Читать интересную книгу Звездопроходцы - Александр Зорич

Миновав два относительно просторных коридора, мы свернули в узкий, извилистый аппендикс. Оказалось, что он упирается в склады и выводит в переход между залом предварительной сортировки и дебаркадером для грузовых машин.

Внушительный замок на тонких входных решетках нас, полных адреналина по самые уши, выдержал, а вот сами решетки — нет. И мы с разбегу посыпались с высоченного дебаркадера прямо… в порожний кузов дебелого армейского грузовика, еще не отогнанного после разгрузки!

Другого транспорта во дворике хозблока не оказалось. Но широченные колеса-снегодавы и огромная шестиместная кабина этого стального снабженца нас вполне устраивали.

Федор с неожиданной грацией скользнул из кузова на подножку кабины и спустя пару секунд уже вцепился в органы управления этого дивного детища Минского Автозавода.

То ли водитель отлучился куда-то аккурат перед атакой ежей-слизней, то ли нам благосклонно улыбнулась в этот раз богиня извечной армейской расхлябанности Бардакиня, но грузовик был вполне исправен, заправлен гидролеумом и значит — в нашем полном распоряжении.

Как тут бедным узникам военно-космической бюрократии не пойти на прорыв?!

— Едем же! — Нетерпеливо воскликнул я.

Однако…

— Не торопись — порвешь галоши, — в манере скорее могучего беллонского аборигена Шадрина, нежели в своей собственной, проворчал Смагин.

— Надо знать, — поддержал его командор Эр. — Можно испортить не одну только обувь. Можно порвать жизненные начала.

В общем, мои спутники намекали на то, что теперь надо выглянуть из каменного мешка и убедиться, что путь до ближайшего выезда из Периметра Рубрука — а я представлял себе эту траекторию крайне смутно — свободен.

Кто-то должен, ага. Поэтому я, кряхтя, слез с грузовика и бегом помчался к запертым воротам.

Что меня там ждало? Стеклянная будка постового и калитка из гофрированного металла сбоку от ворот.

Правда, и будка, и калитка были раздавлены всмятку. Мне, само собой, это очень не понравилось, ведь недвусмысленно указывало на работу охотничьих органоидов.

С головой тоже творилось неладное: мозг только что закончил анализ образов Плавта, продемонстрированных «королем», и прямо поверх картинки жгутиков и присосок застыла и присохла раздавленной мухой мысль о том, как мне не хочется быть дафнией.

Я, между прочим, еще ни разу не наблюдал собственных мыслей со стороны и потому чувствовал себя очень некомфортно. Для верности даже пару раз тряхнул головой, чтобы эта дурацкая мысль соскочила с какой-то прищепки в моем сознании и не мешала другим…

Что ж, получилось! Новые мысли хлынули в мою голову как в пустой и отверстый бак. На сей раз мысли были вполне здоровые: «кто-то должен», «времени нет», «лучше умереть стоя».

Собрав всю волю в кулак, я заставил себя протиснуться мимо смятой калитки и шагнул в ледяную стужу, под злые беллонские звезды — что твоя крыса Чучундра на середину комнаты.

У ежа-слизняка, развалившего будку часового, явно были нелады с программой действий. Вместо того, чтобы обследовать дебаркадер, а затем и сам склад, он, судя по широкому следу в снегу, покатил дальше, в обход здания.

Именно оттуда и доносились сейчас характерные звуки трескавшегося неба.

Я сунулся было туда, чтобы разведать маршрут. Но, едва завернув за угол, замер как вкопанный.

В нескольких метрах от меня, широко расставив показавшиеся мне чрезвычайно длинными ноги, высилось странное существо снежной белизны, с головы до ног усеянное тусклыми льдистыми крапинами.

Просто Снежный Король какой-то, по аналогии с нашим, Ледяным!

Меня кольнула догадка: это наш инопланетянин каким-то образом умудрился послать весточку своим! И теперь братья по мезоподе заявились на Беллону его выручать!

При всей абсурдности такого предположения оно сейчас не казалось мне таким уж невероятным…

Но в следующий миг я уже понял: камуфляж. Камуфляж на бойце, закованном в доспехи экзоскелета. Скорее всего — космодесант.

Десантник, конечно, давно заметил меня. Он поднял левую руку в массивной, почти квадратной стальной перчатке и приложил палец к губам, а точнее, к тому месту на непрозрачном бронестекле шлема, за которым подразумевались его губы. Предупреждение было излишним: при виде этой страхолюдины я и без того едва не лишился дара речи.

Дальнейшие события случились столь стремительно, что практически наложились друг на друга.

