— Ну, бегать искать тебе много кого. С мужа начиная! — рассмеялась дроу, но быстро стала серьёзной. — Перестань видеть тело моим. Оно теперь твоё! Удержись за свое собственное тело!
— Легко говорить! Я понимаю, что с такими ранами не выжить, тем более они начали воспаляться. — Объясняю очевидное.
— Магия и воля богов. То, о чём ты и не вспоминаешь! — мгновенно оказавшаяся рядом дроу ткнула меня в грудь пальцем. — Важна только цель, а не насколько серьезные препятствия тебе мешают.
От этого толчка я словно начала падать, но осознала себя, смотрящей в глаза дроу.
— Прижги. — Прохрипела я, с огромным усилием показывая пальцем на раны.
Мне оставалось только надеяться, что она меня поймёт.
В этот раз, я почти сразу ушла с головой в своё болото в мире между пеклом и вечным холодом. Но кое-что неуловимо изменилось.
Я больше не ждала, что получится дальше и само собой. Если уж та дроу, что стала моим проводником, верила, что что-то путное из этой затеи обязательно получится, причем настолько верила, что отдала ради этого жизнь. Если верит в это та, вторая, что просиживает рядом дни и ночи, если верит в это погибшая Айриль.
Даже Ядгар, чья участь и вовсе не завидна, особенно теперь, когда проявился символ связи, и тот верил. Да о чём говорить, если сам этот дом, словно живое существо откликнулось, на одну только мысль, что стоит рискнуть и принять покровительство или что там в этом самом доме полагается, хотя бы, для того, чтобы вытянуть Ядгара! Иначе как объяснить, что после того, как я по незнанию, буквально женила на себе парня, на его груди расцвели цветы, известные всем, как символ пятого дома? И вот если они все верят, то почему сомневаюсь я?
Возможно, это сон, бред, состояние комы, влияние неизвестных мне веществ, возможно, я действительно умерла. Но может ли это быть поводом для того, чтобы упускать свой шанс выжить?
Стоило только определиться и принять решение для самой себя, как словно стало легче дышать. Словно свет далекого маяка впереди, в, казалось бы, бесконечном мареве, загорелась еле видимая искра. Появившаяся уверенность, что это знак для меня, придала решительности, и я потянулась в сторону этого света.
Было такое ощущение, словно я пытаюсь пробиться сквозь толщу не воды даже, а какого-то киселя.
— Живи! — тихим шёпотом незнакомый мне голос, и словно непонятная мне сила удерживает меня, не даёт опуститься на дно.
— Живи, слышишь? — а это уже Айриль, хватает за руки и рывком выталкивает ближе к поверхности, туда, где можно вдохнуть живительного воздуха.
— Живи, Огонёк! — встречают крепкие и надёжные руки.
— Живи, девочка, живи! На гордость дому, на зло врагам! — помогают перевернуться старческие руки.
Застоявшаяся, черная кровь потоком выходит с рвотой. Жестокие спазмы сотрясают израненное тело, причиняя сильную боль. Но это хорошая боль, означающая, что, по крайней мере, сейчас, я жива. И могу чувствовать, ощущать.
Силы оставили внезапно. Да и много ли их оставалось в этом теле? Тут скорее действие по инерции
— Куда? — Чувствую, что меня удерживают, не дают упасть обратно, в лужу вылившейся из меня крови. — Вот так, чуть в сторону. Слышишь меня? Понимаешь?
Два раза подряд закрыла глаза, надеясь, что моя собеседница поймет, что это ответ на оба её вопроса.
— Медальон на твоей шее, должен помочь. Он, как ловушка для души, удерживает тебя в этом мире и теле! Но ты должна удержаться, слышишь? — надо мной склонилось взволнованное лицо дроу.
Я на ощупь стала искать выпавший из ослабевшей руки саркс. Видимо, поняв всё без слов, дроу положила мою ладонь на рукоять. Подгребла клинок к себе, прижала к груди и как-то спокойнее стало.
