Читать интересную книгу Шок от падения - Натан Файлер

— Можно мне поиграть с ним?

— Конечно.

Ее малыш протянул ручку, и я дал ему кубик из конструктора, который он уронил на пол, и засмеялся так, как будто в жизни не видел ничего смешнее. Я поднял кубик и снова дал ему. На этот раз его мама тоже засмеялась и сказала:

— Он чокнутый. Честно, совсем чокнутый.

— У меня есть брат.

— Правда?

— Он меня старше. Мы с ним хорошо ладили. Но теперь он мертвый и все такое.

— Понимаю. Очень жаль.

Прозвенел звонок, и на табло высветилась фамилия.

— Это наша очередь. Идем, мой хороший. — Она подхватила своего малыша, и он сразу же начал канючить, протягивая руки ко мне.

— Кое-кто завел нового друга, — сказала она, быстро удаляясь по коридору.

— У меня есть брат, — сказал я, ни к кому конкретно не обращаясь. — Но я уже не думаю о нем так много.

Я отложил конструктор.

Мама вышла из кабинета, засовывая в сумочку листок с рецептом.

— Все в порядке, мам?

— Пойдем есть мороженое.

Погода была не для прогулок — холодно и ветрено. Но мы все равно пошли в парк. У фургончика мама купила нам по мороженому, и мы уселись на качелях напротив друг друга.

— Кажется, я плохая мать.

— Это доктор сказала?

— Я беспокоюсь, Мэтью, я все время беспокоюсь.

— Тебе надо принимать лекарство?

— Наверное.

— Вы с отцом собрались разводиться?

— Милый, с чего ты это взял?

— Не знаю. Это правда?

— Конечно нет. — Она доела мороженое, встала и принялась меня раскачивать.

— Мам, я уже немаленький.

— Я знаю, извини. Я знаю. Иногда мне кажется, что ты взрослее меня.

— Неправда.

— Честно. И ты уже слишком умный для меня. Ты делаешь упражнения быстрее, чем я проверяю.

— Тебе кажется.

— Нет, милый. Учителя даже не представляют, с чем им предстоит столкнуться, когда ты вернешься в школу.

— Честно?

— Честно.

— А можно?

— А тебе самому хочется?

Все случилось не так быстро, как я пишу, мы не сразу затронули эту тему. Наверное, мы пробыли в парке очень долго, замолкая и снова начиная говорить, каждый из нас пытался сформулировать мысль и не решался ее высказать. Разговор был долгим и непростым. Но он произошел. В тот день. В парке.

— Не думай, что мне не нравится, как ты учишь…

— Я понимаю. Все в порядке. Я понимаю.

— Мы можем заниматься по вечерам.

— Я буду помогать тебе с домашним заданием.

— А ты будешь помогать мне печатать мои рассказы?

— Если ты не возражаешь. Я бы очень этого хотела.

Когда разговариваешь с человеком, который стоит рядом с тобой, можно сделать вид, что не замечаешь его слез, и не особенно задумываться, почему он плачет. Лучше просто сосредоточиться на том, как ему помочь.

— Ты можешь покачать меня, если хочешь, мам.

— О, ты разрешаешь?

— Если ты хочешь.

Она хотела. Качели взлетали все выше и выше, и когда наконец серые облака разошлись и выглянуло солнце, у меня было такое чувство, что оно светит только для нас.

Совсем новая глава

— Что? Привет, mon ami.

— Пап, помоги мне завязать галстук.

— А который час?

Мама перевернулась и стянула с глаз повязку:

— Мэтью, уже ночь.

— Я не умею его завязывать. Можно я включу свет?

Я нажал на клавишу, и они оба застонали, а потом папа, зевая, сказал:

— Обычно сначала надевают рубашку.

— Я хочу потренироваться.

— Потренируемся утром. Перед уходом на работу. — Он перевернулся на другой бок и натянул на голову одеяло. — Ночь на дворе — иди спать.

Я выключил свет и вернулся в свою комнату сражаться с узлом — уснуть в таком взвинченном состоянии все равно бы не получилось. Но скоро мама пришла посидеть со мной. Я знал, что так будет. Что если я их разбужу, она придет ко мне.

— Милый, тебе надо поспать.

— А если никто не захочет со мной дружить?

Не знаю, кто больше волновался из-за моего возвращения в школу: она или я. Однако она пила маленькие желтые таблетки, и это немного притупляло эмоции.

— Конечно, захотят. — Она пригладила мне волосы за ухом, как маленькому. — Я нисколько не сомневаюсь.

— А вдруг не захотят?

Она рассказала мне историю о том, как она первый раз пошла в старшую школу, а во время летних каникул сломала руку, поэтому рука у нее была в гипсе. Она сказала, что почти никого не знала, но все они были в одинаковой ситуации. К обеду ее гипс был почти весь исписан приветствиями от новых друзей.