Фигура в камуфляже повела правой рукой, взятой в манжету из пулеметных стволов, и выстрелила, как мне показалось, аккурат в мой лоб. Но мгновением раньше чьи-то крепкие пальцы ухватили меня за ворот меховой куртки и втащили внутрь хозблока, под защиту обледенелой стены. Ну а там, где только что стоял я, вздымался трескучий столб черного с проседью дыма, источавшего вонь горелого ежа-слизняка — или, если угодно, органоида, — явственно ощутимую даже в разреженном воздухе Беллоны.

Никогда бы не подумал, что у нашего столь хрупкого телосложением и изящного манерами Смагина такая крепкая, цепкая рука!

Из дверей грузовика на меня с тревогой смотрела Тайна, а за ее спиной в недрах кабины темнела фигура «короля». Командор второго ранга Объединенных Флотов Отчизны, первый капитан великого флагмана «Звезднорожденная Ута Ю», как титуловал себя инопланетянин, в своей излюбленной позе со скрещенными на груди руками философски взирал, как меня только что чуть не поджарили зажигательными пулями.

— Кто? — Кратко уточнил Смагин.

— Десант. Похоже, в тяжелой броне, — я с трудом перевел дух.

— Это я давно уже понял по стрельбе, — довольно-таки невежливо перебил меня Смагин. — А где полипы?

Полипы? Гм, что ж, пусть полипы… Тоже вариант!

Я уже раскрыл рот, чтобы высказать всё, что думаю о полипах заодно с «королем» и его ментальной кинохроникой (ага, нужно будет запомнить этот термин, пригодится, когда буду держать ответное слово перед Комитетом Госпремии), — тоже мне друг, мог бы и прикрыть спину! — и тут перед моими глазами точно включился экран телесуфлера: ничего кроме него не вижу, и весь сказ!

Похоже, это была последняя раскадровка информационного пакета инопланетянина в моей голове, которую только теперь «распаковал» мой перетруженный мозг…

Я похолодел: на цинковом столе внутри какой-то специальной двухметровой… кюветы, что ли?.. лежало тело человека, вмороженное в глыбу льда. Оно и само было льдом, лицо этого человека, более похожее на маску из мутного темного стекла — я даже разглядел возле губ и ноздрей вмороженные пузырьки воздуха.

Самое страшное, что глаза мертвеца или то, что осталось от них, были открыты и сейчас смотрели прямо на меня. Рядом стоял человек в белом халате, видимо, паталогоанатом, сжимая в руке некое подобие лазерного скальпеля, который я однажды видел в Центральном Госпитале ВКС.

Было нечто тягостное, гнетущее в атмосфере, царившей в этой комнате. Может быть, оттого, что позади стола угадывались очертания еще нескольких кювет в специальном морозильном шкафу?

А поодаль, у самых дверей, стояли двое военных и один в гражданском с пугающе одинаковым выражением лиц — смесь надутой важности, сознания собственного начальственного величия и тщательно скрываемого, глубоко запрятанного в самые потемки души ужаса.

Я, конечно, не мог всего этого ощущать и понимать в таких нюансах, с такой вот нечеловеческой проницательностью. Но словно кто-то невидимый подсказывал мне, разъяснял и втолковывал, оставляя в тени лишь самый главный вопрос: кто этот несчастный, чье тело сейчас застыло перед моими глазами?

Я созерцал это достаточно долго, секунд пятнадцать по моему внутреннему хронометру — для Федора же сотоварищи, подозреваю, не прошло и секунды. Затем картинка вдруг качнулась, подернулась рябью, точно вода в лужице под ветром, но вместо того, чтобы погаснуть, сменилась другой.

Двое людей, с виду охотники, усердно рубили топорами на вытоптанной снежной площадке массивную закоченевшую тушу здоровенного животного, смутно напоминавшего исполинского белого медведя… Ага, это был хлад, точно! Местный, беллонский хлад, собрат которого, помнится, едва не сцапал наш вертолет.

На куске полиэтилена, обложенные со всех сторон химическими разогревателями, лежали внутренности зверя. Среди прочей требухи выделялся уже оттаявший огромный желудок. Он был рассечен вдоль, а рядом с ним — аккуратно выложено его содержимое. Оно было не сказать чтобы шибко интересным: из месива всяческих комьев, сгустков и других малоприятных останков полупереваренной трапезы монстра выглядывали края двух консервных банок, полностью разжеванных его крепкими зубищами в жестяные диски.

А отдельно от кучи, тщательно вычищенный и просушенный, лежал странный предмет: с виду, я бы сказал, какой-то диковинный глиняный горшок… Но цвет этот горшок имел непривычный, известковый какой-то. Да и со стенками у него были серьезные проблемы: их покрывали десятки отверстий круглой и продолговатой формы, размером от спичечной головки до монеты. По всему было видно, что в этом «горшке» воду носить никто больше не будет. А может быть, никогда и не носил…