Читать интересную книгу Братья с тобой - Елена Серебровская

К Финляндскому вокзалу двигались повзводно, разными улицами. На станции Ладожское озеро сошло более тысячи человек. Это были курсанты, офицеры, женщины, дети и старики — члены командирских семей.

Серая Ладога шевелилась, пучилась, толкалась в бока баржи. Баржа с виду крепкая, доски на палубе плотно пригнаны друг к другу. Два неглубоких трюма покрыты дощатым настилом с отверстиями-люками, из которых вниз, на дно трюма, ведут немудрящие трапы.

Ветер рвал с голов бескозырки, распахивал полы бушлатов. Сначала по широким сходням на баржу пропустили женщин, детей, стариков. Шествие их началось ранним утром, длилось оно долго. Люди заполняли трюм — садились прямо на пол, между шпангоутами. Рассаживались тесно, рядком, — в трюме было потеплее, поспокойнее. Кто не поместился внизу, расположился на палубе возле будки. Жаль, у бортов баржи не было лееров — загородок. Когда погрузились люди, на палубу выехали две легковые машины и грузовичок. Их привязали к мачте, закрепили тросами.

Лоза сидел в трюме недалеко от люка. Здесь было не так уж темно, — свет проходил и сквозь люки и сквозь щели настила. Женщины развязывали сумки, кормили ребят. Поблизости от Володи сидела маленькая девчонка в плюшевом красном пальтишке, натянутом поверх осеннего, и в шелковом розовом капоре. Ей было годика четыре-пять, чем-то она напоминала племянницу Зойку. Мать дала ей круглую сдобную булочку, посыпанную маком, и девочка с аппетитом ела. Но в двух пальто ей было жарко и трудно шевелить руками, она пыхтела и просила маму раздеть ее. Мама не слушалась. Сколько времени им плыть? А имущества лишнего никто не разрешает брать. Ведь пальтишко пригодится… Мать и сама надела на себя два платья, костюм и драповое пальто, ей тоже было не так-то удобно.

Баржа покачивалась, кренясь то вправо, то влево. Стемнело. Вскоре в трюме стало темным-темно, только изредка то тут, то там мелькали тоненькие лучики карманных электрических фонарей.

Долго тянулась ночь. Отчалили или нет — понять было трудно. Наконец стало светать. Ветер зашумел над палубой, люди вполголоса заговорили между собой. Но вот сквозь шум отчетливо послышался треск. Так трещат узкие деревянные доски на дорожках-настилах, если ступит на них человек необычно грузный.

Трещала обшивка баржи. Люди стали прислушиваться. Потом кто-то взглянул под ноги и крикнул:

— Вода проступает!

В трюме зашевелились, задвигались. Вода проступала медленно, выживая людей, заставляя их вставать с пола и искать местечка повыше.

И так было тесно, а тут приходилось еще потесниться.

В трюме стояла помпа. За нее сразу схватились, стали выкачивать воду. Помпа постукивала, но вода не убывала.

Отцепили котелки, откуда-то принесли чайники. Кто-то пытался вычерпывать воду бескозырками, — каждому хотелось помочь. Но вода не убывала.

Проработав добрый час, Володя вышел на палубу. Баржу качало. Справа, слева и сзади нее вставали высоченные крутые серые волны. Ладога вспучивалась чугунным холмом, грозившим обрушиться на баржу, холм наваливался сбоку, оседал, толкая баржу в днище и поднимая ее, а за спиной его вставал новый. Земли не было видно.

Впереди баржи, судорожно напрягая трос, шевелился буксирчик, черный и узенький, как тонущий жучок. Он держался, — недаром его звали «Орел», он делал что мог, но ни он, ни баржа никогда до этого не ходили по Ладоге, они были с Невы. А характер у Ладоги похуже морского.

Старшие на барже, сговорившись, отвязали и сбросили в воду грузовик, а потом и обе легковые машины. Может, теперь осадка будет поменьше и волны не захлестнут баржу?

Шторм не утихал.

В трюме уже невозможно было оставаться, — все поднялись наверх. Палуба заполнилась людьми. Волны серыми стенами шли на баржу, швыряя на палубу воду, дробя ее на мелкие водяные булыжины.

Лоза с товарищами стоял возле рубки. Шкипера ребята не нашли, — уж не смыло ли его с палубы?

— Мы же терпим бедствие. Надо хоть флаг какой-нибудь поднять. Нас не видно в этих волнах. А на Ладоге непременно должны быть наши суда, — говорил Володя.

— Давайте укрепим на мачте хоть простыню. Будем сигналить.

Достали две простыни, по очереди залезали на мачту, размахивали простынями, как флагами. Баржа раскачивалась, словно пытаясь сбросить сидевших на палубе людей.

