Читать интересную книгу Германия: самоликвидация - Тило Саррацин

Следует проверить, не смогут ли те общие социальные условия, которые мы создали на основе достигнутого благосостояния, повредить этому самому благосостоянию, потому что специфические менталитеты и способности, которые обусловили скачок в развитии Европы (включая и Северную Америку), в свою очередь теперь подпадают под влияние особых общих условий, возникших из-за благосостояния и социального государства.

Хотя генетическое оснащение людей всех стран и народов во многом сходно, имеющиеся и подтверждённые различия{12} в любом случае существенно меньше, чем различия в состоянии развития государств, обществ и народных хозяйств. Однако есть большие различия в менталитете народов и обществ. Это касается не только традиционных религиозных и прочих связей. Это касается и нормативных внутренних и внешних механизмов управления человека, это касается структур лояльности, масштабов социальных рангов, равно как и стимулов для усердия, собственной инициативы{13} и материальных ориентиров.

Такие менталитеты и традиции — в широких рамках, которые допускают генетическое программирование людей, — сами являются продуктом истории. Они были созданы общими условиями и изменяются, если меняются эти условия, — пусть очень медленно, веками{14}. Управлять такими изменениями вряд ли возможно. Их и планируют редко. Тем более действенными они могут быть, если элементарно вторгаются со всей силой и влекут за собой множество перемен.

В истории человечества такие взаимные влияния общих условий и менталитетов осуществлялись главным образом лишь постепенно и без однозначно явствующего направления. Но с изобретениями, которые прочно закрепились в культуроведении соответствующих обществ, сказалось новое состояние развития, которое продолжительно изменяло общество. В ходе тысячелетий это развитие набирало динамику. В Европе в конце концов совпадают освобождение духа из религиозного принуждения, любознательный объективный взгляд на природу и космос, развитие гражданских свобод, систематическое расширение свободных рынков и взрывной рост технических изобретений.

Эта динамика и её причины не должны здесь восстанавливаться по отдельности{15}. Однако последствия следует рассмотреть. Изменения общих условий выстраивались постепенно от Средневековья до середины XVIII в. и обусловили в Европе и Северной Америке невиданный взрывной рост населения, который начиная с середины XVIII в. охватил все регионы, колонизированные европейскими властями или насильственно ими открытые. Некоторые регионы и государства быстро восприняли возможности, заключённые в западных технологиях и рыночной организации, и соответственно быстро развились в равновеликих конкурентов (Япония). Другим требовалось больше времени, пока традиционные структуры приспособятся настолько, что станет возможна обширная индустриализация (Индия). Третьи закоснели в относительной недоразвитости, вплоть до состояния недееспособности (failed states).

Исходящая из Европы техническая революция поначалу принесла континенту, а с ним и Северной Америке огромное преимущество в развитии с соответствующим опережением в реальных доходах. Между тем их нагоняет большая часть мира с Китаем во главе. Это ставит размеры заработной платы повсюду в индустриальных странах под давление, когда никакой новый технический прогресс не будет порождён и тем самым не будет достигнуто никакое опережение в новом состязании, что, возможно, ставит под вопрос весь образ жизни государств с ранней индустриализацией{16}. Всё более быстрое распространение знания, прогресс в информационных технологиях и падающая стоимость перевозки приводят к тому, что всё больше продуктов высокой технологии реже производятся в традиционных промышленных странах и переводятся в места с низкой оплатой труда.

Распространение знания, техники и промышленных форм производства по всему миру соответствует логике рыночного хозяйства и способствует развитию человечества в целом. Но выясняется, что государства и общества не способны в одинаковой степени использовать шансы развития, которые даёт индустриализация. Тем самым мы вновь наталкиваемся на комплексное взаимодействие институциональных и общественных общих условий, которые, с одной стороны, сказываются на менталитетах, а с другой — являются следствием и выражением этих менталитетов. На этом основании мир, пожалуй, и через 50 или 100 лет всё ещё будет демонстрировать большие региональные различия в развитии. С другой стороны, постепенно исчезают сравнительные преимущества, которые традиционные индустриальные государства имели раньше вследствие их лучшего обеспечения капиталом, лучшего образования и более высокого градуса технизации.