— Я Ильрейс, правящая мать пятого дома. Айриль была моей внучкой, и я рада, что её кровь жива. А тебе надо набраться сил. И исцелиться. — Спокойный и уже уверенный голос пробивался сквозь сон, накатывающий со всей силы, так что противостоять ему не было никакой возможности. — Алтарь Прядильщицы напитает тебя силой и сохранит твой покой во время сна, мое последнее дитя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Тихий шелест, словно ночной ветер гнал по старому парку опавшую листву, мягкое, покачивающее движение и ощущение прохлады, дарящее блаженство ещё горячему после жара телу. Этот сон был долгим. Порой я чувствовала влажную ткань на теле, и каплями попадающую в рот воду.
Я не могу точно сказать, когда сон сменился пребыванием в темноте. Но через какое-то время, я начала различать контуры огромной статую паука, на каменном возвышении, между лап которого я лежала. Вспомнила, что дроу, представившаяся Ильрейс, собиралась отправить меня спать на алтарь Прядильщицы, богини в образе паучихи.
Странно, но от лежания на камне, ничего не болело и не затекло. Наоборот, во всем теле ощущалась нега, как после хорошего массажа и сна, и расслабленность. Картина, окружающая меня становилась всё чётче, словно зрение фокусировалось, темнота переставала быть значимым препятствием для того, чтобы осмотреться.
Да и слух наполнял мир новыми звуками. Далёкая капель, что частенько можно услышать в пещерах, тихий свист сквозняка, залетающее эхо приносило отголосок движения камней или чьих-то шагов.
Пещерное эхо обманчиво. Оно может донести до слуха шум подземного водопада, расположенного за километры от тебя, а может скрыть опасный шепот осыпающихся камней, предвещающий обвал.
Был здесь и посторонний звук, почему то напомнивший мне злое урчание котов перед дракой. Мой взгляд привлекло колыхание тьмы на одном из карнизов в этой своеобразной, наверное, храмовой пещере. Сама тьма там была гуще, плотнее, и активно вилась какими-то клубками.
Чуть присмотревшись, я стала различать очертания пауков. Живых, настоящих. Только куда более крупных, чем их земные собратья. Несколько пауков прогоняли с карниза другого, который отличался заметными даже в темноте яркими сиреневыми пятнами.
В конце, он сидел, скукожившись на самом краю карниза, пока и оттуда его не прогнали сородичи. Паучок пристроился на одной из лапок статуи и, сжавшись, стал совершенно похож на выброшенного на мороз котёнка.
— Шшш… Иди сюда! — позвала его к себе, не надеясь впрочем, на успех.
Но у этого паучёнка видимо были очень сильно развитые сенсиллы, органы слуха, улавливающие вибрацию у пауков. Это конечно, если он по строению напоминал земных пауков. Лёгкий еле слышный шорох был мне ответом.
— Иди, иди. Не обижу. Если конечно, ты сам меня не обидишь. — С ума сойти, я уже с пауками разговариваю. — Выгнали тебя? Я вот тоже, не пойми где и кто.
Паучок приблизился и замер на краю самой близкой ко мне лапке паучихи-статуи. Немного посидев начал поворачиваться ко мне разными боками.
— Ну… Красивый, да. — Паучёнок замер, приподняв передние лапки. — Ты мне что-то показать хочешь, да? Только я совсем ничего не понимаю. Побудешь со мной, прежде чем бежать по своим паучьим делам?
Мой новый знакомый подошёл совсем близко ко мне, осмелев, даже пробежал по руке, вызвав ощущения приятных покалываний по коже, и забрался мне на грудь. Несколько раз он менял свое местоположение, каждый раз безошибочно останавливаясь на местах, где, как я помнила, были следы ран.
Паучье урчание усилилось. Я-то думала, что различимые звуки способны самостоятельно издавать только североамериканские пауки-волки в брачный период. Хотя, может здесь всё по-другому. Вон, мой восьмилапый знакомый вполне четко диагностику проводит.
— Что не так? Я же не понимаю. — Паучок добежал до моего лица, и начал активно жестикулировать передними лапами.
И задел прядь моих волос. Никогда бы не подумала, что смогу различить на мордочке паука удивление, да ещё и в полной темноте. Аккуратно перебирая волосы лапками, паучёнок на время выпал из реальности, но быстро пришел в себя, и попытался лапами прикрыть мне глаза.
— Спать? Считаешь, мне нужно спать? — уточнила, получив хорошо ощутимую волну радостного согласия от того, что я наконец-то его поняла. — Не могу. Энергия внутри кипит, просто тело не слушается. Так что уснуть не получится.