Читать интересную книгу Меч Константина - Наталья Иртенина

Половина отряда ударилась в дружный хохот. Руслан, долговязый горец, подошел к Лехе и спросил с кавказской прямолинейностью, возмущенно взмахивая руками:

— Зачем человека обижаешь?!

Во мне тоже поднялась досада, потому что Леха попал в точку. Леди Би своей стильной внешностью и экипировкой совершенно отчетливо напоминала, конечно же, Лору Крафт. Это было так неуместно, что мне даже обидно сделалось.

Тут поднялся Монах, и сразу стало понятно, что он этого так не оставит.

— Хоть и есть в этом доля правды, пардон, Леди, — расплывчато начал он и посмотрел на Василису, — но если сейчас не последует извинении, ты будешь иметь дело со мной. — Монах встал напротив Лехи и скрестил руки на груди.

— На дуэль вызовете? — спросил Леха и на всякий случай оглянулся в поисках поддержки.

— Нет, — встрял Богослов, — он просто соберет горящие угли на твою голову. — Хохот местами уже перешел в стон. — Ты будешь долго мучиться угрызениями совести, — объяснил Богослов.

— Ну так как? — спросил Монах.

— Оставь его, — раздался голос Леди Би. Она продолжала усмехаться. — И прекратите ржать, как лошади. Если мне понадобятся извинения, я сама их спрошу.

Леха и Василиса остались вдвоем стоять друг против друга. И, наверное, не мне одному подумалось, что сейчас Лехе каким-нибудь образом не поздоровится. У Леди Би внезапно остановился взгляд, она что-то напряженно высматривала за спиной Лехи. Но там был только лес. И вдруг.

— Ложись!!

Василиса сделал вид, что падает плашмя на траву. Воздух прошила автоматная строчка, Леха добросовестно и испуганно повторил Василисин маневр, впечатался в землю, откатился в сторону, перевернулся. И увидел весело гогочущие физиономии вокруг. Богослов изумленно переводил взгляд с дымящегося ствола своего автомата на переполошенный выстрелами лес С ветки дерева медленно, как в кино, падала убитая ворона. Василиса, улыбаясь, подала Лехе руку:

— Отличная реакция. Хорошо ныряешь.

Леха руку брать не стал, поднялся и мрачный сел возле костра. Фашист принес за хвост мертвую ворону.

— Глядите-ка, Богослов ворону подстрелил. Вот так номер.

— Да-а… Послал вороне как-то Бог… — убито продекламировал Богослов.

— Русские — очень веселый народ, — в результате всего этого пришел к выводу серб Йован, прозванный, конечно, Иваном. По-русски он говорил хорошо, но чересчур правильно. Как и Февраль, он предпочитал отмалчиваться, только внимательно на все поглядывал. Впитывал в себя русский дух, сказал Ярослав.

Лехе вручили кружку с чаем и хлопнули по плечу.

— Не кисни, — подбодрил его Премудрый. — Жизнь у нас суровая. Романтиков ссылаем в курьеры.

— Ты не романтик? — с тревогой спросил Паша.

— Что вы, я циник, — цинично заявил Леха. — Я бы даже сказал — киник.

Монах задумчиво поглядел на него и изложил свое мнение:

— Мм, сомневаюсь… Как ты все же низко себя ценишь. — Он покачал головой и опять на секунду задумался. — Нет, все-таки ты романтик. Ну ничего, трезвая самооценка — дело наживное, мы тебе это дело быстро поправим.

Так Леха среди общего, опять же, хохота получил позывной Романтик.

Через час мы вышли к автодороге. Машины проезжали редко, но Святополк приказал из леса все равно не высовываться. Около километра мы топали вдоль трассы, когда впереди на обочине заметили джип. Возле него стояли два человека в гражданской одежде. Один из них открыл багажное отделение, и оттуда вывалился третий, то ли труп, то ли связанный. Святополк поднял руку, предупреждая, и знаком позвал к себе Серегу. Вдвоем они вышли на открытое пространство, остальным было велено себя не обнаруживать. Связанного уже столкнули в кювет, и один из чужаков продолжал пинать его, откатывая к лесу» Второй остался у джипа.

