− Может, позовём Нифонта?
− Всё в порядке. Пустяк. Скоро пройдет, − Досифей отстранился, легко выдерживая напористый взгляд.
− Но…
− Было предельно ясно сказано, Вам не кажется? − Севир не смог смолчать, как раз закончив прихорашиваться.
− Ваше какое дело? Не лезьте, куда не просят, не с Вами говорят.
Грубость искрилась ненавистью. Ангел переключился на Севира, наверно, выпуская пар. Желваки играли на лице, и, со своим внушительным ростом и широкими плечами, он казался страшным непобедимым волком. Элина побоялась, как вдруг, набросившись, не оставит от глупца и косточки.
− Ангел! Прекрати сейчас же, как ты себя ведёшь! − Досифей неожиданно прикрикнул, преграждая путь.
И это его-то она посчитала самым безобидным садовым цветочком? Значит за тихим голосом и вежливостью, скрывалась-таки росянка? Или нет, и то особая форма, только для непослушного глупого подмастерья?
Раздражённый, он тем не менее загородил Ангела своей спиной и повернувшись к Севиру, попытался сгладить ситуацию.
− Извините этого нерадивого мальчишку. Ребёнок совсем несносен, я не спущу этого с рук. Наказание своё получит, обещаю.
− Только ради Вас, − Севир сложил руки на груди. − К тому же, думаю, нам пора выдвигаться.
Элина неуверенно подошла к нему, всё ещё ожидая продолжения. Но этого не последовало. Досифей повёл их по тёмным коридорам куда-то в глубь поместья. Разговор больше не клеился, и путь прошёл в неловком, ощутимом молчании. Ангел плёлся позади, подавленный, но ни капли не успокоившийся. Элина шла рядом и то и дело косилась в его сторону, но, боясь разоблачения, тут же отводила взгляд, хоть и ясно понимала, что до неё ему нет дела, − все мысли заняты Мастером.
Ещё пару раз она пыталась достучаться до голоса: «Знаешь, прятки для детей!», «Ты не хочешь ничего сказать?», «Ну пожалуйста, хватит», но всё без толку. Тогда же родились сомнения − а не показалось ли? Может, надо было сразу сказать Севиру?
Они остановились у самой дальней двери на минус первом этаже. Войдя внутрь, Элина пожалела белоснежную подошву своих кед. Здесь было ужасно грязно, а ещё так сильно пахло ацетоном, что заслезились глаза. Стены и пол слились друг с другом, погрязли в нескольких слоях малярной краски. Странные знаки, вроде рун, находили друг на друга, смешивались, создавали такую психоделическую картину, испугавшую даже психиатра.
Красные, чёрные, жёлтые. Все цвета радуги.
Самой свежей была синяя надпись, почти рисунок. Полукруг с восьмью волнистыми линиями, под каждой − кривая, едва читаемая буква. Если сложить их, получалось: «Скарядие», ничего не значащее слово, или, может, Элина неверно читала. Тот, кто рисовал это, явно держал кисть зубами, иначе как получилось настолько ужасно? Но кое-что она вспомнила: именно это изображалось на тех деревянных медальонах, что носили с собой Домцы. Интересно для чего?
Ангел, обойдя всех, подошёл к раскинувшемуся во всю стену шкафу. С антресоли достал металлическую банку и распушённую некрупную кисть, передал всё это в руки Досифея, но с таким видом, что любой бы прочёл мысли. И, действительно, не выдержав, тут же попросил:
− Разреши мне.
Мастер же, потянув вещицы на себя и чуть запрокинув голову, чтобы смотреть хотя бы в глаза, осадил вновь, загрубевши голосом:
− Нет. Повторяю последний раз. Я прекрасно себя чувствую.
Поставив банку у одной из стен, он окунул кисть в синюю краску и стал вырисовывать точно такие же символы, какие были здесь повсюду. Элина сразу поняла, кому принадлежала та кривая надпись. Рука Досифея дрожала.
− Вот и всё.
Последним штрихом стало прикосновение, размазавшее буквы, и тогда же вместо голой стены, с потрескиванием, как от костра, появились две створки, уже знакомые, лазурно-голубые. По спине невольно пробежал холодок − она ещё помнила те веселящиеся лица.
