- Хорошо, - Эша сделала несколько шагов вдоль длинной стены и обернулась. - Допустим, я включила свое гибкое восприятие. Почему вы сказали, что это была опасная демонстрация?
- Если бы вы просидели в этом кресле дольше десяти минут, вы бы не проснулись, - просто ответил он. - Никогда. Три человека подряд умерли в этом кресле. Полное и необъяснимое отключение всех жизненных функций.
- И вы мне не сказали?! - потрясенно выдохнула она. - Почему?!
- Ну, тогда бы вы ведь не сели в это кресло, правда? Мало кому понравится сидеть в кресле, в котором кто-то умер, а мне было нужно, чтоб вы сами убедились, каково в нем. Не беспокойтесь, вам ничего не угрожало.
Шталь поджала губы и взглянула на кресло уже с отчетливой брезгливостью, потом перевела взгляд на другое - нежно-персикового цвета.
- Там тоже кто-то умер?
- Нет. Попробуйте сесть в него, - предложил Олег Георгиевич и усмехнулся. - Не бойтесь, это не больно. Но долго вы в нем не просидите.
Эша посмотрела на него с подозрением, потом осторожно подошла к креслу и ладонью проверила обивку сиденья. Обивка как обивка - мягкая, приятная. Повернувшись, она снова взглянула на Ейщарова, и он кивнул головой - мол, смелее. Внезапно ей опять стало смешно. Господи, видел бы со стороны кто из знакомых! Два взрослых человека, один из которых крупный предприниматель, провернувший немало выгодных сделок, занимаются совершеннейшей ерундой! Положив ладони на подлокотники, она опустилась на сиденье так осторожно, словно садилась в горячую ванну, и выжидающе застыла, потом медленно откинулась на спинку.
Через несколько секунд Шталь поняла, что бизнесмен прав - сидеть в кресле было совершенно невозможно. Сиденье, такое мягкое и приятное на ощупь, оказалось каким-то угловатым, бугристым, словно персиковая ткань обтягивала обмотанные ватой земляные комья. Руки соскальзывали с подлокотников, в обманчиво пухлой и удобной спинке таились большие вмятины, кроме того, она была какой-то кривой, сидеть ровно никак не получалось, Эша неумолимо съезжала набок, что-то постоянно упиралось в позвоночник, и, наверное, вследствие всего этого дискомфорта, а также всего услышанного, ее настроение начало стремительно ухудшаться. Поерзав еще немного, Эша не выдержала и вскочила, потирая разболевшийся затылок и разминая ноющие плечи. Глаза Ейщарова наблюдали за ней с явным удовлетворением, и это разозлило ее еще больше.
- Не очень-то вежливо с вашей стороны предлагать гостье посидеть в столь неудобном кресле, - сердито сказала она. - И какой же вывод я должна из этого извлечь? Кресло выглядит довольно новым - вероятно какой-то заводской брак. Или, - Эша ехидно ухмыльнулась, - оно в плохом настроении?
- А вы еще раз проверьте его, как проверяли, - предложил Олег Георгиевич и кивнул на кресло. - Ну, давайте.
Шталь закатила глаза, сделав это, впрочем, так, чтобы он не заметил, и, повернувшись, снова прощупала сиденье, а затем и спинку - сначала легко, потом нажимая изо всех сил. Ее брови недоуменно съехались к переносице. Никаких бугров, никаких вмятин и выступов - ничего. Красивое удобное кресло с покатой ровной спинкой и мягким сиденьем - одним из тех, на которые так приятно плюхнуться с размаху, да еще и неплохо бы и ноги задрать на подлокотник, который к этому располагал - уютное персиковое кресло. Продолжая удерживать ладони на сиденье, словно кресло могло в любую секунду удрать, она медленно повернулась и осторожно села. Но вместо только что такого мягкого сиденья под ягодицы снова легло нечто бугристое, слева сиденье теперь оказалось продавленным, а когда Эша прислонилась к спинке, ей в позвоночник воткнулось что-то твердое, словно в обивке скрывался кусок деревяшки.
- Хорошо, - она снова встала, и тело с радостью восприняло это действие, - это очень неудобное кресло. И что с того?
- А вы попробуйте присесть еще раз? - предложил Ейщаров с легкой улыбкой, и Эша замотала головой.
- Нет, спасибо. Еще пара минут в этом замечательном креслице, и я заработаю себе радикулит!
- И все же попробуйте. Только вначале попросите у него разрешения.
- Разрешения, - утверждающе сказала Эша и мелко закивала, кусая губы от сдерживаемого смеха. - Мне попросить у него разрешения. У кресла.
- Ага, - поблескивающие глаза Ейщарова, казалось, полностью разделяли охватившее ее безудержное веселье.
- То есть, Олег Георгиевич, вы хотите, чтобы я поговорила с креслом?
- Ну, не вслух, конечно, - он усмехнулся. - Попросите не словами. Попросите, - он сделал ладонями некий расцветающий жест, - от души.
- Конечно, - кротко произнесла Шталь. - Почему бы и нет? Один раз я брала интервью у человека, который за пять минут до того пытался меня зарезать. Господи, да я каждый день ездила в московском метро! Мне раз плюнуть поговорить с креслом!
Ейщаров чуть наклонил голову и, отойдя, прислонился к стене, выжидающе глядя на девушку. Лицо его сейчас хранило исключительно деловое выражение, как будто они сию секунду обсуждали вопросы банковских вкладов, а не разговоры с мебелью.
Ладно, господин Ейщаров, должна признать, что ваше сумасшествие носит весьма оригинальный характер.
Повернувшись, она положила ладони на подлокотники, старательно глядя в сторону, чтобы не расхохотаться. Подстроенный фокус с креслом, которое усыпляет, а теперь, поди ж ты, еще и кресло, с которым надо быть вежливым!
Уважаемое кресло, можно я в вас немного посижу? Заранее спасибо. Эша.
Эша медленно опустилась в кресло и... разумеется, оно оказалось все тем же до крайности неудобным креслом. Конечно, с чего бы ему оказаться другим?
- Ничего не изменилось, - спокойно сообщила она, вставая. Ейщаров покачал головой.
- Значит, оно вам не верит. Очевидно, вы были неискренни.
Эша сжала зубы и посмотрела на него свирепо, потом отвернулась и закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться и сама не понимая, зачем это делает. Все это полная чушь, а на ней новые сапожки, правый еще не разносился, и нога уже чуток побаливает... так бы хотелось посидеть немножко в комфорте, если б это было возможно - просто посидеть, самую малость, и было бы просто замечательно, если б ей это позволили...
Она додумывала, уже садясь, мысли ползли сами, переплетаясь с ощущениями, словно выматываясь из глубины мозга - прежде, чем она успела придумать новую искреннюю фразу для кресла - что там разговоры и ехидство, когда бедной маленькой Эше и в самом деле хочется немного посидеть...
Кресло приняло ее в мягкие, расслабляющие объятия, спина удобно прилегла к персиковой пухлости, руки сами собой устроились на широких подлокотниках, и ее окутало такое же ощущение уюта, какое она недавно испытывала в ейщаровском кабинете. Так приятно - можно сбросить обувь и сидеть сколько угодно - никто не станет возражать, никто не выгонит... Она и вправду, наклонившись, автоматически потянулась к правому сапожку, а в следующее мгновение, тихо ахнув, одним прыжком выскочила из кресла, едва не повалив стоящий рядом торшер. Ейщаров не шевельнулся, продолжая спокойно смотреть на нее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});