Макс на несколько секунд потерял дар речи, таращась на старика. Тот же безмятежно мусолил свернутую из какого-то лопуха самокрутку. Словно и не говорил ничего. Может, и правда не говорил? А, может, местный сумасшедший? Сладковатый, вонючий дух махорки долетел до Максовых ноздрей. Он чихнул, а потом снова заорал, крутанувшись вокруг своей оси:
- Эээй! Кто-нибудь! Нужен врач!
Дверь скрипнула, и на крыльцо, кутаясь в длинную вязаную шаль, вышла пухлая, благообразная старушонка.
- Чего разорался? – беззлобно спросила она, и Макс облегченно выдохнул. Хоть кто-то… нормальный.
- Нам просто нужна помощь! Женщине очень плохо, вот я и спросил, а ваш дед…
- Он глухой, как тетерев, - махнула она, походя, на старика, - И немой.
- Язык отрежу! – строго отозвался дед.
- Уж и помечтать нельзя! – захихикала бабка, - Уж сколько годов жду, чтоб замолчал. Помнится, на пятую седмицу выпил, дурак, и давай всем подряд рассказывать, как он…
- Послушайте, - Макс облизнул губы, пытаясь справиться с эмоциями, - В машине тяжелобольная женщина. Возможно, какое-то отравление. Пожалуйста, скажите, как врача найти! Или хотя бы рацию, чтобы помощь вызвать…
Бабка не спеша, бочком, спустилась с лесенки на топкий грунт, доковыляла до машины, и, заглянув в приоткрытую заднюю дверь, всплеснула руками.
- Оти-моти! Водички попила ли че ли? – в голосе ее слышалось веселое удивление.
- Попила, - угрюмо отозвался с заднего сидения Леонид.
- Ну, ничего-ничего, - старушка мелко покивала, - Пойдемте уж, провожу вас.
- К доктору? – с подозрением спросил Леонид.
- Дохторей у нас сроду не было, Фрося твою бабочку глянет.
И она двинулась вперед по дороге, высоко задирая на каждом шаге колени.
- Может, сядете в машину? – окликнул ее Макс, - Быстрее получится.
- Не, - отмахнулась бабка, - Тут маненя добежать.
Макс с сомнением сел за руль, поглядел на деда. Тот по-прежнему недвижно сидел на завалинке, безразлично глядя вдаль и пуская вонючие кольца. Странно все… Глянул в боковое зеркало, в котором отражалась верхушка холма, с которого они только что спустились. Вдруг отчаянно захотелось наплевать на все изыскания, послушать деда, развернуться и выбраться наверх, к солнцу и лету.
Глава 3
Он потихоньку тронул машину, догоняя старуху. Та уже стояла на крыльце одного из домиков и разговаривала с до неприличия жирной бабой в рубище, сшитом из разномастных лоскутов. Кусочек цветастого ситца, кривоватый отрез розовой шерсти, тут же несколько вставок старой пиджачной ткани в елочку…
- Заносите сюда, - трубно скомандовала она, когда Ниссан поравнялся с домом.
Мужчины вытащили Ксению и со своей ношей зашли вслед за теткой в дом. Там их встретили узкие, заваленные хламом, сени, а за ними одна большая комната с русской печью.
- Вы врач? – уже безо всякой надежды спросил Леонид, укладывая жену на кособокий топчан в углу, на который властным жестом указала хозяйка.
- Бывает, и врачую, - туманно ответила та, разглядывая «пациентку», - Воду пила?
- Пила. Не из ручья - из речки, - объяснял Леонид, - Мы заплутали, вода кончилась. Прошло уже…
Он вздернул к лицу дрожащую руку, глядя на часы, подсчитывая…
- Уже около двенадцати часов…
Повисло молчание. Мужчины ждали, что Фрося что-то сделает. Может, посчитает Ксенин пульс или пощупает живот, но та просто стояла посреди комнаты, рассеянно накручивая на палец грубую, толстую нитку, вылезшую из распустившегося на бедре шва. Казалось, она искренне недоумевает, почему мужчины еще здесь. Макса кольнуло недоброе подозрение, что Фрося уже сделала для Ксении все, что было в ее силах – предоставила топчан…
«Надо было послушать его и возвращаться. Но кто же знал, что тут такое…», - виновато думал он, мысленно подсчитывая, сколько бы они уже успели проехать за это время…
Это… пройдет? – несмело нарушил молчание Леонид.
- Пройдет,,, - сдержанно отозвалась Фрося и зевнула, - Скоро уж.
- Вы уверены?
- Абсолютно…
Плечи Леонида затряслись, он прикрыл глаза рукой и шумно задышал.
- Я так испугался! – пробормотал он, - Кровью полоскало… шея… Что это? Отравление?
Женщина кивнула, косясь куда-то в сторону. Макс проследил за ее взглядом и понял, что своим вторжением они оторвали ее от чаепития. На столе ее дожидалась большая глиняная кружка и огромное блюдо с пышными лепешками…
- Небось, выбросы какие-то? – продолжил Леонид, немного ободрившись, - Хоть бы предупреждали, что пить нельзя… Завод что ли какой?
Последовал еще один кивок, менее уверенный.
- Сколько она здесь пробудет? – спросил Макс, - Скоро ночь… Мы можем, где-то остановиться? У нас есть деньги…
- У Груши и заночуете. У них много места.
- А мне здесь, с ней… нельзя остаться? – спросил Леонид.
- Нельзя, - ответила Фрося и возмущенно закудахтала, - Еще б я мужика в Седьмицу в дом пустила! Завтрева приходи.
- Да что вы такое…? – мужчина задохнулся и умолк, оглядывая бесформенную, студенистую массу в пестром рубище, - Здесь ведь моя жена…
- Вот именно, - был краткий ответ.
Полный сомнений, Леонид склонился над женой, провел рукой по ее влажному лбу, что-то прошептал на ухо, но Ксения не отозвалась, только часто и тяжко дышала.
…
Было всего девять часов, но на улице почти стемнело. Тучи, полные воды, стлались так низко по-над крышами, что, казалось, печные трубы наполовину погружены в перевернутое, штормовое озеро. Анка успела натянуть свою ветровку и нервно куталась в нее, облокотившись о капот Ниссана. Макс заметил, что людей на улице прибавилось. На завалинки выползли старухи и дебелые тетки в годах. Чуть поодаль кучковались круглолицые, ядреные девки, словно сошедшие со страниц старинных былин. Правда, одеты они были не в цветастые сарафаны и пестрые шали, а в какой-то хлам, словно купленный в самом дешевом секонд-хенде. Что-то старое, застиранное, вытянутое и деформированное. Но девки явно гордились своими помоечными одеяниями и кокетливо перекидывали через плечи серенькие, жидкие косы.
Мужчины так и не появились, только издали по-прежнему доносился нестройный, приглушенный хор:
Жаль, жаль, жалко мне, что же ты жужжишь?