Читать интересную книгу Седьмой сын - Хатчинс Дж. К.

Возникало ощущение нереальности происходящего. Будто смотришь на себя в видеофильме и удивляешься: «Неужели я действительно так выгляжу?» Но только тут дискомфорт не поддавался описанию. Потому что твой видеообраз, облаченный в одежды священника, сидел в шести футах от настоящего тебя. Он дышал тем же воздухом и, наверное, испытывал такое же тошнотворное ощущение в своих сжатых в узел кишках.

Морской пехотинец по-прежнему стоял около двери. Его взгляд попеременно переходил то на толстяка, то на Джона, то на священника. Через некоторое время он хрустнул костяшками пальцев, прошел в дальний угол комнаты и молча прислонился к стене. Его синие холодные глаза продолжали наблюдать за собравшимися людьми.

Священник бросил четки на стол. Он посмотрел на Джона и опустил на колени дрожавшие руки.

— Мы братья?

Он говорил немного гнусаво. Возможно, у него был сломан нос.

— Не знаю, — подавив тошноту, ответил Джон. — Я всю жизнь считал себя единственным ребенком в семье.

— Как и я, — кивнув, произнес священник.

— Мы четверяшки, — добавил толстяк.

Дверь снова открылась. В комнату вошли еще двое мужчин. Пока охрана задвигала засов, один из них прокричал, что он был уважаемой персоной и что кое-кому придется ответить за этот произвол, если его, черт возьми, сейчас же не отпустят. Он заколотил кулаком по металлической двери.

Другой мужчина выглядел таким же худощавым, как Джон. Он был одет в тонкий свитер и джинсы. Редкие волосы и узкие плечи придавали ему невероятное сходство со священником, который сидел за столом, хотя их вес отличался на дюжину фунтов. Мужчина с ужасом отвернулся от кричавшего спутника и осмотрел людей, собравшихся в комнате. Его глаза расширились. Он взглянул на Джона и открыл рот, желая что-то сказать. Но Джон покачал головой: «Я не знаю, что ответить тебе, парень».

Его спутник, устав стучать в дверь кулаком, повернулся к ним. Своим видом он напоминал политика. Каштановые подкрашенные волосы, костюм от «Брукс бразерс», накрахмаленный воротничок рубашки и дорогой блестящий галстук. Он осмотрел коллег по плену, и его лицо побледнело.

— Долбодуры! — воскликнул он.

Внезапно мужчина, стоявший рядом с ним — тот самый, который имел разительное сходство со священником, — упал в обморок. Политик посмотрел на его обмякшее тело, затем перевел взгляд на Джона и испуганно съежился. Он снова повернулся к двери и начал колотить по ней ногами и руками.

— Выпустите меня! Выпустите меня! Дайте мне выйти!

Толстый псих начал хихикать. Джон взглянул на священника. Отец Кем-бы-он-ни-был сжимал руками голову. За его спиной усмехалось треснувшее зеркало.

«Это только так кажется», — подумал Джон.

Но отражение кричало: «Здесь нет реального тебя! Ты всего лишь визуальный образ — такой же, как в треснувшем зеркале. Теперь тебя ждет семь лет невезения! Добро пожаловать в Зазеркалье! А ведь мог бы вести себя тихо, Джонни-бой!»

О черт! Сейчас бы покурить… Так просто не бывает…

К тому времени, как в комнату вошел седьмой «близнец», вся компания уже успокоилась. Все угрюмо молчали — по крайней мере последние двадцать минут. Это можно было назвать сенсорной перегрузкой. Или шоком. Или таким переполнением мозгов, что фразы типа «Как вас зовут?», «Чем занимаетесь?» и «Господи, откуда я вас знаю? Мы не учились с вами в одном колледже?» теперь казались бы милой шуткой.

Джон взглянул на вошедшего мужчину: бородатого, в очках, напуганного и, естественно, изумленного. Можно было и не присматриваться к нему. Он выглядел как священник. Как толстый псих, политик, морпех и тот парень в обмороке. Он выглядит точно как я. Совсем как я.

Глава 3

Кеннет Кляйнман подумывал поправить галстук и закатать рукава белой оксфордской рубашки, но времени для такой чепухи уже не было. Он посмотрел на хмурое лицо генерала Хилла, взглянул на начищенные до блеска ботинки сопровождавших солдат, затем быстро вытащил из нагрудного кармана черную пластмассовую расческу и привел в порядок редкие седые прядки оставшихся волос. За последние пятнадцать лет они с Хиллом стали неразлучными. Кляйнман ожидал, что генерал прокомментирует его внешность парой обычных грубоватых шуточек. Однако их не последовало.

— Вы готовы? — спросил Кляйнман.

— Конечно, — суровым баритоном ответил чернокожий генерал.

Кляйнман покосился на запертую дверь. Любопытство переполняло его и подталкивало вперед. Он чувствовал себя немного встревоженным. Повернувшись к двери, он велел Чэпмену — адъютанту Хилла — открыть засов. Лейтенант, с милым ангельским лицом, расстегнул кобуру, приоткрыв рукоятку армейского пистолета. Этого требовали правила, объяснил генерал. Ничего личного.

Чэпмен открыл дверь и переступил порог. Затем в комнату вошел генерал. Кляйнман прошептал молитву и последовал за ними. Все семеро Смитов сидели за столом. Никогда за свои восемьдесят три года Кляйнман не испытывал такой радости. Они были здесь! Все сразу, в одном месте!

Пехотинец вскочил и отдал честь. Генерал Хилл отсалютовал в ответ. Молодой человек снова сел в кресло и сжал кулаки в напряженном ожидании. На лицах остальных мужчин проявился целый спектр эмоций: ужас, тревога, возмущение и даже молчаливая признательность.

«Наверное, они ожидали, что в комнату войдет еще один из „них“», — подумал Кляйнман.

Смиты не смотрели друг на друга. Их взгляды были прикованы к генералу. И к Чэпмену, который грозно хмурил детское лицо со шрамами от прыщей. Кто-то уже заметил его расстегнутую кобуру. Кто-то уже посматривал на пожилого доктора. Чэпмен закрыл дверь и встал перед ней. Кляйнман сел во главе стола. Его потные ладони заскользили по темному дереву.

— Джентльмены. Я доктор Кеннет Кляйнман. Человек, о котором вам говорил Дефалько. Я являюсь главой научного проекта, проводимого на этой секретной базе. Позвольте представить вам моего коллегу. Бригадный генерал Орландо Хилл. Он отвечает за безопасность, снабжение и другие важные функции.

Молчание длилось недолго.

— Вам, мать вашу, придется кое-что объяснить, — сказал один из «них».

Это был Майк, отметил Кляйнман. Стильно одетый психолог из криминальной полиции. Крикун, но не боец.

— Да! — продолжил Майк. — Чертовски многое! Каждому из вас! Я хочу знать, черт возьми, что здесь происходит. Я хочу понять, почему какой-то панк навел пушку мне в лицо как раз перед моим выступлением в живом эфире! Живом, мать вашу, эфире! На телевидении! И я хочу знать, кто эти люди.

Он осмотрелся вокруг.

— Эти… эти…

— Мы, — дополнил его один из Смитов.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});