Читать интересную книгу Битва дикой индюшки и другие рассказы - Элвин Джонсон

Это был небольшой колледж, преподаватели которого обучались во времена благородной нужды, ещё до гражданской войны. Хобарту больше всего нравился профессор латыни и греческого. Родившись ещё в 1799 , он получил образование в колледже Уильяма и Мэри до 1820-х годов.. Для него латынь и греческий были религией и страстью, охватившей его на всю жизнь. Когда Хобарт познакомился с ним, это был милый старичок семидесяти шести лет. Следовать с ним за Вергилием в потусторонний мир, плыть с Одиссеем по синему хмельному морю, идти с Ксенофонтом по иссушенным диким равнинам Месопотамии для Хобарта было наслаждением.

Профессор свободно принимал студентов у себя дома. Это был самый маленький домик во всём городе, в нём была крохотная гостиная, а дрова для печки доставали бывшие ученики, так как на дрова у профессора никогда не хватало средств. И вот там-то он читал Горация своим студентам, временами прерываясь и предупреждая учеников о сниженном уровне морали у Горация и Катулла. Однако он любил латынь, с моралью или без неё, и передавал свою любовь без особо серьёзных оговорок.

Его добрая жена не вынесла такой скудной жизни и умерла. Но осталась дочь лет сорока, которая готовила профессору на завтрак тосты и яичницу. Она была очень милой и первой открыла грудь Хобарта для любви, простой страстной любви. Но она была слишком стара.

Иногда на таких встречах профессор откладывал в сторону Вергилия и Феокрита и комментировал современную жизнь. В те времена местные газеты много писали о Боссе Твиде. А профессор комментировал:

Quid non mortalia pectoria cogis Auri sacra fames?

(О, на что только ты не толкаешь Алчные души людей, проклятая золота жажда?)

А затем продолжал: "Как говорит Гораций: "Пусть пшеничные поля Алжира дадут тебе горы зерна, в пузе твоём его не уместится больше, чем в моём".

Хобарт Элберн закончил колледж с отличием. Его старый милый профессор заявил, что Хобарт - лучший из латинистов, когда-либо заканчивавших колледж, и настоятельно рекомендовал назначить его преподавателем. Совет милостиво избрал его и положил ему такое жалованье, на которое он мог снять хорошую комнату, питаться в приличном пансионе, и у него ещё оставались деньги на прачечную и костюм. Ужимая свои расходы, Хобарт ещё умудрялся расходовать двадцать долларов на книги.

Хобарт вступал в карьеру с нуждой. Однако это не оттолкнуло его. Все преподаватели, врачи и даже юристы жили очень скромно все три первые четверти века. Они гордились своим скромным достатком - костюмы надо было носить пять лет, платья их жён и дочерей переделывались по нескольку раз, дешёвое мясо ели в меру, пережаривая его по нескольку раз. Нужда была ценой, которую эти люди платили за жизнь в лучшем обществе. Все это признавали и уважали их за это.

Но теперь была середина семидесятых годов, и мир стал меняться. Деньги стали обладать собственной ценностью в качестве реальной пробы достоинства. Кучи денег, надо было только руку протянуть. Деньги можно было заработать честно и не очень, они афишировались богатыми постройками, модной одеждой, дворецкими и горничными, дорогой едой и винами. Самый тупой однокашник Хобарта ездил в блестящей коляске, запружённой норовистыми рысаками, хвосты которых были заплетены.

Аскетизм уже вышел из моды, и Хобарт знал об этом. А что не выходило из моды - так это образование. Forma mentis aeterna - ум в его истинном виде вечен.

Конечно же, зарплата у него будет расти. В контракте у него в действительности были предусмотрены ежегодные надбавки. Но стоимость жизни, даже аскетической, росла быстрей.

Он очень много читал по латыни и гречески. Как различны были по духу эти языки!

Римляне усердно изучали греческий, и всё же не понимали его до конца. Тонкий ум Лукреция не мог полностью понять греческих мастеров, не могла его постигнуть неутомимая учёность Цицерона. Может быть, различный характер этих языков приводил к таким различиям в образе мышления? А может коллективный разум и язык развиваются вместе? Хобарт строил планы изучения этого явления по многим языкам, по нескольким историческим периодам. Ради этого стоило жить аскетически.

Хобарту было двадцать три года, и он сильно любил дочь юриста, который мчался как комета по орбите прочь от аскетизма. К счастью, Хобарт сохранил своё чувство глубоко в сердце, так как не смел пригласить эту прекрасную девушку разделить с ним скромные крохи аскетизма. Сократ сумел жениться так, что жена разделила с ним бедность. Но гречанки выходили замуж раз и навсегда и ждали от жизни только худшего.

