Проходили недели, и воплощение росло. Росло настолько быстро, насколько это позволяла, без вреда для организма, технология. Доктор О'Нейл осторожно изъяла плод из живота матери и переместила в громадную автоутробу; там он получал питательные вещества и гормоны, которые должны были в краткие сроки сделать его взрослым. К развивающемуся мозгу были подведены микроскопической толщины провода, и по ним в центры памяти шла информация по скульптуре, философии, науке, искусству, менеджменту и так далее. Пока новый Гьялпо Ринпоче рос, специальные электроды держали в тонусе его мышцы, и из автоутробы ему предстояло выйти физически зрелым.
Нередко, когда новая инкарнация, отдыхала в позе лотоса, Джигме приходил к научному министру - понаблюдать через прозрачную стенку утробы, как медитирует в бурлящем питательном растворе удивительное существо. Кожа была идеально гладка - стараниями доктора О'Нейл рост остановлен. Грядущий бодисатва переживал краткое отрочество; скоро он станет юношей - стройным, с мускулами, как у кошки.
И новому воплощению понадобится вся сила, которую он приобретет. Ухудшается политическая ситуация, проблема границ не решена. Санги хотят получить не только планету, но еще и изрядный объем космического пространства, чтобы расширить свою милитаризованную сферу до предела человеческого космоса. Движение сангийских боевых флотов, замеченное с человеческой стороны границы, смахивает на репетицию вторжения, и люди вынуждены накапливать свои вооруженные силы для отражения удара. И эти мероприятия не укрылись от глаз сангов, и посол то и дело протестует против человеческой агрессии. И на заседаниях кабинета министров доктор О'Нейл и Отец Гарбаджал ведут себя все воинственнее. В их противниках же согласия нет, к тому же они немногочисленны. Неужели реакционеры хотят развязать войну? Неужели не понимают, что этим лишь упрощают задачу сангов?
К счастью, уже через неделю инкарнация покинет автоутробу, прекратит разброд и раздрай в правительстве и даст советникам четкие политические директивы. Джигме закрыл глаза и прочел долгую молитву, чтобы благотворное присутствие Гьялпо Ринпоче поскорее подействовало на министров.
Он разомкнул веки. Перед ним висел в золотистом питательном растворе гладкокожий подросток. Там и сям проскакивали пузырьки, задевали его. Тело обладало завораживающей, неземной красотой, и Джигме подумал, что мог бы смотреть на него бесконечно. И тут он с удивление ем заметил у подростка эрекцию.
А затем инкарнация открыла глаза. Они были зелеными. У Джигме по телу мурашки побежали - это был понимающий, узнающий взгляд. Рот воплощения изогнулся в улыбочке. Джигме, обмерев, смотрел во все глаза. Улыбка казалась жестокой.
У Джигме пересохло в горле, он поспешил наклониться вперед, стукнуть лбом о пол. Боль от удара стрельнула в затылок. Джигме долго пребывал в позе смирения, торопливо, сбивчиво читал молитву за молитвой.
Когда наконец выпрямился, оказалось, что у инкарнации закрыты глаза, атело полностью расслаблено.
Четки последнего воплощения, висевшие на шее Джигме, показались ему вдруг горячими. Быть может, они чувствовали 'предстоящее воссоединение со своим владельцем.
- Инкарнация одевается, - сообщила доктор О'Нейл, войдя в большой кабинет. Два послушника, исполнявших роль швейцаров, высунули языки и поклонились ей, а потом затворили дверь. О'Нейл пришла в официальном наряде - платье с таким количеством парчи, что оно хрустело при движениях хозяйки. Пока доктор шагалапо кабинету, желтый свет приглушенных ламп играл на ее золотой шнуровке. Волосы прятались под расшитой шапочкой; поблескивала узорная серебряная оправа продолговатой бирюзовой сережки.
- Через несколько минут он встретится с кабинетом и совершит ритуал узнавания.
Сегодня утром из автоутробы был слит раствор, и инкарнация вышла, как только получила разрешение. Похоже, примененная доктором О'Нейл технология ускоренного роста оказалась на высоте.
Ее глаза сияли торжеством, щеки горели румянцем.
С трудом сгибаясь в своем парчовом облачении, она заняла кресло среди членов кабинета.
Министры сидели вокруг столика, а на нем лежали кое-какие пожитки последней инкарнации вперемешку с вещами, никогда ей не принадлежавшими. Четки Гьялпо Ринпоче висели на шее у Джигме; предполагалось, что на обряде узнавания новое воплощение выберет свои вещи, тем самым доказав, что унаследовал личность предшественника. Церемония эта была лишь данью тибетским традициям; библиотечные данные совершенно недвусмысленно доказывали, что родился тот самый, кого ждали.
За дверью в коридоре раздался крик, а потом громкий голос затянул песню. Министры вздрогнули, затем возмущенно переглянулись: кто смеет нарушать порядок?
Регент, чтобы вызвать охрану, склонилась к коммуникатору, спрятанному в статуе Кали.
Но тут распахнулись дверные створки (за каждую держался согбенный послушник с высунутым языком), и между ними появилась инкарнация. Новый Гьялпо Ринпоче был молод, даже юн. Он явился в официальном наряде: желтой шелковой рясе с парчовыми вытачками и высокой шапке с. гребнем. Блестя в тусклом свете, зеленые глаза осмотрели собравшихся.
Министры дружно выразили покорность, молитвенно коснувшись сложенными ладонями рта, лба и груди, и простершись ниц. Джигме, склоняясь к полу, услышал разудалую песню:
Будем пить ипеть сегодня.
Завтра будет поздно.
Юность мимо пронесется -
Старость - это слезы.
Пой, пляши, поспеши -
Юность невернется. [1]
Джигме не поверил собственным ушам: неужели это поет инкарнация? Осторожно поднявшись на ноги, увидел в руке Гьялпо Ринпоче бутылку. Он что, пьян? И разве можно в Библиотеке раздобыть пиво, или что это там у него? Неужто материализовал?
- Сюда, парень, - сказал Гьялпо Ринпоче.
Его рука лежала на плече одного из швейцаров. Он завел юношу в кабинет, надолго присосался к бутылке. Снова медленно оглядел министров, задерживая на каждом взгляд.
- Всеведущий… - заговорила мисс Тайсуке.
- Не будем спешить,- перебило воплощение. - Я без малого десять месяцев проторчал в стеклянном шаре. Пришло время развлечься. - Он заставил послушника опуститься на четвереньки, а потом сам упал на колени позади него. Задрал на юноше рясу, схватил его за ягодицы. Послушник метал по сторонам полные ужаса взгляды. Новый государственный оракул, похоже, был близок к апоплексическому удару.
- Эге, да вы, гляжу, мои вещички принесли, - проговорил инкарнация.
Джигме почувствовал шевеление у себя на шее - это ожили четки, вырезанные из человеческого черепа. Ему стало нехорошо.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});