Читать интересную книгу Хеллоуин для генерала - Мария Зайцева

сторону выхода со двора. Спиной он чувствовал взгляд Аглаи. Она, наверняка, стояла у окна и смотрела, как он уходит. Смотрела – и ничего не сделала, чтоб остановить…

А значит, он принял правильное решение.

Тогда он именно так и думал.

И все двадцать лет так думал.

А вот сейчас, глядя на рыжую свою ведьмочку, почему-то остро пожалел о том своем верном решении. Потому что… Столько времени потеряно. Столько времени…

Ничего, теперь наверстает. Теперь-то он ее не отпустит никуда.

12

– Что ты здесь забыла, Агаш?

Аглая поморщилась. Дурацкое имя. Надо же, вспомнил, как звал ее. Знал, что не нравится, что бесится она от старорусского звучания, и упорно называл…

– А ты еще не все про меня вычислил?

Она рассмеялась, отстранено отмечая, что Савин, утолив первый телесный голод, опять стал самим собой. То есть, хитрым и въедливым засранцем, очень себе на уме, несмотря на раздолбайство. Всегда это в нем сидело, сочеталось причудливым образом… И вот, с возрастом, наконец-то вылезло. Победило.

– Я вообще про тебя ничего не знал, – спокойно ответил Савин, откинулся на подушку, поискал взглядом воду.

Аглая, мягко перевалившись через крепкий сухой торс своего первого мужчины, потянулась под кровать, где, как она точно помнила, валялась бутылка с водой.

Толстопуз накануне развлекаться изволили и закатили ее туда.

Ожидаемо бутылки не нащупывалось, а вот увесистая лапа с пока еще втянутыми когтями по тыльной стороне ладони хлопнула.

Аглая, припомнив, как совсем недавно скрипела и раскачивалась кровать, от души постыдилась перед Толстопузом. Неправильно место дислокации он выбрал. Хотя, с другой стороны… Сам виноват, нечего теперь дуться.

Кстати, надо будет проследить, чтоб жывотное (строго через Ы, чтоб вы понимали) не увлеклось и не начало творить свою мстю в ботинки Савина.

Такие конфузы уже случались прежде, Толстопуз категорически не одобрял всех представителей противоположного пола, которые переступали порог комнаты Аглаи. Даже Васе-дурасе брюки как-то попортил. В наглую встав к нему спиной и по-боевому оттопырив хвост.

Савин, судя по уже вовсю гулявшим по ее талии и спине лапам, запросто собирался и по третьему кругу утолять телесный голод, причем, в этот раз, похоже, ей светило медленное и сладкое смакование. Возможно, десерт… М-м-м… И чего ж мы такие голодные?

Никто не кормит славных генералов? А как же наши жены?

– Ты женат, Савин?

Ладони на мгновение замерли на пересчете острых позвонков, затем опять мягко продолжили подготовку к десерту.

– Был. Валя умерла, давно.

Голос у него был спокойный, обыденный такой. Но Аглае почему-то не хотелось поворачиваться и смотреть в глаза своей первой любви.

Шлепнув для острастки по мощной пушистой лапе Толстопуза, она все-таки отрыла бутылку с водой и извлекла ее на свет.

– И дети есть? – передала свой трофей Савину.

– Да.

– Дочка?

– Да.

Он не спросил, откуда она знает, а она не стала раскрывать тему. Просто припомнила, как, двадцать лет назад, стоя у окна и глядя на удаляющуюся фигуру своего первого мужчины, она искренне, от всей души, пожелала ему успехов во всем, к чему он так сильно стремился. И чтоб не вставали на пути невыполнимые задачи, и чтоб семья была полная. И дочка. Красивая и чуть-чуть взбалмошная. Такая, какая могла бы быть у них.

Сбылось.

Ну, кто бы сомневался.

– Ну так давай, Савин, рассказывай, зачем ты здесь? Сотрудников своих ищешь?

А вот теперь в глаза ему стоило посмотреть.

Ух, тяжелый же взгляд ты приобрел, Савин! Пронизывающий.

Как твои подчиненные такое выдерживают, а, генерал?