Ближе чем на тридцать метров они наших не подпустили. Тот, что стоял у джипа, выхватил с сиденья автомат, у другого был только пистолет. Пальба началась моментально, без слов. Святополк и Серега залегли в траве, открыли ответный огонь. Автоматчика убило сразу, он успел только пару коротких очередей выпустить. Второй тоже упал, но живой, прятался за связанным, который лежал мешком и даже не дергался. Наверное, тот гад пленника сразу пристрелил. Затем на сцене появился еще один. Он вылез из джипа с другой стороны и под прикрытием повел бешеную, беспорядочную стрельбу. Пули долетали до леса, срывали листья с деревьев. Я прижимался к стволу сосны и совсем не был уверен, что какая-нибудь часть меня не торчит сбоку. Листья сыпались мне на голову, в ушах стоял свист пролетающих мимо пуль. Было страшно. По-настоящему. Не из-за того, что я мог умереть. Просто дико было представить, как маленький кусочек стали влетает в твое тело, и уже не ты, а он — хозяин твоей жизни.

Но тут не выдержало сердце Монаха. Он зарядил подствольник и стал выцеливать из-за дерева джип. Но может быть, у того типа кончились патроны, а может, у него просто такая же бешеная, как стрельба, интуиция — он внезапно прекратил огонь, прыгнул в машину и дал деру. Последний оставшийся из троицы, видя такой оборот, заорал ему вслед, поднялся над своим укрытием и тут же свалился мертвый, с пулей в груди. А машину Монах так и не; прижарил. Плюнул только: «Шантрапа».

— Что это было? — с круглыми глазами спросил Леха у Сереги.

— Мародеры, надо думать, — пожал тот плечами. — Падальщики.

— А… милиция? — совсем растерялся Леха.

— А милиция здесь — мы, — отрубил Серега. — Никакой другой.

Романтик поугрюмел и поплелся в хвосте отряда, сосредоточенно пытаясь найти рациональное объяснение «бандитской» разборке. На лице у него было написано именно это. Но растолковывать ему явно никто ничего не собирался. Наверное, это что-то вроде неписаного правила для новобранцев: парень должен сам разобраться в ситуации, понять происходящее и сделать свой выбор. И если эта война для него чужая, то, скорее всего, он ее не увидит. Она будет мельтешить у него перед глазами бандитским беспределом, насилием, одной большой бессмысленной разборкой неизвестно с кем. Тогда пути отряда и его разойдутся.

Мне-то не нужно было ничего объяснять. Я хорошо знал, с кем собираюсь воевать.

С Лорой Крафт и с пришельцами.

Я потихоньку пробрался вперед и пристроился сбоку от Святополка. Куда мы идем, мне было все равно. Оккупантов можно найти везде, за пятнадцать лет нашествия они расплодились. Их так много — как крыс или тараканов, — что кажется, будто бороться с ними бессмысленно и безнадежно. Но ведь это не так. Вчера я спросил Горца-Руслана, что для него эта война.

Он живет в Москве, переехал из Владикавказа несколько лет назад. Работает фельдшером, собирается жениться. Познакомься я с ним не здесь и в других условиях, принял бы за типичного мирного, живущего с завязанными глазами. Диктофон записал его ответ: «Ты Уэллса «Войну миров» читал? Читал, да? Там такие трехногие марсианские тарелки город жгут. Кто там внутри, сначала не видно. А вокруг все горит, и думаешь, что в этих тарелках — такое безглазое, с щупальцами, полипы какие-то. Вот что для меня эта война Сказать: не люблю марсиан — мало. Понимаешь, да? Они навязывают мне свое чужое, свое склизкое. Человек человеку волк — это все, что они мне могут дать, а мне это надо? Я должен терпеть это, как баран? Нет, я лучше возьму грабли и пойду их вычесывать, если по-хорошему уйти не хотят». Если все возьмут грабли — что останется от пришельцев?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});