Читать интересную книгу Возвращение в Коктебель - Елена Катасонова

- Мне хотелось ее поносить, - объяснила Натка.

Мама скорбно покачала головой, и Натка привычно почувствовала себя виноватой. Но тут ее обняла, к ней прижалась дочка.

- Какая ты красивая, мамочка, как загорела...

И на работе на другой день тоже все говорили Натке, что она помолодела, похорошела и постройнела. Даже Вадим что-то такое буркнул, хотя по обыкновению был затюкан заводскими делами и вообще комплиментов сроду никому не делал.

- Что значит море, - вздохнула Галя, подруга. - У тебя и глаза стали другими.

- Какими?

- Счастливыми. И молодыми. Впрочем, это пройдет, через неделю и следа не останется... Ты там не влюбилась, случайно?

- А что, заметно? - с ходу раскололась Натка.

- Еще бы! И кто ж он такой?

- Биолог.

- Свободен?

- Нет.

- Как зовут?

- Дима. Чудесное имя, правда?

- Имя как имя.

- Нет, ты послушай: Ди-ма... Какое-то очень ласковое.

- Он москвич? Когда приезжает?

- Послезавтра.

- Только не вздумай чего ляпнуть Алику, - на всякий случай предупредила Галя. - Неизвестно еще, что там за Дима, а тут - надежный мужик.

- Но я влюбилась, - стиснула руки Натка.

- Ой, я тебя умоляю, - сморщилась Галя. - Таких любовей...

- Нет, не так... Я и сама не понимаю...

- Вот и не торопись! Подожди хотя бы его приезда. Может, от вашей любви и следа не останется... Эти южные встречи...

- Что ж, ты, наверно, права, - печально согласилась Натка и вечером покорно отправилась вместе с Аликом к Гене. Даже теперь, пять лет спустя, морщится от стыда, вспоминая.

- Что с тобой? - спросил, отодвигаясь, Алик.

Исправно выполнив свой долг, она лежала в тоске рядом с ним.

- Отвыкла, наверное.

- Может, ты там кого-нибудь встретила? - с неожиданной прозорливостью спросил Алик.

- С чего ты взял?

- Так... Показалось...

- Леночка, помоги!

- Иду! - весело отозвалась Лена и отворила дверь ванной комнаты.

Она любила помогать матери, когда та красилась хной, а потом басмой, чтобы приглушить огненный всплеск волос: в такие минуты чувствовала себя в доме главной. Работала, как всегда, старательно, а у Натки даже ладони покалывало от нетерпения.

- Хватит, ну хватит... Чего уж там, каждую прядь...

"Он уже в поезде... Уже едет... Завтра будет в Москве... Позвонить? Подождать? А вдруг потерял мой телефон, что тогда?"

- Знаешь, - измученно сказала дочери, - давай басму завтра: я что-то устала.

- Ничего себе, - весело возмутилась Лена. - Я вкалываю, а она устала! Так и пойдешь на работу рыжей?

- Перебьются. Сейчас там не до меня.

- Опять поставщики барахлят? - с пониманием спросила дочь.

- Не то слово, - вздохнула Натка. - Теперь каждый сам за себя. "У нас все переворотилось и только укладывается..." Кто сказал, помнишь?

- Кто-нибудь из великих, - отмахнулась Лена. - Слава Богу, цитаты классиков теперь не в моде.

- Может, это и плохо, - назидательно заметила Натка.

- Еще как хорошо! - живо возразила дочь. - Ваши цитаты до чего вас всех довели? Ага, молчишь! Вот то-то...

Никогда прежде так не тревожилась Натка. Наверное, потому, что катастрофы прежде скрывали. "Уже, наверное, подъезжает... Если только ничего не случилось... Позвоню часа через два на вокзал. Или сейчас?" Натка неуверенно покосилась на телефон, и, словно повинуясь ее тревожному взгляду, он зазвонил, затрещал. Никто и глазом моргнуть не успел, как Натка схватила трубку.

- Наталью Ильинишну, пожалуйста.

- Ты? - только и сказала она.

- Я с вокзала. Приезжай, медвежонок! Можешь сорваться?

- Да. Да!

Дрожащими руками Натка укрепила ватман и отошла от кульмана. Галя смотрела на нее во все глаза.

- Так сразу - приехал и позвонил?

- С вокзала.

- Во дает! Ну беги, какой уж из тебя работник.

И Натка рванула из комнаты.

Дима стоял у ларька, как договорились. В руках его белели снежные хризантемы, а у ног стоял чемодан. Он молча сунул Натке цветы, сгреб ее в охапку, прижал к себе. Хризантемы вздохнули и посыпались к их ногам.

- Рыженькая моя...

Тут только Натка спохватилась: до чего ж она в самом деле красна!

- Это я не докрасилась.

- Медвежонок... Убежал все-таки в лес... Сел на поезд да и уехал, шептал Дима, покачивая Натку в объятиях. - Так без тебя было скверно! Валялся целыми днями на пляже и сходил с ума. Забрел как-то вечером в чайную - чуть не сдох от тоски! Куда бы нам деться, где нет никого?

- В Москве - никого? Тут рядом, правда, есть "Встреча".