Аглая улыбнулась, села на кровати по-турецки, ловко завертела на голове волосы в большую шишку, обмоталась простыней, изящно задрапировав все стратегически важные места.

Сейчас надо поговорить.

Как раз, когда мужчина настроился на сладкое, имеет смысл его чуть-чуть устаканить. И расспросить… Слишком много сладкого, опять же, вредно.

Переесть можно. Несварение будет, ай-ай…

– А ты, я смотрю, в курсе, да? – прищурился Савин, закончив прожигать ее испытующим взглядом и решив все-таки провести опрос по всем правилам.

– Ну не то, чтобы… Ходили тут всякие… Искали…

– А как ты поняла, что… От меня? Может, я вообще ни при чем?

– Савин, – Аглая наклонилась к нему, доверительно прошлась пальчиком по голой груди генерала, – ты, похоже, совсем меня забыл… Я же ведьма. А это – моя вотчина. Я тут все вижу. А уж конторских на раз вынюхиваю.

– Может, хватит чушь нести? – Савин тоже сел, отпил воды прямо из горла бутылки, глянул жестко, – ты меня, похоже, тоже совсем забыла. Я не верю в ведьм. И в чертей. И в привидений.

– А зря… – Аглая проницательно осмотрела его, а затем сказала то, что первое пришло в голову, не задумываясь. – Черти вокруг тебя, Савин. Ты их просто пока не видишь. И близко подпускаешь. А, когда в себя придешь, поздно будет.

– Чего несешь? – Савин, который как раз в этот момент опять пил из бутылки, поперхнулся и закашлялся, – какие черти? Мои сотрудники, что ли, черти?

– Нет, – покачала головой Аглая, – твои сотрудники… Просто люди. Зря сюда полезли. Тут уже чисто. Никто ничего отсюда больше не возьмет чужого.

– А кто брал? Ты знаешь?

– Ох… Сразу видно, ищейка конторская, – расхохоталась Аглая собачьей стойке Савина, – знаю. И говорю – больше никто ничего не возьмет. А люди твои пусть тут не ходят. А то, знаешь, место тут нехорошее. Галлюцинации всякие могут начаться…

Тут сбоку от них что-то громыхнуло, Савин подпрыгнул на кровати, моментально устремив в сторону шума небольшой карманный пистолет. И, пока Аглая гадала, откуда он его вытащил, учитывая, что в постели-то голый сидел, Толстопуз, растопырившись больше обычного, встал в боевую стойку.

А это, надо сказать, зрелище не для слабонервных.

Хорошо, что Савин к тому моменту уже опознал в рыжем шаре жывотное, а не неизвестную науке хрень (хотя, насчет последнего даже сама Аглая была не до конца уверена), и опустил свою игрушку.

Убрал матово блеснувший пистолет, задумчиво оценил размеры Толстопуза, перевел взгляд на Аглаю, молча сидящую и не мешавшую мужчинам знакомиться.

– Это, я надеюсь, не галлюцинация? – мотнул он подбородком в сторону рыжего шара.

– Я тоже надеюсь, – пробормотала Аглая, наблюдая, как Толстопуз перекатывается в сторону входной двери, туда, где стояла обувь генерала, – хотя, иногда сомневаюсь…

Савин проследил, как Толстопуз, сдувшись наполовину, вдумчиво обнюхивает его обувь и громко сказал:

– Нассышь – пристрелю нахрен.

Толстопуз оторвал розовый нос от ботинка и коротко мрявкнул.

А затем молча отошел в сторону и с достоинством уселся возле своей миски, для верности поблямкав по ней лапой.

– Ого… – оценила Аглая, – пойду-ка я ублажу жывотное.

– Ага, – согласился Савин, – а потом сразу назад. Он тут не первый в очереди. И вообще, без очереди пролез…

Аглая, хихикнув, словно девчонка, торопливо потопала кормить кота, думая про себя, что, пожалуй, Савин – первый мужик, нашедший подход к ее коту. Толстопуз терпеть не мог сюсюканье и попытки подружиться. Ненавидел взятки и тайные пихания ногами.

Зато спокойное заявление своих прав воспринял нормально. Вот и пойми этих жывотных.

Покормив кота, Аглая