из-за того, что потеряла ощущение присутствия собственного тела — затекло все, от шеи до пяток, а правую руку пришлось массировать, чтобы она обрела подвижность. В утреннем свете, льющемся из окна, гостиная выглядела иначе, чем вечером. Исчезли тёмные углы, обозначились фигурки на каминной полке, а картина оказалась портретом утонувшего в кружевном воротнике полнокровного рыжеволосого мужчины средних лет, похожего на короля Генриха, у которого было шесть жен. Неужели это предок Джеймса Монтгомери?
Судя по тишине, царящей в доме, никто либо не вернулся, либо не проснулся. Проделав свои обычные утренние упражнения: взмах руками, пожатие плечами, два наклона, три притопа, занялась утренним туалетом. Подниматься наверх не рискнула, умылась и привела себя в порядок в крошечной туалетной комнате рядом с кухней. В прихожей обнаружился столик, на котором лежали какие-то открытки и письма, и стоял телефонный аппарат. Поколебавшись, набрала мобильный номер Джеймса, но несколько попыток закончились ничем. То ли не отвечал его телефон, то ли я сделала что-то неправильно.
Просторная кухня была разделена на две части длинным прилавком, который отделял рабочую зону с плитой и шкафами от обеденной, где находился стол со скамьей и стульями. Такое я прежде видела только в журналах и в кино.
Но самым удивительным было настоящее французское окно — высокая стеклянная дверь, ведущая в сад, точнее, в садик, окруженный живой изгородью, с ярко зелёной, ровно подстриженной травой и кустами с багрово-красными листьями. Ночная буря стихла, словно и не бывало, небеса за стеклом наполнились мирной синевой, а в мокрой траве блестели крошечные бриллиантовые капли-бусинки.
На кухне царил порядок. Стол и прилавок сияли чистотой, тарелки ровными рядами теснились в сушилке, кружки висели на подставке, зацепившись ручками. Электрический чайник, стеклянная банка, набитая пакетиками, банка с какой-то золотисто-жёлтой субстанцией выстроились на прилавке, никелированный заварочный чайник отражал солнечный луч тугим металлическим боком. Мирная картина мирного дома, в который вторглась пришелица из иного мира. Стрелки часов, тикающих на стене, показывали восемь, значит, в Питере сейчас одиннадцать. Неужели еще вчера я стояла на пороге своей квартиры, окидывая ее прощальным взглядом? Казалось, что с того момента прошли месяцы или годы. Как странно распоряжается со временем жизнь: то оно тянется, словно тугая жвачка, то несется с реактивной скоростью, то сгущается, концентрируется, и одни необычно прожитые сутки вмещают в себя множество обычных будничных дней.
Я застряла на кухне, у французского окна, смотрела на кажущийся ненастоящим пейзаж, размышляла о странностях жизни, о том, что делать дальше, и не будет ли преступлением согреть себе чаю, поскольку, несмотря на неопределённость положения, хотелось пить и есть. К сожалению, никогда не страдала отсутствием аппетита, оттого и потеряла былую стройность. В конце концов решила, что небольшой завтрак будет компенсацией за пережитые и переживаемые волнения, а на пустой желудок трудно принимать решения. Наполнила водой и включила чайник, нашла в шкафу пакет с тонко нарезанным хлебом — тостами, а золотисто-жёлтая масса в банке оказалась апельсиновым мармеладом. Заглянула в холодильник, хозяйственно наполненный всевозможными продуктами, но трогать ничего не стала.
Через четверть часа устроилась за кухонным столом с кружкой и тостом, с удовольствием глотнула крепкого чаю. Следующим глотком поперхнулась, потому что щелкнула входная дверь. Осторожно поставив кружку на стол, я поднялась, пытаясь дышать ровно и удержать буйно запрыгавшее сердце. Из кухни выходить не пришлось, на пороге появилась женщина и уставилась на меня, как на привидение, и, думаю, мой взгляд был немногим лучше. Невысокая, худощавая, лет сорока, в джинсах и мешковатом свитере, в одной руке сумка, в другой — бутылка молока.
— Что вы здесь делаете?! — взволнованно вопросила она. — Как сюда попали?
— Приехала… вчера, — ответила я. — Здравствуйте, доброе утро, как поживаете?
— Откуда приехали? — она наморщила лоб, словно пытаясь что-то вспомнить или сообразить.
— Меня зовут Ася, Анастасия Зверева. Я приехала из России, — сказала я. — Вчера. Вы здесь живете? Я сейчас все объясню.
Хорошо, что я её понимала, во всяком случае, пока. И кто она такая, жена или подруга? И туда ли я попала…
— Из России? К Джеймсу? Почему? И где он? Джеймс! — закричала она в пространство дома.
— Я не знаю, где он, может быть, спит там, наверху, — осторожно предположила я. — Я приехала вчера, он меня не встретил в Гатвике. Я приехала на такси сюда, дверь была открыта, я зашла, спала на диване… в гостиной, там, — махнула рукой в направлении, где должен был находиться упомянутый диван. — Хозяина дома зовут Джеймс Монтгомери? Это дом номер три, Вудкэм Драйв?
Она кивнула, затем покрутила головой, то ли потеряла дар речи от услышанного, то ли не совсем поняла сказанное.
— Вы понимаете меня? — спросила я на всякий случай. — Я плохо говорю по-английски.
— Да, понимаю, — ответила она. — Но я ничего не понимаю. Почему вы приехали к Джеймсу из России?
Она опустила сумку на пол, а бутылку поставила на прилавок. Я же, путая существительные, времена глаголов и порядок слов, продолжила объяснения и вопросы.
— Я должна спросить у Джеймса, — заявила она, после того как я, обливаясь потом от усердия, закончила свою речь. — А как вы попали в дом?
— Дверь была открыта, я вошла, было уже поздно, я не знала, что делать.
— Он должен был вас встречать и не встретил? Странно. Он ничего такого не говорил.
Непохоже, чтобы она была его женой, у любой приличной жены мой рассказ вызвал бы более бурную реакцию. Или так ведут себя английские жёны? Я все-таки решилась задать мучающий меня вопрос.
— Можно узнать, кто вы?
— Кто я? — она удивилась, словно я должна была знать это с самого начала, но почему-то скрывала. — Миссис Хоуп, — после паузы представилась она. — Я здесь работаю, убираю, готовлю.
Я облегченно улыбнулась, она в ответ чуть скривила губу.
— Так вы не знаете, где может находиться мистер Монтгомери? — спросила я.
— Нет, я не видела его… вчера, хм… нет, не видела. Поднимусь наверх, посмотрю, хотя ему это не понравится. А вы сидите здесь и не вздумайте ничего трогать. Иначе я вызову полицию.
Именно этого мне и не хватало. Я послушно опустилась на стул и хлебнула остывшего чаю. Есть расхотелось. Возможно, сейчас сверху спустится заспанный Джеймс Монтгомери. Или миссис Хоуп отправилась вызывать полицию? Пока я размышляла, не собрать ли вещи и не удрать ли прочь, она показалась на лестнице.
— Наверху хозяина нет. И он, кажется, не ночевал дома.
— Так я же вам говорила! — нелогично воскликнула я.
— Вы? Я не знаю, кто вы.
— Могу показать паспорт.
— Покажите, — согласилась бдительная миссис Хоуп.