Читать интересную книгу Сожги в мою честь - Филипп Буэн

Опыт есть опыт: Антония не ошиблась. Как только они вышли из машины, на пороге черного хода появилась женщина. В брюках, свитере, обтягивающем грудь, в полумраке она казалась красивой. Совершенно недостаточное в действительности определение. Милош подошел поближе, и глаза у него полезли на лоб, а в трусах забегали мурашки.

«Платиновая блондинка, лицо ангела, тело кинозвезды, нет, этой женщине не может быть сорок восемь! Или господь бог разучился считать! На кого же она походила, когда ей было двадцать? На древнеримскую богиню или греческую статую? Святая Бригитта, какая пластика! Понимаю, отчего Корсиканец запал на ее формы».

— Добрый вечер, Антония, я ожидала твоего визита.

— Тягостного визита, поверь. Не спрашиваю, плакала ли ты — вижу это по твоему макияжу.

В первый момент Милош был шокирован таким обращением. Однако потом он сообразил, что обе женщины были на «ты» с незапамятных времен. Принимая во внимание их возраст, они должны были знать друг друга со времен диско.

— Представляю тебе моего помощника лейтенанта Машека.

— Извините, лейтенант, если я не говорю «очень рада».

— В данных обстоятельствах вы вправе уклониться от любезностей. И я приношу вам свои соболезнования.

Антония была довольна: Милош имел понятие о правилах приличия.

Сохраняя непроницаемый вид, Иоланда увела гостей подальше от заседания первых лиц клана. Проходя комнату за комнатой, Милош получил возможность оценить великолепие декора. Вернее, растерянный от недостатка культуры в области искусства, без толку поглазел на него на ходу. По крайней мере, он понял, что на убранство дома пошли немалые деньги. Полотна в стиле барокко, ценность которых он не мог определить, старинная мебель, которую он вряд ли мог себе представить в своем жилище, свидетельствовали о тугой мошне владельцев.

Будуар, в который он вошел, не выбивался из общей роскоши особняка. Вот только обстановка показалась ему более современной. Милош пожал бы плечами, если бы ему назвали создателя этой мебели. Имя Мажореля[10] ничего ему не говорило. Равно как и подписи на полотнах. Он ничего не знал о школе символистов. Равно как и о живописи вообще. Находящиеся в комнате люди в трауре интересовали его куда больше.

Два ворона с искалеченным печалью взглядом.

Более молодой — плотный, нервный — вертел в пальцах пулю. По его бритой голове Милош понял, что перед ним Тино.

Второй — постарше, лет шестидесяти, худой как щепка, постоянно скрипел зубами. Неизвестное лицо. Милош гадал, что тот здесь делает.

Ответ пришел от Иоланды.

— Я попросила сына присутствовать при нашей беседе. Не возражаешь, Антония?

— Правильно сделала, так мы сэкономим время.

— Думаю, ты знаешь его крестного отца Батиста Чеккальди?

Старик закатил глаза, показывая, что ответ очевиден.

— Ты шутишь? Между мной и этим господином — бездна страсти.

Смеяться над шуткой было бы опасно. Чувствовалось сильное напряжение, и Тино, ощущая новообретенную власть в полном объеме, резко бросил:

— Вам не поручали это дело, комиссар, у вас нет ордера. О чем вы хотите с нами говорить?

Милош напрягся, пораженный тоном бритого.

«Плохое начало, Арсан сейчас выставят за дверь».

— Я видела, как ты появился на свет, Тино, мы с твоей матерью давние подруги. Мне не нужна бумажка с печатью, чтобы разделить ваше горе.

— Рассказывайте кому другому! Вы ненавидели отца.

— Ты слишком спешишь, Тино, я думаю о вас обоих. И потом, выбрось из головы, что я ненавидела твоего отца. Когда закон потребовал от меня упрятать его за решетку, я сделала это без всякой радости. Когда правосудие освободило его, я уважала его права. Будь честен, пожалуйста: ты видел, чтобы я доставала его после выхода из тюрьмы?

— Нет, признаю.

— В таком случае попробуй допустить, что я говорю искренне. К тому же нахожусь здесь в частном порядке. То, что я скажу, не должно выйти за пределы этой комнаты.

«Неплохо исполнен номер «Большой секрет», Арсан снова берет инициативу в свои руки».

— Я тебе верю, Антония, я всегда тебе доверяла.

— Спасибо, Иоланда, хотя бы один голос в мою пользу.

— Лучше выкладывай напрямую, ты не кандидат, а мы не на выборах: что ты хочешь нам поведать о смерти Матье?

— Я хочу сперва знать, что вам сообщили по телефону.

«Иоланда колеблется, Тино берет слово. Можно считать, что Арсан его переубедила».