— А что было потом?

— У тебя тут холодно, пусти меня под одеяло.

Я подвинулся, чтобы она могла лечь рядом со мной.

— Сейчас будет самое интересное, — сказала она, устраиваясь на подушке. — Одна из воспитательниц заметила мой исписанный гипс и решила, что я заслуживаю наказания за неподобающий внешний вид. Так что в первый же день я отправилась в кабинет к директрисе, которая поблагодарила воспитательницу за бдительность, а потом посмотрела на мой гипс, взяла ручку и написала: «Добро пожаловать в среднюю школу Фэйрфилд».

Хорошая история, как мне кажется.

Если, конечно, это правда.

К ЧЕРТУ

Последние несколько дней я как-то неважно себя чувствую.

Задача оказалась гораздо труднее, чем я предполагал. Думать о прошлом — все равно что раскапывать могилы.

Время от времени мы хороним воспоминания, в которых уже не нуждаемся. В летнем кемпинге «Оушн Коув» мы находим небольшой клочок травы за мусорными баками или дальше по дорожке, рядом с душевыми кабинками, отбираем те воспоминания, которые нам нужны, и хороним остальное.

Но приходить сюда три раза в неделю, по понедельникам, средам и пятницам, и проводить полжизни с ПСИХАМИ вроде Вероники, или того азиатского вида парня из комнаты отдыха, который рассовывает по карманам кусочки пазлов и раскачивается вперед и назад, как маятник, или той тощей СУКИ, которая скачет по коридору, распевая: «Господь, спаситель мой», когда я хочу сосредоточиться, но не могу, потому что от той дряни, которую мне здесь колют, я начинаю дергаться и капать слюной на гребаную клавиатуру… Просто это оказалось труднее, чем я думал.

— Но, вообще-то, мам, это ведь не то же самое…

— Ну, в каком-то смысле…

— Нет. Совсем не то же самое. Начать с того, что бабушка Ну не забирала тебя из школы и ты не просидела целый год дома, нарочно делая ошибки в тетрадях и гадая, потащат…

— Нет, Мэтью. Я не…

— Гадая, потащат ли тебя в очередной раз к врачу на глазах у всей школы и будут ли на тебя показывать пальцем…

— Мэтью, пожалуйста…

— Показывать пальцем…

— Все было не так.

— Все было именно так. И это ты во всем виновата. И теперь я должен снова туда идти. Мне плевать на тех, кто меня не знает. И меня не волнует, напишут на этом дурацком гипсе что-нибудь или нет. Я не…

— Мэтью, пожалуйста, послушай меня.

Она попыталась обнять меня, но я вырвался.

— Нет, я не желаю тебя слушать. И никогда больше не буду тебя слушать. Мне плевать, что ты думаешь.

— Тебе надо поспать, Мэтт.

Она стояла, чуть покачиваясь, и вдруг посмотрела на меня, как смотрят вниз с обрыва.

Оставалось сказать еще одну вещь, но мне хотелось произнести это спокойно, без крика. Каждое слово прозвучало туго натянутым шепотом:

— Я тебя ненавижу.

Мама тихо закрыла за собой дверь комнаты.

Рукопожатие

Я еще не описал нашего с папой фирменного рукопожатия.

Когда мы стали amis, то придумали этот жест. По-моему, я его уже упоминал, но не говорил, в чем он заключается. Это фирменное рукопожатие, а не тайное, поэтому я могу вам о нем рассказать.

Мы сплетаем пальцы левых рук и соприкасаемся кончиками больших пальцев. Наверное, мы проделывали это сто тысяч раз.

Я не считал.

Каждое такое рукопожатие длится секунду, но, если бы они шли подряд, одно за другим, они бы тянулись часами.

Если бы кто-нибудь фотографировал нас в тот самый момент, когда наши большие пальцы соприкасаются, а потом сложил бы все фотографии вместе и пролистывал их, как кинеограф, получился бы замедленный фильм — вроде съемок дикой природы, на которых видно, как растут цветы, как лианы ползут по деревьям.

Фильм бы начинался с пятилетнего мальчика, поехавшего с родителями во Францию. Ему не хочется спать, и он тянет время, расспрашивая отца про рака-отшельника, которого они поймали сегодня в луже, оставшейся после отлива в каменном блюдце. Рукопожатие придумал отец. Их большие пальцы соприкасаются, и фотоаппарат щелкает. На заднем плане с балкона за ними наблюдают мама мальчика и его старший брат. Они гордятся и немного завидуют.

Мелькают дни и ночи, меняются времена года, тучи расходятся, свечи оплывают воском, вянут венки. Мальчик и его отец несутся сквозь время, большие пальцы прижаты друг к другу.