Сабина была хорошенькой — светлые вьющиеся волосы, большие серые глаза с длинными золотистыми ресницами и сердцевидное личико. Очень скоро Теодосия, которая была довольно-таки обыкновенной, начала обожать ее. Я заметила, что их дружба быстро укрепила наш альянс с Адрианом. Иногда я думала, что до приезда Трэверсов нам было лучше — у нас к тому времени сложилась милая маленькая компания. Да, я немного задирала их. Доркас всегда говорила мне, что я должна прекратить пытаться всеми командовать и не считать свое мнение единственно правильным с любой точки зрения.
В самом деле, хотя Адриан и Теодосия жили в величественном особняке, а я — в скромном доме приходского священника, и мне разрешали учиться вместе с ними из милости, я действительно вела себя так, словно именно я была наследницей Кеверол-Корт, а все остальные были здесь гостями. Я объясняла Доркас, что Адриан попросту не умеет принимать решений, а Теодосия, та настолько глупа, что вообще ничего не понимает.
А потом появилась Сабина, добродушная, с красиво уложенными волосами — тогда как мои прямые черные волосы всегда растрепывались, разрушая любую прическу. Ее серые глаза искрились весельем, когда она говорила всякие пустяки, или страстно сверкали, когда она говорила о Тибальте. Она была очаровательно девочкой, чье присутствие полностью изменило атмосферу в классной комнате.
Именно от нее мы узнали о жизни в Гиза-Хаус, где ее отец целые дни проводил в своем кабинете, а Мустафа и Абсалам бесшумно приносили ему еду на подносе. Когда отец работал, она часто ела в одиночестве или в компании с домоправительницей — компаньонкой, Табитой Грэй[2], которая учила ее играть на рояле. Сабина часто называла ее Табби, и я обозвала ее Серой Табби, чем сильно насмешила друзей. Я представляла себе ее женщиной средних лет, с тусклыми сероватыми волосами, в серой юбке и какой-нибудь темной блузе грязновато-коричневого цвета. И была абсолютно потрясена, когда наконец увидела ее. Табита оказалась необычайно красивой молодой женщиной.
Я сказала Сабине, что она ничего не умеет описывать. По ее словам выходило, что Табита — неказистая старуха. Я была уверена, что ее чудо-герой Тибальт окажется бледным юнцом со слабым зрением, испорченным бесконечным чтением неразборчивых манускриптов. Он, наверняка, изучал непонятные письмена на древних манускриптах и не знал ничего, кроме давно умерших людей и каким оружием они пользовались в бою.
— Когда-нибудь вы все увидите сами, — пообещала Сабина.
Мы с нетерпением ждали этого момента. Мое воображение так разыгралось, что этот загадочный брат нашей подруги не выходил у меня из головы. Мне ужасно хотелось увидеть его. Я так ясно представила себе сутулого ученого в очках, что сама поверила в этот образ — и заставила поверить в него Адриана. Теодосия приняла точку зрения Сабины.
— В конце концов, Сабина видела его, а вот ты — нет, — сказала она.
— Люди могут заблуждаться, — возразила я. — Она видит его сквозь розовые очки.
Мы еле дождались того дня, когда пришла пора Тибальту возвращаться из Оксфорда.
— Вот теперь вы все увидите воочию, — говорила Сабина.
Но однажды она пришла в слезах, потому что оказалось, что Тибальт не приедет. Он поехал в Нортумберленд, на раскопки, и проведет там все каникулы. Сэр Эдвард собирался присоединиться к сыну.
Вместо Тибальта к нам приехал Эван Коллум, его друг. Он хотел заработать немного денег, поэтому должен был до отъезда в университет преподавать нам основы археологии, предмета, в котором был весьма и весьма силен.
Я тут же забыла свое разочарование от того, что не увидела Тибальта, и с энтузиазмом ринулась изучать новый предмет. Этот предмет интересовал меня гораздо больше, чем остальных учеников. Иногда после обеда мы с Эваном ходили в Картерз Медоу и он показывал мне раскопки.
Однажды я застала там сэра Ральфа.
— Интересуешься, да? — спросил он.
Я призналась, что так и есть.
— Больше не находила бронзовых пластин?
— Нет, больше ничего не находила.
Он чуть подтолкнул меня.
— Находки случаются нечасто. — Он довольно усмехнулся, и я поняла, что ему приятно видеть меня здесь.
Один рабочий, приехавший на раскопки вместе с другими, показал мне, как сложить вместе черепки найденного горшка. Он назвал это «первой помощью», пока горшком не займутся, как следует, и тогда он, может быть, попадет в музей. Потом рабочий показал мне, как паковать сложенные таким образом черепки перед отправкой экспертам, которые составят их вместе и определят, когда был сделан этот горшок, способный рассказать о том, как жили люди четыре тысячи лет назад.
Я мечтала что-нибудь найти в Картерз Медоу — золотые украшения или такие предметы, которые, как я слышала, находили в древних захоронениях. Но тут все было иначе. Какое-то время я испытывала разочарование, но потом загорелась. Меня захватил сам процесс. Я ни о чем не могла думать, только о том, как это чудесно — открывать тайны древних эпох.
Наши уроки с Эваном Коллумом проходили во второй половине дня, потому что утро мы проводили с мисс Грэм или с Оливером Шримптоном, посвящая трем важным навыкам: читать, писать и считать.
К тому же, мисс Грэм учила Теодосию, Сабину и меня рукоделию. Три утра в неделю мы по часу занимались вышиванием. Мы учились вышивать буквы алфавита, изречения и пословицы, наши имена и даты. Конечно же, мы выбирали самые короткие изречения, какие только могли отыскать. Но даже это было кропотливой работой. Ужасные маленькие стежки крестиком на куске хлопка. И если один стежок оказывался слишком большим или слишком маленьким, приходилось его распускать и делать заново. Я восстала против такой бессмысленной траты времени и так злилась, что от этого заметно страдал мой контрольный образец вышивки.
Еще были занятия музыкой, и мы бренчали на пианино под наблюдением мисс Грэм. Но теперь, когда у нас появилась Серая Табби, было решено, что музыке нас будет обучать именно она. Поэтому, при учете периодических занятий археологией, наше обучение принимало довольно необычные формы. У нас были учителя отовсюду — мисс Грэм из Кеверол-Корт, Серая Табби и Эван Коллум из Гиза-Хаус, а из дома священника — Оливер Шримптон. Доркас была в восторге. Она находила замечательным то, что три семьи изыскали свои педагогические ресурсы и тем самым обеспечили молодежи отличное образование. Она сказала, что едва ли еще где-нибудь девочки имеют такие возможности и надеется, что я смогу в полной мере ими воспользоваться.
Больше всего меня увлекали уроки Эвана Коллума. Я сказала ему, что когда вырасту, поеду с экспедицией в самый отдаленный уголок мира. Он ответил, что это может оказаться слишком сложным для женщины, если только она не выйдет замуж за археолога; но все равно поддержал мои стремления. Ему было приятно иметь такую способную ученицу. Нам всем было интересно, но мое искреннее рвение было очевидно. Мне очень нравилось слушать о древних цивилизациях, о богах, которым они поклонялись, об их таинственных храмах. Я заразилась энтузиазмом Эвана.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});