Огромная волна подошла и рухнула рядом, смыв двух стоявших неподалеку от борта — курсанта нового набора и старшего лейтенанта с нашивками артиллериста. Но куда же уйдешь, куда спрячешься?

Послышался тоскливый, придавленный женский плач.

— Нет, товарищи! Так не пойдет! Нельзя допускать малодушия. Держаться надо. Бороться с бедой.

Это говорил молодой воентехник, забравшийся на крышу будки.

Увидев рядом Лозу, воентехник крикнул:

— Слушай, курсант, давай сюда, поговори с буксиром! Нету флажков — возьми бескозырки. Пусть дадут по радио сигнал. Наши корабли подойдут, заберут народ.

Сам он размахивал белым полотнищем, сигналя о бедствии, а когда его сменял товарищ, — обращался к людям:

— Товарищи, держимся без паники! На горизонте наши корабли, они видят нас! Скоро подойдут, разгрузят баржу. Не поддавайтесь панике, выше голову. Выберемся как-нибудь.

Володя тоже забрался на крышу рубки. В руках его были две бескозырки. Правая вверх, левая в сторону, правая в сторону, левая вверх, правая вниз, левая вниз наискосок, левая вниз, правая вверх наискосок…

На буксирчике находились старшие по званию. Лоза передал просьбу с баржи — дать сигналы SOS. Сначала ответили, что не положено, могут услышать враги. По настоянию товарищей Володя повторил просьбу. А сам думал: ну каким же врагам нужна эта баржа, которая с минуты на минуту развалится! Люди же в беде. Это же не на поле боя…

На буксире посовещались и приняли решение. В эфир побежал сигнал бедствия с координатами места действия. Воентехник, сидевший на мачте, успокаивал людей:

— С буксира подан по радио сигнал о помощи. Бодрее, товарищи, держитесь!

Трое курсантов, желая подбодрить женщин, уселись на палубе и развернули пакеты:

— Не худо и подзаправиться. Пропадать, что ли, дорожному пайку? Нажмем, пока не в воде еще…

— А мне закурить охота.

— На горизонте наша канонерка! — закричал воентехник. — Вижу отчетливо. Друзья, нас услышали! К нам идет канонерка! Держитесь, товарищи!

Он выкрикивал слова поддержки, а волны толпились возле баржи, словно стая огромных лохматых волков. То и дело они выхватывали себе добычу. Люди привязывали себя ремнями к барже, но волны слизывали их непостижимо легко. Стоявший на носу баржи комиссар уговаривал двух офицеров и свою жену плыть к буксиру, — он видел в этом единственный выход. Риск? Но он меньше, чем риск оставаться здесь. Однако уговорить оказалось трудно. Надо показать пример! Скинул шинель, поцеловал жену и бросился вплавь к «Орлу», карабкаясь на огромные волны.

Сотни глаз следили за ним. Он доплыл и взобрался на буксир. Держась за трос, то погружаясь в воду с головой, то выныривая наверх, до буксира добралась женщина-врач с нашивками старшего лейтенанта.

Жена комиссара броситься в ледяную воду не решалась. Двое курсантов уговаривали ее. Внезапно ее смыло волной. Оба кинулись за нею, нашли, подхватили под руки. Они пытались плыть, но каждый действовал только одною рукой. Оставить женщину в беде они не могли. Погибли все трое.

Мало кому удалось добраться до буксира. Многие потонули, накрытые водяною горой.

Канонерка действительно приближалась. Она двигалась очень медленно, колыхаясь между огромными подушками воды. Видели ее только с крыши рубки да с мачты. Видели, радовались, кричали.

Послышался звук приближающегося самолета. Военные стали тревожно смотреть на небо, — гудение было чужим, наши гудели иначе.

Летели враги. Два немецких самолета с крестами на крыльях снижались над штормовою Ладогой.

А Ладога бесновалась. Тупая, незрячая природа шевелила своими огромными мышцами, играя с баржей, как со спичечным коробком. И коробок разломился. Таранным ударом боковой волны смыло настилы, снесло, расшвыряв людей, словно зерна пшена. Будку разбило, стены ее плыли по волнам, и только мачта торчала на остове баржи, а на ней — какой-то курсант без бушлата и бескозырки.

В этот самый момент к гулу ветра и воин прибавился тоненький, никем поначалу не услышанный, свистящий звук: с самолетов стреляли. Наведя пулеметы, посылали очереди по маслянистой поверхности Ладоги, усыпанной обломками досок, за которые цеплялись люди.

Лоза плыл, держась за кусок дощатой стенки рубки. Бушлат он успел сбросить, мокрые форменка и брюки облепили тело, — всё-таки они согревали. Деревянный плотик, за который он уцепился, то вздымало на гребень волны, — и тогда Володя видел, что творится кругом, — то опускало, скатывая в ложбину меж двух ледяных холмов, грозя накрыть, залить сверху.