Он поднял сладкие в народе песнопенья,
Наитием божественным горя,
И каждый стих его был гордою ступенью
Любимого бессмертьем алтаря.
А ты свершил подлейшего убийства
Свой святотатственный удар;
И жажды адской кровопийства,
Как демон злой, со смехом залил жар,
Не пощадив певца, ни струны золотые,
Ни русского ума надежды дорогие.
И что ж, доволен ли злодейством наконец?
Позорнейшим проклятием Отчизны?
Перед тобой блистательный мертвец
С рукою на груди, с улыбкой укоризны,
Облитый кровью, поверженный в пыли
И завещающий в наследье роковое
Тебе смертельных мук отчаянье немое,
С названьем каина, по всем концам земли.
Но вечный мир певцу, под снеговым Кавказом
У пятигорских струй! Пусть вечный ропот их
Тебя там усладит отрадным пересказом
О грустной памяти родных, друзей твоих!
И, может быть, твоих высоких вдохновений
Немногие следы пройдут из века в век,
И тихо опершись о сумрачный Казбек,
Утешен будет твой осиротелый гений.
А ты, отверженец людей!
Где б ни был ты, во всей вселенной
Предстанет пред твоих очей
Поэта труп окровавленный.
И вспомнишь ты убийства страшный миг,
И станет день и ночь испуганная совесть
Сплетать тебе ужасных дел твоих
Неумолкающую повесть.
1841 г. (впервые опубликовано в журнале «Литературный критик», 1939 г.).
Теги: литература , история
Портретов Ленина не видно…
Фото: Иллюстрация художника Дмитрия Бисти к поэме В. Маяковского «Владимир Ильич Ленин»
Сам Ленин вряд ли бы одобрил лениниану. Ему, марксисту, воспитанному на Чернышевском и Тютчеве, не по душе были славословия. Но над течением истории не властны даже гении. И в искусстве, в советской цивилизации, и в её идеологических столпостенах образ Ленина был основополагающим - от "Я себя под Лениным чищу" до «На все вопросы отвечает Ленин». Сегодня почти все отказались от Ленина. Причина простая: это выгодно, а он по-прежнему опасен. Отказ от Ленина выгоден хозяевам жизни, которые хотели бы владеть безраздельно «заводами, дворцами, пароходами», баловать собственное самолюбие благотворительностью, мелькать в светской хронике. В чести не труд, а доход, ростовщический процент. Не рабочий класс, а тусовочная аристократия (по большей части – поддельная, хотя – какая разница?). Какой уж тут Ленин?
Нам навязывается пряничный миф о бесконфликтной стабильности, которую нельзя нарушать мятежными стремлениями. Вечный штиль под малиновый звон и никаких гроз на горизонте – и революция в этом контексте воспринимается как безусловная катастрофа, заслуживающая только нытья и проклятий. Думаю, такими страусиными манёврами мы себя обкрадываем, лишаем целого пласта живой истории. Превращаем его в гиблое место себе же на беду. Признаться, мне было бы удобнее обрушиться на Ленина с консервативных позиций, блеснуть какими-нибудь «кашемарными» цитатами из синего многотомника. Уверен, что к юбилею Ленина вы почти не встретите в некоммунистической прессе материалов о нём, написанных без ненависти и не свысока. Эффектных риторических заготовок против Ленина полно – бери и пользуйся. Очень легко на этом пути заслужить благосклонность современных патриотов. Но язык не поворачивается. Особенно – в последнее время. Как и любой пророк нового учения, Ленин произносил немало резких, взрывоопасных слов. Многих обидел, поранил в своём страстном служении Идее. Нетрудно выудить из Ленина десять–двадцать цитат, от которых мы ужаснёмся. Но то же самое можно произвести в отношении любой религии или философского учения. Новое прорубает себе дорогу в зарницах радикализма.
В обывательский уют Ленин не вписывается. Но именно этим он привлёк творцов – тех, кто создавал лениниану.
Это Есенин и Маяковский, Эйзенштейн и Бондарчук, Щукин и Смоктуновский, Меркуров и Томский, Щусев и Павлов, Петров-Водкин и Герасимов, Прокофьев и Новиков. Ставим многоточие, а продолжать этот список можно долго, не снижая уровень авторов. Они посвящали Ленину поэмы, симфонии, эпопеи, гимны и парфеноны. Нам скажут: просто талантливые люди, профессионалы приспосабливались к конъюнктуре, писали, чтобы выжить. Но конъюнктуры в истории хватает во все времена, а взлёты творческой мысли, подобные советскому, – на вес золота.
