Я борюсь с желанием затеряться в себе, когда Череп, наконец, освобождает меня от своего темного взгляда. Он позволяет своему хмурому взгляду пронестись по разрозненной толпе со злым предупреждением, разворачивается и со своими головорезами исчезает в маленьком техническом помещении тоннеля.
Я не слышу своего сердцебиения. На секунду, единственный звук, который слышу, это зыбкая струйка воды, барабанящая по бетону, и скрип ржавых цепей, натягивающихся под тяжестью бойцов. Я поворачиваюсь в сторону Джая и хочу потребовать, чтобы он убил меня прямо сейчас — в любом случае я все равно труп — но внезапный звук костей, врезающихся в плоть, выбивает слова с моего языка, заставляя их остаться в горле. Когда толпа снова начинает ликовать, Джай хватает меня за локоть и тащит сквозь орду жаждущих бойцов. Я вжимаю голову в плечи, но меня по-прежнему задевают жесткие локти и свободные руки. К тому времени, когда мы выходим на поляну с другой стороны, моя голова раскалывается от полученных ударов по голове.
— Ты останешься со мной, — говорит Джай, убирая наушники от iPod в карман толстовки.
— Черта с два, — заявляю я, засовывая сумку под мышку.
Я не знаю, что буду делать без Джая, но оставаться с ним, наживая себе новые проблемы, не собираюсь. В первую очередь, он и есть причина, почему я попала в эту передрягу.
Джай смотрит исподлобья через мое плечо, и я замолкаю. У меня занимает несколько секунд, чтобы понять, что он смотрит не на меня, а на что-то за моей спиной. Медленно я вытягиваю шею, чтобы посмотреть через плечо. Я чувствую запах водки и дерьма до того как вижу лицо, выдыхающее это. А вот и лицо.
— Отлично, — ухмыляется Джай. — Если не хочешь остаться со мной, можешь остаться с ним.
Меня пугает эта мысль, и я медленно придвигаюсь ближе к Джаю. Кажется, тату на лице — растущая тенденция. Все его лицо занимает татуировка паука, который лижет уголок зловонного рта, и, как ни странно, мне жаль этого паука. Ничто не должно трогать язык этого человека. Я смотрю вверх на Джая и изображаю свой самый убедительный «помоги мне» вид. Я не могу остаться с этим жутким Спайдерменом, просто не могу. Со вздохом, Джай выставляет руку в сторону незнакомца.
— Убирайся, мудак.
«Мудак» ждет несколько секунд, и его голубые глаза-бусинки перемещаются между мной и Джаем. Когда Джай делает шаг вперед, расправляя плечи и выпрямляя спину, мужчина ухмыляется и быстро разворачивается на пятках. Я не понимаю, что затаила дыхание, пока Джай не протискивается мимо меня и не поднимается вверх на выступ. Захватив свою сумку плотно под мышкой, я выдыхаю и внимательно слежу за ним. Теперь все ясно. Без Джая я буду съедена заживо.
***
Джай кидает свой тяжелый рюкзак на хрупкую, цвета зеленого гороха раскладушку, и, что удивительно, сетка не прогибается под его тяжестью. Затем поворачивается ко мне спиной, расстегивая толстовку. Я стою на пороге и пялюсь на размер и состояние его комнаты. Конечно, я не должна была ожидать больше, чем крошечный закуток в небольшом подсобном помещении водосточной системы, но все же… эти люди заплатили десятки тысяч долларов, чтобы быть здесь, а тут даже нет двери, чтобы защитить свою частную жизнь? Какое обдиралово.
— Сотри это выражение со своего лица. Ты под землей, а не в «Хилтоне», — шепчет Джай через плечо. — Ты можешь жить в роскоши, когда выйдешь отсюда. Ты, вероятно, оценишь это.
Я надуваю губы.
— К сожалению, это место несильно отличается от моей квартиры...
Моя квартира маленькая, она настолько мала, что кровать раскладывается из стены и достает до стойки на кухне. Запах плесени и грязи здесь практически такой же, как и в квартире.
— Чувствуй себя как дома — говорит Джай, снимая толстовку.
Я прислоняюсь к влажной бетонной стене и смотрю, на его тугие мышцы на спине, обтянутые черной борцовкой, которая показывает все выпуклости и впадины. По крайней мере, один из нас не умрет в клетке. У Джая в плечах больше мышц, чем у меня во всем теле. Он может взять шестерых в клетку, если пожелает. Джай протискивается между двух раскладушек, скомкивая толстовку, и кидает ее под голову, используя в качестве подушки. Одним быстрым движением он стягивает черную борцовку, и от внезапной наготы его тела у меня перехватывает дыхание. Моему мозгу нужна только секунда, чтобы запечатлеть склоняющуюся худую фигуру Джая, когда он накидывает борцовку на светильник, находящийся над его раскладушкой, и комната погружается в мутный оранжевый свет. В полуосвещенной комнате становится трудно увидеть то, как я вздыхаю и направляюсь к своей раскладушке. Она скрипит и жалуется под моим весом. Сетка натягивается, и в данный момент я думаю, что сломаю ее и грохнусь на пол.
Не сломала.
Поняв, что раскладушка может удержать мой вес, я бросаю свою сумку на пол и подтягиваю колени к груди. Раскладушка Джая создает больше шума, чем моя, когда он опускается на нее. Он движется быстро, боясь грохнуться с нее не меньше, чем я.
Когда он комфортно устраивается, в нашей комнате становится тихо. Слишком тихо. Звуки смеха и аплодисментов раздаются эхом по тоннелю. Тяжелый воздух не позволяет получить свежий глоток воздуха, и всякий раз, моргая, я вижу перерезанное горло парня. Я сглатываю, но сухость в горле остается. Я не собираюсь жить здесь, и эта мысль... ну, это чертовски страшно.
— Все хорошо, Котенок?
Его искренний вопрос нарушает тишину. Это вопрос, над ответом на который я еще не задумывалась. Не позволяла себе задумываться. Не хотела беситься, но честно говоря, у меня не все хорошо.
— Я в подполье, и за первые десять минут после появления стала свидетелем убийства невинного человека. Чтобы выбраться, я должна бороться Бог знает сколько времени, и, в довершение всего, нахожусь в большем долгу, чем когда-либо была в своей жизни, — я запускаю пальцы в свои волосы. — Я не в порядке. Я не готова, и они поймут это, в конце концов. Тогда что? Когда Череп узнает, он перережет мне горло и выбросит через перила в бездонный тоннель без объяснений.
Джай перекатывается на раскладушке.
— Черепа нисколько это не заботит. Ты заплатила, чтобы быть здесь, как и все остальные. Уверен, ты не получишь официальное приглашение, но будешь в порядке, если будешь держать голову низко и притворяться, будто знаешь, что делаешь.
Слезы обжигают глаза, и я прикусываю язык, чтобы остановить их, но это не помогает. Слишком много сил стоит за ними, поэтому я позволяю им скатиться по щекам. Я позволяю им бесшумно намочить щеки и скатиться по пересохшим губам.
— Череп знает. Он так свирепо смотрел на меня. Он знает.