Читать интересную книгу Muto boyz - Павел Тетерский

Это было неплохо — разнюхаться за столиками таких начальников. Хотя кокс и не вставил, по крайней мере меня. Наверное, его было мало, или Саша решила поглумиться над Чикатилой и дала ему какое-то левое зелье типа стирального порошка «Ас». Ну да ладно, я в этом не особо разбираюсь и вообще не очень люблю всё, что ассоциируется у меня с Сашей Белой…

— …Арезина-толысовата, лысовата, — прозвучал откуда-то извне, из глушителя или из четвёртого цилиндра, голос Отца. — Надо бы сказать отцу, чтобы новую посмотрел…

Чикатило отложил в сторону Тетрадь По Всему с недорисованным портретом очередного бородатого уродца и сказал:

— Слушай, точно, Отец. Я не хотел тебе говорить, потому что западло было тебя обламывать. Но я тоже заметил. Немного проскальзывает на виражах…

По лицу Отца пробежала такая упадническая тень, что я ему даже посочувствовал.

— Да? Вот, блин, — озадаченно произнёс он. — А пока из Германии гнали, вроде ничего было…

Отец остановил «копейку» возле какой-то богом забытой бензоколонки. Вразвалочку, как-то по-диссидентски вылез наружу и начал рассматривать протектор. При этом у него был вид раздосадованного ребёнка, которому подарили красивую конфету дерьмом вместо фруктовой начинки. Он качал головой, тихо матерился себе в воротник и, как мог, опускал несчастных немцев. В потоке матерной брани была отчётливо различима цифра «1945».

— Не расстраивайся, Отец, — воодушевлённо начал Чикатило, высунув свою глумливую рожу из окна задней двери. — Волею судьбы мы держим путь не куда-нибудь, не в какую-нибудь бесславную пердь, а в старинный русский город Ярославль. Который знаменит не только церквями и колокольнями, но и шинным заводом. Прямо на проходной ты сможешь купить всё, что тебе нужно, по самым демократичным ценам.

Отец облокотился на капот и в упор посмотрел почему-то на меня:

— Да? Вы так думаете, отцы?

— Мы не думаем, мы знаем, — уверенно соврал я. Избавиться от общества Отца на целый день было неплохой идеей. — Не первый раз уже там.

— Отцы, тогда мне придётся туда съездить, на этот завод. Вы походите там по городу, сделайте свои дела, а потом встретимся где-нибудь в условленном месте.

— Ну ладно, раз такая фигня… что ж, — вздохнул Чикатило, подавая мне пять в районе ручного тормоза, вне зоны видимости Отца. — Придётся на своих двоих…

…Руководителя хора мы нашли в типовом ДК местного значения, с грязными полами и перманентным миксом из запахов старости и краски. Да никто в общем-то и не ожидал увидеть его в ультрасовременном офисном центре. Бороды у этого человека не было.

— Ну и что, — сказал мне потом Чикатило, — это ничего не меняет. Бородач — это психология, диагноз, образ жизни. Бородатым Мужиком может быть даже десятилетний ребёнок.

Бородатый пытался быть по-деловому галантным — он ожидал увидеть этакого столичного гуся, светского франта, у которого должно сложиться самое хорошее впечатление о провинции. Однако минут через пять он признал во мне своего человека и перешёл на стандартное «дык-ёптыть», что мне понравилось. Он всучил мне кучу документов, котлету баксов и напоследок плеснул чего-то крепкого. Скорее всего, это был самогон — он служил здесь тем, чем в офисе делового американца является стакан виски. Потому что киношный образ чикагского воротилы, который смотрит на свой город с пятидесятого этажа и сжимает в руке стакан «Джонни Уолкера», произвёл на этого бедолагу самое сильное в его жизни впечатление. Даже произнося слово «ёптыть», он хотел быть таким же.

Во время нашей встречи Чикатило медитировал на заплёванном крылечке, посасывая «Ярпиво». Когда я вышел, мы отошли от крыльца метров на триста и расположились на лавочке.