Холостячество - совершенно ясно - было ценой образованности. Хобарт был готов уплатить её. И всё же в двадцать три года мечты о доме с милой женой и детишками преследуют молодых людей с хорошим здоровьем, а Хобарт был здоров как бык.

Конечно, на чистую науку не проживёшь, даже весьма аскетически. Но на жизнь можно было заработать преподаванием, и Хобарт с радостью жаждал учить молодые умы, которые блистали бы духом открытия. Он помнил счастливую улыбку на лице старого профессора, когда студент, отвечая урок, проявлял настоящую страсть к поэзии, которой хотел овладеть. Хобарту пришлось вести курс Вергилия и Горация.

Он считал, что ему повезло, когда удалось отделаться от Цезаря и Цицерона.

Но в умах студентов произошла перемена. Им нужно было получить зачёт и сдать экзамен, чтобы получить диплом, который обеспечит им приличную работу. Не то, чтобы латынь имела какое-либо отношение к бизнесу, но работодатели вспоминали прежние времена и готовы были закрыть глаза на первоначальную некомпетентность выпускника колледжа.

Если Хобарт отвлекался от упражнений и отмечал чрезвычайно зримое впечатление от сравнений Вергилия или же величайшее мастерство Горация, когда тот умудрялся втиснуть латынь в рамки греческой лирической поэзии, лица его учеников становились безучастными. Эти пассажи не имели отношения к сдаче итоговых экзаменов.

По вечерам в субботу он принимал студентов у себя дома. Некоторые приходили всегда, главным образом те, у кого с успеваемостью было неважно. Один из его лучших учеников, который никогда не приходил на эти встречи, однажды злорадно сообщил ему, что в классе бытует поговорка: "Лучше уж сдать предмет, ублажая преподавателя, чем корпя ночами".

Может быть, неспособность пробудить интерес студентов к латинской поэзии вызвана его неопытностью как преподавателя? Он проделал тщательный анализ своей методики и составил планы её улучшения на следующий год. Но в успеваемости студентов не произошло существенных изменений.

В конце второго года Хобарт подал заявление об отставке. Председатель совета сделал вид, что огорчён, но Хобарт знал, что тот уже присмотрел себе нового выпускника из Гарварда. Образование, полученное в Гарварде, звучало бы лучше для попечительского совета, чем домашний продукт. Хобарт расстался с председателем с удивительно трогательным неискренним сожалением.

Почему вдруг Хобарт кинулся в Калифорнию, он и сам толком объяснить не мог. Он никого там не знал, даже никого из тех, кто там бывал. И вот в один прекрасный прохладный день в июне он оказался в Сан-Франциско. Однажды, когда Хобарт шёл по улице, у него вдруг сердце забилось чаще. В торопливой походке людей на тротуарах, в их задорных выражениях, в высоких тонах их речи было нечто такое, что вселяло в него уверенность в светлое будущее, независимо от того, какого цвета было ускользающее настоящее. Он взял газету и просмотрел страницы с объявлениями о найме на работу. Секретарь - 50 долларов в неделю, продавец - 75, бухгалтер - 100. Ясно, что Калифорния всё ещё была золотым штатом.

Ему нужно было найти работу, а какая у него специальность? Да никакой. Тогда попробуем любую. Как-то он проходил мимо магазина готового платья. Там висело объявление: "Требуется продавец". Он зашёл. В глубине комнаты за столом сидел полный пожилой мужчина. Хобарт смело направился к нему.

- Прошу прощения, сэр, вы, случаем, не хозяин?

- Да, я здесь босс.

- У вас тут объявление "требуется продавец". Я прошу взять меня.

Босс критически осмотрел его. - А у вас есть какой-либо опыт в торговле?

- Никакого.

- А чем вы занимались раньше?

- Преподавал в колледже латынь.

- А почему вы думаете, что сможете продавать одежду?

- Откуда мне знать, что не могу, коль не пробовал? Я отношу сомнения в свою пользу, хотя вы, конечно, думаете иначе.

- И у вас хватает смелости обращаться к занятому человеку вовсе ни с чем?

- Да, я до сих пор ещё никуда не обращался по этому поводу. Я знаю, что меня отфутболят первые девять раз, но я получу своё на десятый. Вот я и пришёл к вам первому, чтобы посмотреть, как это делается.

- Я бы уважил тебя, но у меня болят ноги. Ты ведь приехал с востока, это видно по твоему говору.

- Да, я с востока, но скоро научусь по-калифорнийски.

- Не делай этого, если собираешься торговать в магазине одежды высокого класса.