— Мало что. Рано утром один тип из криминальной полиции позвонил и известил о смерти папы. Я сказал, что хочу видеть отца, но это, похоже, повергло того полицейского в замешательство. Он посоветовал дождаться, пока его не приведут в нормальный вид.

— Ничего больше?

— Нет, он еще сообщил о смерти Ромена. Из его слов я понял, что их застрелили. По словам того типа из полиции убийца — сумасшедший. Вот и все, пришлось довольствоваться этими сведениями.

«Вау! Арсан выпрямляется, чувствую, что сейчас стану свидетелем великой минуты».

— Ну что ж, он солгал тебе, Тино. Ромен погиб мгновенно, это верно. А твой отец подвергся настоящей пытке: его сожгли заживо.

«Крики, плач, стенания! Лица искажены, слезы льются ручьем, Арсан рассказывает без уверток и колебаний. Не скрывает ничего — ни распятия, ни мучений Бонелли. Иоланда рыдает, Тино судорожно тискает свою пулю, старик скрипит зубами, Арсан выкладывает все — пламя, вопли, агонию, затем поворачивается ко мне, призывая в свидетели».

— Матье не заслуживал такой смерти. Мой помощник в шоке до сих пор. Ведь он видел это! Правда, лейтенант?

— Так точно, у меня нет слов, чтобы описать его мученический конец.

— И что, по-вашему, его убил сумасшедший? Вы шутите, лейтенант?! — вскидывается Тино, обливаясь слезами.

— Я этого и не говорил. Вы думаете, что такое преступление может совершить выживший из ума? Я — нет.

— Тогда кто?

— Люди, которые вам завидуют и которым вы мешаете. Но вот кто именно?

«Дело за Арсан, пусть закончит свою мысль, они внимают, полностью в ее власти».

— Хмм… Армяне держат торговлю. Русские — финансы. Китайцы — свой рис… Не думаю, что они зарятся на ваш бизнес.

— Он совершенно легален, комиссар. Мы управляем барами, клубами, пиццериями и не укрываем от государства ни гроша.

— Да ладно, Тино, налоговая вас грабит — это старая песенка. А если вернуться к расчетам, остаются турки и евреи.

— Вы говорите о Рефике и Вайнштейне? Смешно! Первый сидит на жратве, второй — на недвижимости. У каждого своя специализация.

— Да, но сейчас кризис. Продажи продуктов упали, строительство идет ни шатко ни валко, надо развиваться или уходить с рынка. Заметь, я никого не обвиняю. Простая рабочая гипотеза. Все, чего я желаю — упрятать убийцу за решетку.

«Тино и старик обмениваются черными взглядами. Нет нужды в гадальных картах, чтобы предсказать будущее. К Турку и Еврею пожалуют гости. ОК, я срисовал тактику: нужно лишь следить за ними, они приведут прямиком к виновному».

Глава 7. Черный таракан

Вечер понедельника, дружеская встреча, партия в бридж.

Флоранс никогда их не пропускает. Прекрасная возможность надеть одно из своих красивых платьев, чернобурку и побрякушки. Она уйдет через пять минут, ровно в восемь, вернется очень поздно. Светская жизнь чрезвычайно беспокойна, семейство Брибаль совершенно ею поглощено. Ротари-клуб, Клуб путешествий, Французский благотворительный фонд — они коллекционируют членские билеты. И только бридж их разлучает. Вместо того чтобы делать ставки на повышение в тесном кружке, мсье остается дома и объедается нотами. Мадам терпеть не может оперу. И вот, как только жена его покидает, он потребляет их вволю.

Так и есть, ворота открываются.

«Мерседес» с включенными фарами выезжает во влажный вечер Ниццы.

Давай же, стрекоза, наслаждайся своими нарядами, завтра ты будешь носить траур.

Вот она исчезает в конце темной улицы.

Меня же укрывают деревья. Никто здесь не ходит, этот уголок служит лишь для оживления асфальта. Я могу доверить сохранение моей тайны сени ветвей, присутствие мое здесь всегда незаметно, да и одеяние мое сливается с декорацией — черное на черном, как на картине Малевича.

Идти мне недолго, собственность Брибалей находится в ста метрах отсюда.

Но терпение, вдруг мадам еще вернется. Забыла кольцо, к примеру. Такое уже случалось. В ее мире не играют в бридж без бриллианта на пальце. А потом следует дать время и таракану. Я знаю, что он приготовит себе поднос закусок, принесет его в гостиную, поставит диск, сядет слушать — всегда в одном и том же кресле, спиной к входу. Я подойду к нему со стороны кухни. Хозяин не услышит меня среди вокализов оперной дивы и вдохновенного тенора. Разве только он слушает «Пеллеаса и Мелизанду». Но нет, Дебюсси не его конек — и эта погрешность против вкуса играет особую роль в данном случае.