Эти голоса заглушить невозможно, изменить реальность ХХ века не удастся даже самым способным и денежным ниспровергателям. А ведь идеологи антиленинского проекта пытаются лишить нас наследия эпохи, во многом – наследия ленинского. Но достаточно противопоставить самым едким сочинениям Мельгунова, Солженицына или Солоухина хотя бы одну песню «Ленин всегда живой» – и беспристрастное художественное чутьё покажет, кто есть кто. А уж в тени Маяковского – как и у пьедестала щусевского Мавзолея – фигуры страстных разоблачителей мифа о вожде почти неразличимы.
Первым приметили Ленина на исторической сцене титаны. Маяковский писал о Ленине ещё при жизни вождя, но истинным стартом ленинианы стал «Разговор с товарищем Лениным» – поэма непревзойдённая. Патетическая и в то же время нервная поэтическая проповедь.
Грудой дел,
суматохой явлений
день отошёл,
постепенно стемнев.
Двое в комнате.
Я
и Ленин –
фотографией
на белой стене.
С таких строк мощных и начиналась большая литературная традиция. Вклад Маяковского в создание ленинского образа, пожалуй, был решающим. Многие его строки оказались на плакатах – их в Советской стране знали все, читать учились по «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить».
Есенинская лениниана не бьёт в глаза лозунгами, тут главное в другом. Есенин видел, «что эра новая не фунт изюма вам» – и в стихах о Ленине превращался в аналитика тютчевского склада. Мы видим проницательные оценки политической реальности, ясное объяснение причин революции. Есенин принимал Ленина – как народного вождя, поднявшего руку на гнёт «аристократов, промышленников и банкиров». Ему по душе обыкновенность Ленина: вождь не был былинным богатырём, не восседал на тронах, не избегал величавых движений:
Застенчивый, простой и милый,
Он вроде сфинкса предо мной.
Я не пойму, какою силой
Сумел потрясть он шар земной?
Но он потряс...
Шуми и вей!
Крути свирепей, непогода,
Смывай с несчастного народа
Позор острогов и церквей.
В другом стихотворении он назовёт Ильича «Капитаном Земли». Но, может быть, дороже всего мимолётный разговор из «Анны Снегиной»:
«Скажи,
Кто такое Ленин?»
Я тихо ответил:
«Он – вы».
Этот образ любили кинематографисты: ты ждёшь монументального вождя, громовержца, а он маленький, вертлявый, лысоватый. И назвать его хочется по-свойски: Ильич. Но он причастен к непоборимой силе. Его интеллект и воля стали орудием истории. Ленин, в понимании поэтов, был духом революции, духом народа. В этом смысле он – не человек, а стихия строительства нового мира. Сам Владимир Ильич заливисто посмеялся бы над таким обожествлением, но людям нужно, чтобы огромный Медный всадник поднимал над площадью коня. Им нужен «рукой облака рассекающий Ленин». Вроде бы – сверхчеловек, а свойский, бесспорно, существовавший, ходивший по нашим улицам, стоявший в очередь к парикмахеру, чтобы побриться. «Лысый, ростом невелик», – как определил Твардовский в своей простой и загадочной истории о печнике. История, кстати, архитипическая: неузнанный царь (герой, бог) общается с простым человеком, невольно преподаёт ему урок. На острове Бали немало похожих историй про Шиву. А в XIX веке в России, например, стихотворение Аполлона Майкова «Кто он?» про Петра Великого.
Разошлась по стране ленинская цитата: «Из всех искусств для нас важнейшим является кино». Сначала в роли Ленина выступил рабочий товарищ Никандров – и случилось это в фильме Эйзенштейна «Октябрь», который мы воспринимаем не только как метафору, но и как хронику[?] Ну а потом каждая пятилетка давала своего Ленина. Если нуждаемся в рождественском дедушке – пожалуйста! Если нужен суровый аскет – вот он перед нами. Необходим боец? Ленин решительно хватается за револьвер. Тоскуете по демократии – вот вам Ленин-Солон. Понадобился жёсткий, бескомпромиссный руководитель – Ленина играет его однофамилец Ульянов. Есть спрос на гамлетовские метания? В эфире – утончённый, ироничный Ленин, его обуревают сомнения, это – Смоктуновский.