Общество само является объектом и может изменить свой образ через общие условия, которые само же себе и устанавливает. Не будь это так, все человеческие общества, подобно разным родам шимпанзе в джунглях, были бы всё ещё на том же уровне развития, а именно, на уровне африканского девственного леса. Все исследования показывают, что народные хозяйства, общества и государства тем успешнее, чем усерднее, образованнее, предприимчивее и интеллектуальнее их население. Германия всегда стояла на очень высокой ступени лестницы успеха. Многочисленные признаки, однако же, наводят на подозрение, что она опускается вниз. Так ли это, в чём это выражается, можно ли — и если можно, то как — противодействовать этому и надо ли противодействовать, обо всём этом и написана книга.

Глава 2

ВЗГЛЯД В БУДУЩЕЕ

РЕАЛЬНОСТЬ И ЖЕЛАЕМОЕ

Надеются люди, мечтают весь век

Судьбу покорить роковую,

И хочет поставить себе человек

Цель счастия — цель золотую.

За днями несчастий дни счастья идут;

А люди всё лучшего, лучшего ждут.

Фридрих Шиллер. «Надежда» (пер. А. Фета)

Благодаря человеческой изобретательности объём распределяемых благ со временем становился всё больше. Население росло, но ещё быстрее рос средний, за последние два века, показатель распределяемого социального продукта. Теперь этот показатель достиг своих пределов.

Как только страна прекращает осваивать новые месторождения полезных ископаемых или начинает извлекать выгоду в основном из трансфертных выплат других стран, её производственные возможности складываются из стоимости накопленного основного производственного капитала, из численности и качества её занятого населения и из будущего прогресса производительности. Для нас это означает следующее: если в Германию будут бесперебойно идти инвестиции, то стоимость основного производственного капитала в будущем не станет проблемным местом для развития экономики. А вот количество и качество трудовых резервов внушают опасения. Количество является итогом демографического развития, иммиграции и занятости населения, качество складывается из его социализации, уровня образования, возрастной структуры и — в случае наличия иммиграционного притока — из социализации и уровня образования мигрантов. Тут возможны совершенно разные пути развития, однако нет основания предполагать, что возникнет перелом в динамике рождаемости и в зависящем от неё изменении численности населения, если не произойдёт что-то чрезвычайное.

Модельный расчёт, положенный в основу нижеследующих рассуждений, зиждется на допущении, что средний коэффициент рождаемости составит 1,4, а годовое сальдо миграции (то есть разность между въехавшими и выехавшими) около 50 тыс. человек. Что касается прироста производительности труда в час, то он в последние десятилетия неуклонно падает. Мы допустим, что прирост производительности труда стабилизируется на 1 % в год. Если на основе этих цифр построить экстраполяцию до 2050 г., то мы получим следующее:

• рост экономики закончится в 2020 г. и после этого стагнирует с тенденцией к сокращению, потому что прирост производительности и уменьшение численности работающих взаимно компенсируются (см. табл. Г в приложении);

• что касается числа работающих, то количество людей старше 65 лет удвоится: если в 2005 г. на одного работающего приходилось 0,46 человека старше 65 лет, то в 2050 г. на одного работающего будет приходиться один человек пенсионного возраста (см. табл. Д в приложении);

• поскольку численность населения падает, социальный продукт на душу населения продолжает расти. Но пенсионеры могут иметь от этого свою часть лишь в том случае, если доля пенсионных выплат в социальном продукте удвоится. Замораживание реального обеспечения пенсионеров на сегодняшнем уровне означало бы, что доля пенсионных выплат в национальном доходе поднимется с нынешних 16,5 до 25,6 % в 2050 г. (см. табл. Д в приложении).

Избыточная нагрузка на налоговую систему из-за старения населения станет выше, чем её облегчение вследствие сокращения числа детей и безработных: по подсчётам Европейской комиссии связанное с возрастом увеличение налогового бремени на выплату пенсий, лечение и уход составит до 2060 г. от 5,5 до 10 % ВВП, тогда как облегчение за счёт сокращения расходов на образование и выплату пособий по безработице, напротив, составит лишь 0,7 %{17}. Существенно улучшить эти перспективы можно было бы при ощутимо более высоком числе работающих людей{18}. Но на это не приходится рассчитывать. Институт рынка труда и изучения профессий в Федеральном агентстве труда также приходит к сопоставимым результатам в своих экстраполяциях относительно будущего потенциала занятости населения{19}. Из этого следует: будущие финансовые проблемы и проблемы распределения мы уже не сможем решить общеэкономически — путём прироста, — а только лишь путём перераспределения.