Фермер покачал головой:
– Нет, слава богу. Они только уничтожили сарай – на этот раз. Но пожар был предупреждением. Они сожгли его только потому, что знали, что мы имеем дело с Брюсом.
– Брюс – ваш король, – многозначительно напомнил ему Робби.
В этой части Шотландии, так близко от английской границы, людям приходилось часто напоминать об этом. Брюс основал свое королевство к северу от Тэя[4], потому на юге многие жители неохотно признавали его своим королем и сохраняли свои симпатии к англичанам.
Говоря о шотландцах, которые вели себя как англичане, Сетон, чьи земли в Шотландии находились поблизости, встал на защиту фермера.
– Я уверен, что Мердок не собирался оскорбить короля. Он просто отметил, какие сложности приходится испытывать тем, кто живет в окружении английских гарнизонов, не имея никакой защиты.
Бойд недовольно посмотрел на Дракона – опять он со своей критикой. Сетон часто сожалел о тяжелой ситуации людей, которые жили так близко от Англии. Но все должны были сделать выбор: за Англию они или за Шотландию. Нельзя было вести двойную игру. Сетон до сих пор не понял, что он не может жить в обоих мирах.
– Дьявольщина! – выругался Дуглас в раздражении. – Король рассчитывает на это зерно и скот. Чем, черт подери, он будет кормить своих людей?
Брюс и бо́льшая часть его армии, включая Хайлендскую гвардию, последние три месяца осаждали крепость Данди. Учитывая, что Эдуард находился в Англии и угроза войны уменьшилась, Брюс сосредоточился на том, чтобы выгнать английские гарнизоны из шотландских замков. Это был единственный способ по-настоящему выиграть войну. Все победы последних нескольких лет не будут ничего значить, если англичане продолжат удерживать шотландские замки.
И они добились определенных успехов. Линлитгоу освободили после налета в прошлом году, Данди был близок к тому, чтобы сдаться. Но все это быстро закончится, если Бойд не выполнит свою работу. У короля нет денег, а поскольку у многих солдат его армии истекает срок стодневной феодальной военной повинности, необходимо найти звонкую монету, чтобы платить солдатам, и еду, чтобы кормить их.
Не будет большим преувеличением сказать, что будущее войны зависело от Налетчика. И если путь к победе пролегал через заключение перемирий с английскими баронами, которые годами совершали набеги на Шотландию, он был рад заключить их.
– Король получит еду для солдат, – решительно сказал Робби Бойд.
И проклятое перемирие с Клиффордом.
Дуглас понял, что он имел в виду, и довольная улыбка расплылась на его темном лице. Сетон тоже все понял, но только сжал челюсти, словно хотел возразить, но понимал, что это бесполезно. Может быть, за прошедшие годы он все же кое-чему научился.
Клиффорд бросил им перчатку, и Бойд наверняка не собирался оставить этот вызов без ответа.
Мердок, однако, ничего не понял.
– Но как? У нас ничего не осталось, и они придут снова. Вы должны что-то предпринять.
Робби пристально посмотрел на фермера:
– Это я и собираюсь сделать.
– Что? – спросил фермер.
Он станет отвечать огнем на огонь и нанесет удар в такое место, которое его враг не сможет проигнорировать. На лице Бойда появилось странное выражение, уголки его губ приподнялись в улыбке:
– Отберу все назад.
Неделю спустя
Замок Бервик, граница с Англией
– Это нечестно, тетя Роузи-лин.
Розалин посмотрела на маленькое, поднятое к ней ангельское личико, на котором отражались обида, разочарование и сомнение, и почувствовала, что ее сердце тает.
Семилетняя дочь Роберта Маргарет ворвалась в ее комнату почти в слезах несколько мгновений назад. Розалин постаралась не показать, что шокирована ее нарядом. Бедняжка изо всех сил пыталась не расплакаться, и Розалин не хотела расстраивать ее еще больше. Она села на краешек кровати и показала на свободное место рядом с собой.
– Иди присядь, Маргарет, и расскажи, что произошло.
Девочка поняла, что нашла сочувствие, запрыгнула на кровать и уселась на взбитую пуховую перину рядом с тетей.
– Меня зовут Мэг, – поправила она, сморщив носик от недовольства. – Никто, кроме папы, не называет меня Маргарет.
Розалин с трудом сдержала улыбку и серьезно кивнула:
– Прости меня, Мэг.
Девочка наградила ее робкой улыбкой, и Розалин растаяла.
– Все в порядке, – заверила ее Мэг, похлопав по руке, словно они поменялись ролями. – Ты только что приехала сюда и не видела меня с тех пор, когда я была совсем маленькой.
Розалин притворно кашлянула.
Мэг нахмурила свои тонкие, изящно выгнутые бровки. Ее носик был такой же крошечный.
– Ты больна?
Розалин не смогла спрятать улыбку.
– Нет, Мэг, я совершенно здорова.
Девочка изучающе посмотрела на нее:
– Это хорошо. Эндрю все время кашляет, и ему не разрешают гулять. С ним скучно.
Розалин почувствовала, как у нее сжалось сердце, но она постаралась скрыть свой страх. Трехлетний сын Роберта Эндрю всегда был болезненным. И хотя об этом не говорили, никто не надеялся, что он доживет до взрослого возраста.
Радуясь, что малышка больше не собирается плакать, хотя о себе она не могла сказать того же, Розалин спросила:
– Почему бы тебе не рассказать, зачем ты надела бриджи и мальчишескую куртку?
Мэг осмотрела себя, словно уже успела забыть об этом.
– Джон сказал, что я буду им мешать.
Розалин не поняла, о чем идет речь.
– Мешать?
Мэг нетерпеливо нахмурилась, словно Розалин не уделила ей должного внимания.
– Это уроки верховой езды. Папа подарил Джону лошадь на его именины на прошлой неделе, и сегодня он начинает учиться ездить верхом с Роджером и Саймоном. Это несправедливо. Я тоже хочу, чтобы меня учили быть рыцарем. Джон на два года моложе меня. Он с трудом поднимает деревянный меч, который дал ему папа. Как он собирается убивать проклятых шотландцев, если не может поднять меч?
Розалин снова кашлянула и отметила про себя, что надо бы сказать брату, чтобы он выражался осторожнее в присутствии Мэг.
– Он не должен был говорить папе, что я одолжила эту одежду. Никто не любит ябедников.
Розалин с трудом следовала за ходом ее мыслей, поэтому просто кивнула.
Девочка сморщила личико.
– Роджер не разрешил мне остаться с ними, даже когда увидел, что юбка не помешает мне. Я не хочу вышивать с Айдонией и мамой. Почему они не позволяют мне тренироваться с мальчиками?
«Потому что ты – девочка».
Но поскольку время казалось неподходящим для того, чтобы объяснять Мэг суровую правду о разнице между мужчинами и женщинами, Розалин обняла плачущего ребенка и вздохнула. Она понимала ее горе. Она тоже хотела быть вместе с братом – возможно, даже сильнее, поскольку кроме него у нее никого не было. Понимание невозможности этого оказалось очень горькой пилюлей, которую ей пришлось проглотить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});