1836 год
Летом 1835 г. мне сообщили, что по указу правительства должна быть снаряжена научная экспедиция для исследования восточного побережья Каспийского моря и что военный министр включил меня в ее состав.
Целью экспедиции было: сделать топографическую съемку названного побережья, провести геологические исследования и установить торговые связи с туркменскими племенами, населяющими восточное побережье Каспийского моря, и вообще собрать более подробные сведения об этих странах и старом русле древнего Оксуса.[30] Поскольку экспедиция снаряжалась министерством финансов, Азиатским департаментом и военным министерством, я представился поочередно графу Чернышеву,[31] графу Канкрину[32] и действительному тайному советнику Родофиникину,[33] который, будучи директором Азиатского департамента, еще в 1833 г. намеревался послать меня в Трапезунд в качестве русского консула. Мое назначение не состоялось по причине войны Ибрагим-паши с Портой.[34]
Начальник вышеупомянутой экспедиции коллежский асессор Карелин, который еще в 1834 г. проводил исследования северо-восточного побережья Каспийского моря в так называемой Черной (Карасу) и Мертвой бухтах, находился в столице, и, познакомившись с ним, я узнал от него, что министр финансов назначил в экспедицию корпуса горных инженеров поручика Фелькнера и штурмана Муригина из Навигационной школы. Карелин сообщил также, что сначала поедет в Оренбург проститься с семьей и что местом нашего сбора является Астрахань, где для нашей экспедиции будет снаряжен парусник (тогда, в 1835 г., на Каспийском море не было ни одного парохода). Он предложил мне отправиться в Астрахань, чтобы проследить за погрузкой, и ожидать его там.
Получив инструкции, а также необходимые геодезические и астрономические инструменты, хронометр и барометр, я купил бричку и в воскресенье, 28 июля 1835 г., покинул столицу; на десять дней я задержался в Москве и 11 августа продолжил свое путешествие. Спустившись в долину реки Оки, 13-го миновал красивый город Рязань, 14-го в грозу проехал город Козлов. На другой день мне повстречался цыганский табор, где задешево нагадали мне счастья цыганки, и к вечеру того же дня я прибыл в губернский город Тамбов. Отсюда начинается степь; дорога через нее превосходна, так что уже 16-го утром я прибыл в Новохоперск — последний городок перед Волгой, находящийся на реке Хопер, впадающей в Дон. Дальше попадались только почтовые станции. Местность была ровная, с бескрайним горизонтом, но местами изрезанная большими оврагами, поросшими лесом. Хотя была уже середина августа, трава в степи не была выжжена солнцем; здесь, однако, не было того многообразия полевых цветов, которые придают такую прелесть степи в Восточной и Южной России, где с наслаждением вдыхаешь бодрящий, свежий степной воздух. Дон уходил вправо от меня; я проехал Царицын, городок на Волге, и прибыл вечером в Сарепту.
19 августа я покинул Сарепту, проехал через две версты село Половецкое, заблудился ночью на плохой дороге в калмыцкой степи и должен был из-за затяжного дождя провести день в городке Черный Яр. Теперь я был уже в Астраханской губернии, которая примечательна своими песчаными холмами и песчаными же степями. По ту сторону городка Енотаевска песок был так глубок, что я предпочел, где только было возможно, ехать вдоль Волги, т. е. по ее правому берегу, так что след моего экипажа шел если не по мелководью, то по мокрому прибрежному песку, который был тверже, чем сыпучий песок в степи. Иногда я вынужден был впрягать в свою бричку шесть лошадей, чтобы протащить ее по глубокому песку.
Прибыв на почтовую станцию напротив Астрахани, я переправился на пароме, управляемом калмыками, через величественную Волгу, ширина которой здесь была с версту, и вечером 21 августа после десятидневного пути из Москвы прибыл в город, называемый «царицей Каспийского моря», где снял две комнаты в частном доме.
Я воспользовался прекрасным, теплым вечером и полной луной, чтобы побродить по Астрахани, насчитывавшей тогда 45 тыс. жителей и удаленной от Петербурга на 2102 версты. Улицы широкие, но, за исключением Московской, немощеные, так что летом на них толстый слой песка, а осенью и весной непролазная грязь.
22 августа, в годовщину коронования покойного императора Николая, я представился коменданту города полковнику барону Ребиндеру и военному губернатору генерал-лейтенанту Тимирязеву. У последнего по случаю праздника был торжественный прием. Генерал-лейтенант Тимирязев принял меня очень любезно, тотчас же взял с собой на парад, пригласил на обед, представил мне свою супругу, любезную образованную даму высшего света, необычайно высокого роста. Вечером мы наблюдали фейерверк, и я принял участие в небольшом бале в доме губернатора, так что в первый же день моего пребывания здесь я познакомился с местным мужским и женским обществом. Вечером 23 августа генеральша Тимирязева пригласила меня в свою ложу в театре — так я впервые увидел представление в провинциальном театре. 24 августа губернатор представил меня архимандриту. Мы позавтракали у него, а затем архимандрит показал мне собор Астраханского Кремля, где во времена казачьего атамана Стеньки Разина в 1670 г. разыгрались ужасные сцены. Из окон квартиры почтенного архимандрита открывался очень красивый вид на город и Волгу.
30 августа был бал в Дворянском собрании, и я сопровождал генеральшу Тимирязеву, которая хотела мне показать весь цвет астраханских красавиц, и действительно, это был прекраснейший венок из молодых женщин и девушек… Явно преобладал южный тип: среди 50 или 60 дам, собравшихся на бал, я увидел лишь одну-единственную блондинку, все остальные были жгучие брюнетки с чудесными черными глазами, роскошными волосами и перламутровыми зубами… В их жилах текла армянская кровь, так как большинство жителей Астрахани были армяне или смесь русских и армян. Первую неделю моего пребывания в Астрахани я провел просто замечательно, всюду встречал радушный прием, особенно в семье бравого коменданта, его зятя Оссе, у А., молодая жена которого слыла первой красавицей города; действительно, более красивых глаз и прекрасного цвета лица я не видел.
4 сентября я совершил с адъютантом генерал-лейтенанта-Тимирязева и капитаном П. поездку в Тюмен, владение калмыцкого князя. Мы ехали по почтовому тракту вдоль правого берега Волги; проделав 90 верст до станции Серогрязовская, остановились там на ночь и 5 сентября, рано утром, переправились на баркасе на другой берег, где находился великолепный дом князя, располагавшийся возле красивого каменного калмыцкого храма. Отставной полковник князь Тюмен нас не принял; старый, больной, он вел здесь жизнь сибарита; в доме его утонченная цивилизация уживалась с варварским укладом кочевой жизни. С 1812 по 1814 г. старый князь принимал участие в кампании, командовал калмыцким полком, дойдя с ним до Парижа, где вкусил все прелести жизни, и вернулся в свою степь полуварваром, полуцивилизованным человеком. Он обладал огромными богатствами: в. многочисленных кибитках калмыцкой орды жили его верноподданные, а в необъятных астраханских степях паслись бесчисленные стада овец и табуны лошадей. Его сын, кавалерийский офицер, принял нас очень любезно; он показал нам свою суконную фабрику и позволил присутствовать на буддийском богослужении.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});