в середине XV века не являлся главной военной задачей. Другие виды огнестрельного оружия, в частности ручное, получили распространение уже позже. При Иване III в московском войске стали изредка использовать заряжаемые с дула ружья с фитильным замком. В Московском княжестве, так же как и их противники-татары, считали, что огнестрельное оружие того времени ни стратегически, ни тактически не подходит для вооружения войска, в котором главную ударную силу составляла мобильная конница [Чернов 1954: 28, 33–35, 38, 40; Hellie 1972: 152–1538].
В 1450-х годах московское войско было не очень большим, несмотря на то что число людей, которых великий князь мог призвать под свои знамена, все время росло. Крупные силы, о которых говорится в некоторых источниках, по всей видимости, никогда не существовали. Представляется вероятным, что из-за трудностей в управлении войсками, логистики и прочих ограничений, связанных с организацией, размер этого войска составлял около 35 тыс. человек, не считая вспомогательных сил и обоза [Davies 1999: 148]. Вероятно, в Московском княжестве наличие большого числа готовых сражаться людей давало возможность чаще устраивать военные походы, а не собирать более крупную армию для какой-то конкретной кампании.
Великий князь с осторожностью относился к присоединению новых отрядов из недавно присоединенных земель в состав своего войска. Так, например, в 1462 году он отдал приказ о проведении приграничных набегов на севере и северо-востоке русских территорий. Этой операцией руководил боярин, много лет служивший Москве, однако большая часть конницы была родом из княжеств, граничащих с Казанским ханством, – Устюжского, Вологодского и Галицкого, – чья преданность московскому государю имела не такой давний характер. Позднее тем же самым людям было приказано защищать московские (и их собственные) земли, когда татары нанесли ответный удар. Некоторые из них участвовали потом в более крупных военных кампаниях против Казани. Сбор таких отрядов осуществлялся либо московским наместником, либо их же собственным князем, присягнувшим на верность Москве. У жителей северо-восточных земель были веские причины вставать под московские знамена. Враг, против которого они сражались, был и их врагом тоже, и в случае победы добыча тоже доставалась им. Однажды Москва даже предложила им еду, обмундирование и стрелы в обмен на защиту границы в течение зимы [Alef 1973: 77]9. Однако в некоторых других землях на сотрудничество с Москвой шли с куда меньшей охотой. Вятка и Пермь были полунезависимыми территориями, зажатыми между Московским княжеством и Казанским ханством, и их правители отказывались действовать заодно с Москвой из страха перед ответным нападением татар после ухода московского войска. Как демонстрируют эти примеры, к середине XV века власть московского князя и его способность призвать под своим знамена войска из окрестных земель выросли, однако этот механизм еще не был отлажен до конца.
Москва использовала каждую возможность для того, чтобы теснее привязать к себе тех князей, которые либо поступили к ней на службу совсем недавно, либо имели особо высокое происхождение. Военные обязательства, существовавшие между великим князем и его союзниками и вассалами, далеко не всегда были закреплены договором. Нередко случалось так, что некоторые из них не прибывали на сбор войска, несмотря на то что приказ об этом исходил от их сюзерена, или даже уходили вместе со своими людьми посреди военной кампании. Таким образом, для того чтобы собрать вокруг себя всех своих союзников и вассалов, московскому князю все еще приходилось прибегать к сложной дипломатии. Брату Ивана, Юрию, сначала было поручено руководить от имени московского князя обороной земель, находившихся рядом с его собственным уделом, а затем уже он командовал объединенной русской конницей в военных походах. Члены великокняжеского семейства Ярослава возглавляли московское войско в 1467 и 1469 годах. В военных кампаниях, не связанных с защитой их собственных земель, братьев великого князя (и других его вассалов и союзников, чья преданность и надежность вызывали сомнение) зачастую сопровождали приближенные к Ивану бояре, состоявшие при его дворе [Alef 1973: 88; Чернов 1998: 307; Crosky 1990: 59; Алексеев 1991: 67–68]10. Московский государь весьма успешно манипулировал членами своей новой военной элиты, однако его взаимоотношения с ними не были ни стабильными (упорядоченными), ни предсказуемыми. На важность такого взаимодействия великого князя с его приближенными в военных вопросах указывает то, что в сохранившихся источниках этому аспекту уделяется исключительное внимание.
Помимо вопросов, связанных с управлением войсками и логистикой, успешный сбор людей и ресурсов для проведения военной кампании зависел от работы централизованного административного аппарата. Историки часто пишут о том, что к середине XV века в администрации Московского княжества должны были сформироваться различные ведомства, поскольку это было необходимо для ведения воинского учета, сбора налогов и всего прочего. Однако имеющиеся в наличии архивные данные, относящиеся к этому времени, содержат очень мало информации как по этой теме, так и по многим другим. Само по себе это может ничего не значить, так как пожары и войны уничтожили большую часть старых московских архивов. Тем не менее некоторые книги с данными о военных назначениях сохранились. В них записаны имена и должности командиров, участвовавших в конкретных военных походах; там указано, что такой-то воевода вел «людей из Вятки» или «людей из Владимира», однако ничего не говорится ни о конкретной численности этих отрядов, ни о том, какие задачи они выполняли11. Сейчас историки полагают, что эти разрядные книги служили прежде всего для того, чтобы вносить в них сведения о положении дворян и занимаемых ими должностях, а не для ведения записей военного характера. В нашем распоряжении даже нет информации о письменных приказах, полученных наместниками. Общие налоги тоже играли менее важную роль, чем можно было предположить, поскольку войско поддерживало само себя за счет поместий. Прочие налоги были, судя по всему, местными, и их сбор был децентрализованным. Все это наводит на мысль о том, что развитие административного аппарата и делопроизводства не имело такого прямого влияния на военную деятельность Московского княжества, как это считалось ранее12.
В 1450 году Московское княжество обладало большим потенциалом для того, чтобы стать чем-то бо́льшим, чем влиятельной региональной силой на окраине евразийской степи. Действительно, когда Москва начала выстраивать из разнородных политических и военных элементов единый централизованный механизм – процесс, занявший 150 лет, – вокруг нее уже стали сформировываться новые, соперничающие между собой государства. На севере объединение скандинавских королевств, пусть и непрочное в XV веке, заложило основу для создания огромной империи к северо-западу от Новгорода. Ливонский орден на Балтике тоже представлял существенную угрозу трем экспансионистским державам, окружавшим его. Далекие и могущественные Габсбурги и Сефевиды вскоре тоже стали играть важную роль в делах Русского государства, так же как и турки-османы, чьи взаимоотношения с Москвой зачастую проистекали при посредничестве крымских татар.
При Иване III (годы правления 1462–1505), Василии III (годы правления 1505–1533) и, наконец, Иване IV (годы правления 1533–1584) территория Московского княжества (с 1478 года – Русского государства) увеличилась более чем в три раза. Более того, к концу XVI века Москва подчинила себе восточные русские княжества, победила Казанское и Астраханское ханства и в конце концов присоединила Сибирь. После этого русские торговцы и солдаты отправились дальше на восток к Тихому океану. Продолжая экспансию на юго-восток, Русское государство начало затяжное противостояние за Кавказ с Османской империей. Крымское ханство на юге поначалу было союзником Москвы, но к 1520-м годам стало ее противником и вассалом Константинополя. Москва присоединила Новгород и Псков на западе, и ее притязания на западные приграничные территории привели