Ангел, немедля, подскочил с платком и принялся оттирать замаранную ладонь. Досифей никак не отреагировал, принимая как должное, а вот Элину, напротив, передёрнуло. Это нормально, вообще? Да о ней так даже родители не заботились! Ни в детстве, ни когда ломала ногу, ни-ког-да! А он!.. Не смотрит, отмахивается, не ценит. Нос воротит. Завидовать ему? Или злиться? Она бы всё отдала за подобное, за капельку тепла и внимания.
Метнувшись обратно к шкафу, Ангел на этот раз достал две тяжёлые шубы. Ту, что с чёрным мехом, накинул на плечи Досифею, а другую, серую, надел сам. Теперь оба походили на викингов, только без топоров и рогатых шлемов. Им же с Севиром ничего не предложили, не заикнулись даже, и Элина с какой-то обречённостью поняла: в этом мире ей никогда не согреться. Почему утром не догадалась надеть свитер и шерстяные носки?
− Идём по очереди. Сначала я, затем Вы, Севир Илларионович, Ваша ученица, и, замыкающим, Ангел, − остальное, очевидно, предназначалось лично для неё. − С тропы не сходить, не отставать и не нарушать строй. Обо всём прочем мы уж позаботимся.
Не дожидаясь ответа, Досифей распахнул дверцы и, без задержки, шагнул в полную темноту. Сразу будто пропал, вмиг поглощённый, ни звука шагов тебе, ни голоса. Элина уставилась в бездонный проём. Возможно, когда-нибудь она привыкнет. Когда-нибудь совсем не скоро.
Следующим шёл Севир. Но прежде чем ступить за порог, он вдруг схватил Элину за плечи, как птица когтистыми лапами, и, притянув ближе, склонившись опять так, словно личных границ не существовало, зашептал поспешно:
− Не отходите от меня ни на шаг. Не смейте сходить с тропы, отвлекаться даже.
− Я не тупая. И с первого раза ясно всё, − невольно огрызнулась, тушуясь и пытаясь отодвинуться. – Да поняла я, поняла. Идите уже. Пожалуйста.
Напоследок смерив её ещё одним предостерегающим взглядом, тот, наконец, убрал руки и, подобно Досифею, испарился в темноте.
И о чём только думал? Не уж то в его глазах она вот такая? Глупая и ничего не понимающая. Даже если так, слушать-то она умеет. Единственная полезная черта.
− Давай, твоя очередь. Я последний.
Ангел нетерпеливо, а может и нервно, подтолкнул вперёд. Элина тут же очнулась. Какие горячие ладони! Она передёрнула плечом и в ответ лишь кивнула, делая глубокий вдох, как перед прыжком в воду. Времени настраиваться не было, надо двигаться. Её трясло немного. Опять волновалась.
Посмотрела в чёрную бездну. Та молчала, стылая и отрешённая. И тогда же, зажмурившись, Элина сделала шаг ей навстречу.
Глава 3. «Повязаны крепко»
В лицо ударил ветер, больно и колко, сбивая дыхание. Ледяные крошки царапнули кожу. Нет, только не это, только не снова! Холод и снег. Дорога и призрак. Страх. Элина отступила в жалкой попытке вернуться.
Но сбежать ей не позволили. Тёплые руки тут же подхватили, спасая от падения.
− Всё в порядке. Вы в безопасности, − узнать хриплый голос не составило труда. – Я здесь.
Приоткрыла слезящиеся глаза. Севир спиной загораживал её от буйного ветра. Он щурился, выглядывая что-то вокруг, пряди настырно лезли в лицо, но то не казалось важным. Единственное, о чём могла думать: неужели он, ледяной король, попытался успокоить? И не кричал даже? Верно вот-вот случится что-то плохое.
Все четверо они оказались посреди сухого поля, в самом эпицентре, – какой уже по счёту? − снежной бури. Трава доходила до пояса, кололась, и, кажется, в любой момент могла утянуть жёсткими стеблями куда-то во тьму маячившего поодаль леса. Но пугало другое: всё было серым. Будто выцветшие краски картины, будто чёрно-белое кино. И только у них одних остались ещё цвета – Элина видела свои синие пряди.
− Цикл сдвинулся. Сегодня будет опасней, чем обычно, − голос Ангела доносился словно сквозь помехи, едва слышный, искажённый.
− Нет. Тут что-то другое, − только сейчас Элина заметила, как глаза Досифея разгорелись в серости неестественным ультрамарином. Он поисковым псом огляделся по сторонам и констатировал: − В центре, рядом с Руинами. Вьюга идёт оттуда. Придётся заглянуть на обратном пути.