- Какая встреча?

- Кинотеатр такой... Так называется.

Натка бросила осиротевшие стебли в урну, и теперь ничто их не разделяло. Дима оторвался от нее на минуту, расстегнул пуговицы рубахи. Натка положила руку ему на грудь, потом сунула под рубаху, добралась до выемки у плеча.

- Пошли.

Во "Встрече" еле уговорили пустить: сеанс уже начался.

- Мы тихонько, на задний ряд, - просил Дима и совал контролеру десятку.

- Ладно, идите, - нехорошо ухмыльнулась толстая тетка.

Им было все равно. Ничего не было стыдно. И когда они, как подростки, прижимались друг к другу, и когда он положил руку ей на колено, и когда его рука поползла вверх. Потом они зашли в захудалый ресторанчик со звучным названием "Дубровник", потом сидели в каком-то дворе, откуда их прогнали старухи с поджатыми в злобе губами. Невозможно было расстаться, и они все бродили по летней пустой Москве, а утром не успела Натка проснуться, как он позвонил снова, чтобы сказать, что жаждет, скучает... Положив трубку, посидев и набравшись храбрости, Натка набрала номер сестры.

- Дай мне, пожалуйста, ключ, - тихо и жалобно попросила она. - На два часа... Ну, на час... Мне надо встретиться с одним знакомым... Ведь Лара на даче, а ты уходишь сейчас на работу...

- Тебе что - мало Алика? - бурно расхохоталась Зина. - Однако...

Как ошпаренная Натка бросила трубку. Господи, как же она несчастна! Унижена и несчастна. Лена, правда, все дни то в школе, то у подруг, но мама же никуда не выходит.

- Мамуль, ты бы вышла на улицу.

- Да я лучше посижу на балконе...

Хоть бы она съездила к Зине в гости, пожила б у нее хоть неделю! Но ее туда не зовут, ни разу не пригласили. В маминой комнате прочно обосновалась Ларочка, все будто забыли, чья это комната. И ничего уже не изменишь.

5

Дима сидел в кабинете, делая вид, что работает. На кухне гремела кастрюлями Оля, жена. "Что ж она так грохочет? - маялся Дима. - Хоть бы затворила дверь, что ли..." Можно, конечно, встать, выйти из комнаты, сделать два больших шага по коридорчику и захлопнуть эту чертову дверь. Но тогда он увидит Олю, и ему придется взглянуть ей в глаза. Она о чем-нибудь спросит, и придется ей отвечать.

Нет уж, лучше потерпим: этот грохот не может ведь длиться вечно!.. Чем же она там шваркает? Почему так стучит? Ответ он примерно знал: потому что он ею пренебрегает - так, кажется, говаривали в прошлом веке. Потому что бабу свою он не трахает - так говорят сегодня. А надо бы, ой как надо особенно сейчас, после долгой отлучки. Целый месяц не виделись, положено вроде соскучиться. Вот именно - вроде...

Они всегда, всю жизнь отдыхали вместе - вдвоем, а потом втроем, когда подрос Игорь.

- Мужей одних на море не отпускают, - высказалась как-то раз Ольга.

Они сидели в небольшой, уютной компании, кто-то что-то спросил, и Ольга, усмехнувшись, выдала такой вот текст. Все с готовностью расхохотались. Костя - старый, проверенный друг - обнял Диму за плечи.

- Держись, старик! Ольга твоя - баба железная. А ты, если что, сбеги!

Все снова расхохотались - дурацкой шутке, так похожей на правду. Дима покраснел, взмок внезапно - жуткая духота, да и выпил в тот день немало. Баба... Вот именно баба, а ведь была когда-то премиленькой пышечкой. Ну куда ее разнесло? Женщины как-то стараются, сидят на диетах... И что это, кстати, такое - "не отпускают"? Он разве мальчик? Или ее собственность? От бессильного негодования закололо сердце: конечно, собственность, чего уж там ерепениться... Тридцать лет вместе - с последнего курса, когда все, как сговорившись, бросились жениться и выходить замуж. Бог ты мой, скоро тридцать лет... И работает в соседней лаборатории, рядом. Полный, абсолютный контроль!

Они и в этом году выбили две путевки - Костя помог: он в месткоме, но тут Ольгу свалила стенокардия. Никогда ничего не было, и вдруг на тебе стенокардия! Дима пугался, бегал по врачам, аптекам и магазинам, вечерами честно отсиживал у супружеского мятого ложа, варил борщи, крутил мясо, жарил котлеты, изо всех сил пытаясь не думать о море, стыдясь своей радости, какой-то смутной надежды.

- Придется, наверное, сдать путевки, - сказал он однажды.

- Жа-а-алко, - капризно протянула Ольга.

Мокрая прядь белокурых волос прилипла ко лбу, одутловатое лицо перекосила гримаса.

- Еще бы не жалко, - живо согласился Дима. - Но после стенокардии... - Он скорбно покачал головой. - Надо бы спросить врача.

- А то я не спрашивала, - раздраженно буркнула Ольга. - Не пускает... Ладно уж, катись один, кто его знает, что будет дальше: может, соцстраховские вообще ликвидируют!