Читать интересную книгу Клинок Шарпа - Бернард Корнуэлл

Звонили колокола дюжины колоколен, в радостную какофонию вплетался армейский оркестр. Ласточки сотнями парили в небе, вились над крышами, предвещая вечер. Шарп проталкивался сквозь толпу, улыбаясь и кивая направо и налево. На одной из боковых улиц он заметил, что на дверях еще остались пометки мелом от французских офицеров, бывших здесь на постое. Сегодня в эти дома вселится Шестая дивизия, принятая куда более радушно: британцы платили и за комнаты, и за еду. Французы ушли. Шарп улыбался: Леру пойман в ловушку, заперт в фортах. Он начал подумывать, как остаться здесь до тех пор, пока Шестая дивизия не пойдет на приступ.

В конце улицы, в арке виднелась площадь, Шарп разглядел над головами толпы ритмично покачивающиеся кончики байонетов. Харпер спустил девочку с плеча, дав ей присоединиться к толпе, выстроившейся поглазеть на парад, и парни из легкой роты двинулись вслед за Шарпом в сторону арки. Как и все стрелки в роте Шарпа, Харпер был здесь зимой 1808 года и помнил, что дальше лежит главная площадь, Plaza Mayor, именно там Шестая дивизия должна построиться для торжеств, посвященных входу британцев в Саламанку.

Перед выходом на площадь Шарп остановился и поглядел на Харпера:

– Пойду искать майора Хогана. Смотри, чтобы ребята не разбредались, в десять встретимся здесь же.

– Да, сэр.

Все стрелки, не исключая Харпера, были отъявленными мошенниками, типичными представителями тех пьяниц, воров, убийц и беглых каторжников, составлявших лучшую пехоту мира. Шарп улыбнулся:

– Можете выпить, – в ответ раздались ироничные возгласы, и он поднял руку, требуя внимания: – Но чтобы никаких драк. Нам здесь быть не положено, а чертова военная полиция с удовольствием выбьет из вас дурь. Так что ни во что не ввязывайтесь и следите, чтобы остальные ни во что не ввязывались, ясно? Держитесь вместе. Можно напиться, но никого из вас я домой не понесу, держитесь на ногах.

Шарп давным-давно свел весь армейский устав к трем простым правилам. Его люди должны были сражаться не хуже, чем он сам. Они не должны были воровать, кроме как у врага или когда умирали от голода. И они никогда не должны были напиваться без его разрешения. Парни радостно ухмыльнулись и потрясли флягами вина, которых им насовали: похоже, головы у них будут с утра гудеть невыносимо.

Оставив их, Шарп начал проталкиваться через толпу в арке. Он знал, чего ожидать, но на мгновение у него все равно перехватило дух от красоты места, которое он считал лучшим в мире: Plaza Mayor, главной площади в Саламанке. Ее закончили лишь три десятка лет назад, а строительство продолжалось в два с половиной раза дольше, но потраченное время того стоило. Дома, окружавшие площадь, прижимались друг к другу, в каждом было три этажа, возвышавшихся над аркадой, к каждой комнате примыкал кованый балкон. Строгость убранства зданий была сглажена декоративным орнаментом, резными гербами и балюстрадой с острыми шипами, четко выделяющимися на фоне неба. По северной стороне площадь ограничивал великолепный Palacio[28], более высокий и богатый, чем окружавшие его дома, а восточную, залитую лучами закатного солнца, занимал Королевский павильон. Камень, из которого были построены здания, казался золотым; тени тысяч и тысяч балконов, ставень, элементов резьбы, шипов балюстрады вырисовывались на мостовой. Плаза была огромна, она символизировала величие, гордость и могущество, хотя и была общественным местом, принадлежащим гражданам Саламанки. Самый последний бедняк мог, проходя, замедлить шаг и почувствовать себя в личных покоях короля.

Сейчас безграничная Плаза была наполнена тысячами людей, они толпились на балконах, махали шарфами и флагами, радостно кричали и кидали на брусчатку цветы. В тенистой аркаде людей было еще больше, в их приветственных кличах тонул оркестр, игравший перед Palacio – именно под его музыку Шестая дивизия торжественно входила в город.

Момент, когда город перешел под контроль британцев, имел особый привкус, привкус славы. Plaza Mayor, чувствуя это, превратила парад в настоящий праздник, в самом центре которого, среди шума и разноцветных знамен, сидел тихий человек на большом коне, на фоне остальных казавшийся серым и будничным. Мундира на нем не было: Веллингтону хватало обычного синего сюртука, серых бриджей и простой двууголки без украшений. Перед генералом проходили войска, прошедшие с ним от самой Португалии, через ужасы Сьюдад-Родриго и Бадахоса.

