Ташка стояла рядом и смущённо разглядывала стерильную белизну стен в боксе, превращённом во временный госпиталь. Каждый раз, когда она видела, как взрослые проходят необходимые им процедуры она испытывала смущение. Это было ничем не объяснимое чувство. Всё старшее поколение страдали от тех или иных недостатков. Основа их тел — генетическая программа, по которой синтезируются молекулы белков, и происходит деление клеток имела многочисленные изъяны. Чтобы оставаться сильными, умными, активными, добрыми и жить, по меньшей мере, до ста лет им был необходим профилактический уход. Как механизмам — вовремя смазывай, подкручивай и сможешь ездить хоть целый век. Здесь нечему смущаться и никто не смущался, кроме Ташки. Может быть дело в том, что в детях и в том числе в ней самой большинство повреждённых генетических локусов были заменены на исправные и даже улучшенные?
Новому поколению советских граждан не придётся раз в несколько недель проходить процедуры внешней коррекции, их кровь станет обновляться сама по себе, а системы внутренней регуляции будут работать как часы. Им не придётся, во всяком случае массово, принимать медикаментозные препараты, чтобы уметь получать удовольствие от труда и от учёбы и просто от того, что сделал близкому человеку что-то хорошее. Они в порядке. И всё необходимое заложено внутрь генограммистами из СовГенСтроя ещё до рождения.
Пожалуй, корни Ташкиного смущения при виде проходящего плановые и, по большому счёту, пустяковые процедуры родителя следовало искать в подсознательном ощущении превосходства, испытываемом ею в такие минуты. Впрочем, каждому школьнику известно, что невозможно беспристрастно самому проанализировать свою психику, это должен делать кто-то посторонний. Поэтому отложим в сторону сеанс самокопания и лучше сосредоточиться на том, что говорит отец.
— … Ты меня не слушаешь— нахмурился отец: —Опять мечтаешь о том, как станешь проходить практику в лаборатории этого Гааго?
— Гайтаго, папа— поправила Ташка: —Сергея Ивановича, заслуженного учёного-кибернетика и автора одного из лучших учебных курсов. Стыдно не знать таких людей.
— Да, ты уже взрослый и сложившийся специалист, получивший приглашение от крупного учёного— раздражённо произнёс отец. Ташка скосила глаза на таймер, показывающий сколько остаётся до окончания процедуры очистки и обогащения крови. Выходило около двенадцати минут.
Отец продолжал: —Однако, пожалуйста, скажи: правильно ли ты поняла сказанное Хироко-саном, когда я отлучился из-за аварии при прокладке третьего радиального коридора? Ох уж этот подрабатывающий архитектором и скучающий на пенсии «чёрный колпак». Не может удержаться, чтобы не смутить детский ум.
— Я взрослая— напомнила Ташка — Ты сам только что сказал.
Отец внимательно посмотрел через тонкий слой прозрачного пластика: —Надеюсь, что так. Ладно, тогда не буду утомлять тебя нравоучениями.
Как будто он не делал этого в течение последних двадцати минут!
— Ташка, ты молодец — произнёс отец — Ты самая лучшая и этот Гальтаго ещё не знает, как ему повезло, что ты будешь проходить практику в его лаборатории. Теперь беги, собирайся или ты забыла, что сегодня начинается конкурс по резке ледяных фигур? Мы с тобой должны победить раз уж в гонках на санях проиграли. Иначе задаваки с сорок девятой не дадут мне покоя в ближайший год.
Ташка улыбнулась: —Конечно, мы им покажем!
— Отличный настрой — одобрил отец — Когда-нибудь резка статуй из льда захватит всех жителей Антарска от молодых до старых. В условиях Антарктики ледяные скульптуры могут стоять веками. Представляешь: целые поля ледяных фигур вокруг города. С каждым годом их становится всё больше и больше и скоро их ряды протянуться до горизонта.
— Пугающая картина— заметила Ташка.
— Возможно. Но ты пока начинай готовиться к выходу наружу. Встретимся у главного подъёмника на минус втором уровне.
Всё хорошее имеет плохую привычку закачиваться. Прошло время и хотя дни, проведённые вместе с отцом на стройке Антарска — города будущего, навсегда останутся в Ташкиной памяти, но эти дни прошли.
Она сидела в громоздком защитном костюме в пассажирском трюме готовящегося к взлёту грузового автолёта. На стене, в том месте, где стена переходит в потолок, сменяли одна другую уменьшающиеся цифры. Рейсом на большую землю улетали без малого четыре сотни человек. Температура в пассажирском трюме не поднималась выше отметки в минус тридцать градусов — настоящая жара по меркам Антарктиды. Поэтому все сидели в активировованных защитных костюмах — большие глыбы серого льда с едва намеченными контурами головы и конечностей. Иногда защитный костюм той или иной молчаливой фигуры топорщился, как будто под толстой шкурой напрягались и расслаблялись каменные мышцы. При взгляде на ровные ряды казалось, будто видишь перед собой десант полярных медведей готовящихся к заброске в обжитые человеком земли. Тихо, холодно и мрачно.
Ташка провела в Антарктиде неполный месяц, но уже научилась понимать, что на всё происходящее здесь нужно смотреть с двух сторон. Ужасный холод заставляет прятать смех и радость под толстым слоем защитной брони. В виртуальной локальной сети пассажирского трюма автолёта царило редкое оживление. Улетавшие в отпуск рабочие делились планами, обсуждали последние сплетни. Ругали какого-то Михалыча, который «сатрап» и «крепостник». Особенно рьяные весельчаки порывались исполнить хором первые куплеты популярной песни. Причём сделать это они желали непременно на общем канале. Их осаживали, выбрасывали из общего чата, но они легко прорывались обратно и начинали заново. А системного администратора или кого-то с расширенными правами управления сетью среди присутствовавших не имелось или они не желали мешать общему веселью расшалившихся, словно дети, возвращающихся в тёплые края рабочих.
Ташка разговаривала с отцом. Его лицо с видневшимся на заднем плане изображением внутренних помещений поблизости от главного шлюза, занимало большую часть обзора. Волосы у отца были растрёпаны. Он только что прошёл шлюзование, посадив Ташку в автолёт.
— Почаще заглядывай к маме — попросил отец — А может быть погодишь с переездом хотя бы месяца два?
— Папа— сказала Ташка, умудряясь вложить в одно слово множество чувств, оттенков и даже эмоций.
Отец вздохнул: —Конечно, я понимаю: принятая дипломная работа, первые трудовые балы и опять же традиции. Но ведь ты ещё такая… — Отец замолчал и виновато улыбнулся. Он хотел сказать «маленькая» поняла Ташка. Обычно дети становились взрослыми сдавая дипломные работы по первой выбранной специальности в шестнадцать — восемнадцать лет. При этом они продолжали ходить в школу на уроки не связанные со специализацией. Благо больше половины лекций и курсов проводились удалённо и не требовали физического присутствия слушателя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});