаться! Почему я должна безвылазно сидеть в каюте? Я иду поговорить с этим, как его, Строгановым. На борт уже давно должна была прийти почта.

Она резво направилась к двери и открыла ее. Тут же раздался встревоженный женский голос:

– Нельзя, нельзя!

– Что она бормочет? – возмутилась Белинда.

– Она говорит, что выходить из каюты нельзя.

– Что за детский сад! – громко возмутилась Белинда, но тем не менее быстро вернулась в каюту, словно ее прогнали из коридора кнутом.

Насупясь, она сделала несколько быстрых шагов взад-вперед по каюте, потом закурила длинную тонкую сигарету, выдохнула ароматный дым Полу в лицо и снова заговорила:

– Думаю, я должна тебе кое-что сказать.

Пол взглянул на жену, мягко улыбнулся и показал на букву С в фамилии Пастернак.

– Слушай, ну что ты привязался ко мне со своими буквами!

Как раз в этот момент раздался негромкий стук в дверь и в каюту вошел таможенник. Сердце Пола болезненно сжалось и заныло.

– Добрый день.

После недолгого общения с русскими моряками Пол пришел к выводу, что ему придется их полюбить. Теперь, встретившись с первым сухопутным русским, он убедился, что не ошибся. Ну разве можно бояться или ненавидеть этого замотанного клерка в плохо сшитой и отвратительно сидящей форме офицера-таможенника? (Конечно, следует принять во внимание, что сейчас разгар лета, впечатление от зимней формы может быть совершенно иное.)

Это был невысокий человек среднего возраста с усталым, перечеркнутым ранними морщинами лицом. Было видно, что его одолевали многочисленные заботы. Пол мог легко себе представить, как этот человек приходит домой после окончания длинного советского трудового дня, его встречает сальный поцелуй жены, бульканье самовара и мерзкий запах свеклы на кухне. Ему навстречу выбегают дети, чтобы поприветствовать своего повелителя. В общем, этот человек обременен большой семьей.

Он предложил им открыть чемоданы.

– Мы все это носим, – нахально заявил Пол, – по крайней мере, моя жена. Это ее платья.

Таможенник с интересом рассматривал гору платьев, от которых исходил слабый запах какой-то химии.

– Все дело в том, что она потеет, – сообщил Пол, потом повторил по-русски отдельно слово «пот». Оно почему-то показалось ему вульгарным, и он решил сформулировать мысль иначе – «потение».

Таможенник понял и даже произнес это слово по-английски.

– Я немного беспокоюсь об этой книге, – пошел в наступление Пол и сунул таможеннику под нос известный русский роман. – Я могу ввезти ее в Советский Союз?

Таможенник взглянул на книжку без всякого интереса, потом нехотя пролистал страницы, словно искал спрятанный между ними старый трамвайный билет. В конце концов он изрек:

– Можно.

Потом он вернулся к платьям и принялся их медленно и аккуратно перебирать, пересчитывая. Именно так обращаются с вещами работники китайских прачечных. Платья громко шуршали.

– Боже мой! – воскликнула Белинда.

Затем, к своему огромному облегчению, Пол увидел, что таможенник не заинтересовался платьями. Он принял версию о повышенной потливости Белинды с прямо-таки оскорбительной готовностью. Он определенно искал что-то еще. Полу оставалось только гадать, что ему надо, пока толстые советские пальцы копались в его чемоданах. В конце концов он извлек на свет божий два тюбика стоматологического клея, один был полный, а другой почти пустой.

– А! – торжествующе воскликнул он. – Я так и знал! Наркотик!

– Нет, что вы, – улыбнулся Пол, – это специальное вещество, чтобы можно было поставить на место случайно слетевший зубной протез. Понимаете, у меня вот здесь, внизу, в центре, не хватает четырех зубов. Мне сделали протез. А когда жуешь резинку, да и не только ее, он иногда соскакивает. Приходится возвращать на место. И это своего рода клей, чтобы он держался.

Таможенник с недоверием разглядывал странные тюбики.

– Зубной врач сделал протез, – повторил Пол, – а в тюбике – клей, чтобы закрепить его во рту, если он выпадет.

Белинда весело расхохоталась, продемонстрировав свои ослепительно белые зубы.

– Я из-за тебя их потерял! – возмутился Пол.

И это было чистейшей правдой. Это произошло во время их совместного отдыха во Франции. Однажды Белинда решила, что у нее аппендицит, и потребовала, чтобы Пол немедленно отвез ее к доктору. Пришлось позаимствовать мотоцикл и мчаться сломя голову в больницу, причем, как выяснилось, по полосе встречного движения. Там он и врезался в ехавший навстречу «рено». Получилось, что доктор потребовался Полу, потому что аппендицит Белинды оказался плодом ее не в меру разыгравшейся фантазии.

– Наркотик, – продолжал настаивать таможенник.

– Нет, нет, – громко запротестовал Пол. Он попытался объяснить, что находится в тюбике, с помощью жестов, но смог только плотно сжать зубы, а потом помахать кулаком перед своей челюстью.

Таможенник пожал плечами. Что это еще может быть, если не какой-нибудь наркотик. В любом случае, он решил, что безопаснее всего будет конфисковать непонятный предмет. Причем, отправив оба тюбика в карман, никаких угрызений совести он не чувствовал.

– Но что я буду делать, – воскликнул Пол, – если чертов протез снова вывалится?

Пребывая в возбужденном до крайности состоянии, Пол протянул руку к карману таможенника, намереваясь заполучить свою собственность обратно, но строгий дядюшка крепко, хотя и не грубо, ухватил запястье нарушителя и отвел его руку в сторону. Белинда снова расхохоталась.

– Черт возьми, я же не достану никакой замены. У вас в России нет ничего подобного! И я ничего не смогу. А проклятая штуковина долго не продержится! – Сообразив, что сказал лишнее, Пол залился краской. Что ж, возможно, вчера после изрядного количества русского коньяка не было никакого староанглийского ростбифа для изнеженной американки. Он ни о чем ее не спросил, она тоже промолчала. Вероятно, настоящий отдых еще не начался. А теперь еще зубы вот-вот выпадут.