Нашивки первого батальона 89-го полка были столь же глубокого зеленого цвета, как долины его родного Северного Девона[29]. Следом шли шропширцы с красными нашивками на красных мундирах, сюртуки офицеров блестели золотым кружевом. Шпаги взлетали, салютуя незаметному человеку с крючковатым носом, единственному, кто сохранял спокойствие в общем шуме. Потом был 61-й, проделавший долгий путь из Глостершира; Шарп сразу вспомнил, как Уиндхэм сравнивал два города с соборами над рекой. Полковнику бы понравился парад. Он бы щелкал своим стеком по сапогу в такт музыке, критиковал бы выцветшие мундиры личной Ее величества Королевской гвардии, с синими на красном нашивками, лучшего пехотного полка после Королевского шотландского, но только в шутку. Корнуэльцы[30] из 32-го, 36-й из Херефорда[31] – все шли с развернутыми знаменами, чуть качавшимися на легком ветру, прокопченными, в мушкетных и пушечных шрамах. Знамена окружали сержанты с алебардами, чьи широкие лезвия горели серебром.

Под аркой, где стоял Шарп, застучали копыта, и Лоссов, чей мундир чудесным образом стал чистым, вывел на площадь первый эскадрон Королевского германского легиона легких драгун. Сабли их блестели, офицеры накинули отороченные мехом ментики[32] поверх синих с золотом мундиров. Казалось, площадь уже полна войск, но они все прибывали. Португальские caçadores[33] в коричневых мундирах, легкий полк, чьи цветочные султаны на киверах качались в такт музыке, затем «зеленые куртки» – не 95-й, старый полк Шарпа, а 60-й, Королевские американские стрелки. Он смотрел, как они встают в каре, и испытывал чувство гордости при виде их потертых заплатанных мундиров и потрепанных винтовок Бейкера. Стрелки всегда первыми вступали в бой – и последними его покидали. Они были лучшими. Шарп гордился своей зеленой курткой.

Это была всего одна, Шестая дивизия, а за городом, прикрывая ее от французской полевой армии, были и другие: Первая и Вторая, Третья, Четвертая, Пятая, Седьмая, легкая дивизии – сорок две тысячи одних только пехотинцев было в армии этим летом. Шарп улыбнулся про себя: он вспомнил битву при Ролике[34] каких-то четыре года назад, когда британская пехота насчитывала всего тринадцать с половиной тысяч солдат. Никто не ждал от них победы. Их послали в Португалию под командованием молодого генерала – а теперь войска салютовали этом генералу, проходя маршем по Саламанке. При Ролике у Веллингтона было всего шестнадцать пушек, в этой летней кампании участвовало более шестидесяти, кавалерии тогда было всего сотни две, теперь – больше четырех тысяч. Война раскидывала над Пиренейским полуостровом свою сеть, разворачивалась в Европу – говорят, даже Америка забила в барабан, снова поднявшись против Англии, а главный кукловод, Наполеон, уже посматривал на север, на Россию.

Шарп решил не оставаться до конца парада. На одной из восьми улиц, ведущих к площади, он нашел винную лавку, купил бурдюк красного вина, который аккуратно перелил в свою круглую деревянную флягу, и вдруг поймал взгляд цыганки с непроницаемыми черными глазами. Одной рукой она прижимала к груди ребенка, другой, глубоко засунутой в карман фартука, перебирала несколько монеток, выпрошенных за день. Шарп оставил несколько глотков вина в бурдюке и кинул ей, она поймала на лету и брызнула немного в рот ребенку. С прилавка под аркой продавали еду, Шарп купил требухи в пряном соусе. Попивая вино и закусывая, он думал, как счастлив, что дожил до этого дня, добрался до этого города – жаль, что с ним здесь нет Терезы. Потом он вспомнил о теле Уиндхэма, пятнах крови на сухой земле – оставалось только надеяться, что француз, запертый сейчас в одном из фортов, слышит музыку и осознает, что осада не будет долгой. Леру должен умереть.

Наконец парад закончился, солдаты расходились строем или поодиночке, но оркестр все еще играл, сопровождая церемонию традиционного для жителей Саламанки гуляния. Горожане каждый вечер прогуливались на площади: мужчины двигались по часовой стрелке на внешней ее границе, а девушки, взявшись за руки и хихикая, создавали внутренний круг и шли им навстречу, против часовой стрелки. Британские солдаты, присоединившись к наружному кольцу, поглядывали на девушек и даже осмеливались что-то им кричать, а ревнивым испанцам оставалось только холодно и безмолвно наблюдать.