— А ну-ка дай сюда, я посмотрю, — попросил Чик.

Я протянул ему увесистую папку:

— Бери. Только что ты там можешь высмотреть?

— Мало ли что. А вдруг я найду там какую-нибудь зацепку, из которой можно будет раздуть феерическое шоу?

Таким уж был Чикатило. Вся его жизнь состояла из непрерывного поиска зацепок, как виртуальные похождения героя компьютерного квеста. Я пару раз спрашивал его, не был ли он в пионерском детстве членом клуба «Юный следопыт». Что он мне на это отвечал, я сейчас не вспомню.

Поэтому когда он подпрыгнул на лавочке и заулыбался глумливой улыбкой, я не удивился. Кто ищет, тот всегда найдёт — даже если он ищет всего лишь повод посмеяться или развести кого-нибудь на деньги.

Чик отложил в сторону один из паспортов и начал лихорадочно перебирать оставшуюся стопку. Когда в ней почти ничего не осталось, он издал гортанный крик и замахал передо мной ещё одним потрёпанным паспорточком. Я успел заметить мелькнувшую фотку очень старого деда, заросшего бородой, как «ZZ Тор».

— Вот, полюбуйся на этих двоих. Судя по всему, муж и жена, — сказал Чикатило с видом победителя.

Я открыл паспорт деда-зизитопа и уставился на первую страничку. Фамилия деда была Вольский. То же касалось, соответственно, и бабки, которой принадлежал второй паспорт.

— Ты уже придумал, как это использовать? — спросил я Чикатилу.

— Я талантлив, но пока не виртуозен, — скромно ответил он. — Я не могу придумывать всё сразу, молниеносно. Но что-нибудь мы высосем из этого обязательно. В моей голове сейчас тучами роятся мысли, как пчёлы в растревоженном улье. И в данный момент что-то уже выкристаллизовывается, какая-то цепочка. Но мне нужно время, чтобы разложить всё по полочкам.

До встречи в условленном месте с Отцом мы битый час шатались по набережной, которую пронизывал какой-то потусторонний ветер. Мы купили по бутылке красного вина, и Чикатило скакал по парапету, высоко задирая ноги, и горожане смотрели на него с недоумением. Потому что в Ярославле тогда не было моды на бритпоповские стрижки и джинсы stone-washed, а козлиные бороды считались прерогативой дьячков.

Ещё мы пили с какими-то ярославскими неформалами-тинейджерами. Они были неплохими парнями, хотя в народе таких и называют лохопанками. Главное, что у них не было с собой акустической гитары — без гитары такие люди иногда пригодны для нормального общения.

А ближе к вечеру, уже в обществе Отца, мы украли в секонд-хэнде двубортный пиджак «Beatles4eva». В жизни хоть раз надо что-нибудь украсть в секонд-хэнде. Без этого что-то теряется, какая-то странная противоречивая фишка, которую я не могу объяснить при помощи буквочек.

Когда мы ехали обратно, было уже темно. Отец поставил себе новую резину, и «копейка» больше не скользила. Она и раньше не скользила, но людям надо давать возможность реализовать свои самые глупые навязки — потому что нереализованные навязки превращаются в комплексы. Комплексы дали миру Кафку, но Отец не был Кафкой.

На улице стоял чуть ли не минус, но мы полностью опустили стекла и высунули в ветер свои умиротворённые головы, мы ехали с высунутыми головами чуть ли не до самой Москвы.

ЗООПАРК: Лис Смирре

2 ЧАСА С MTV: Иосиф Кобзон

Я в упор смотрел на огромную тыкву Франкенштейна и прикидывал, какой же у неё всё-таки размер. Навскидку получатся где-то шестьдесят пятый, не меньше.

Наверное, Франкенштейн был очень умным. Он взахлёб рассказывал про Младшую и Старшую Эдды, про Локи и молот Тора, про волка Фенрира, мирового змея Ёрмунгада и Снорри Стурлуссона.

— И лиса Смирре! — вдруг выкрикнул обкуренный Чикатило. Франкенштейн посмотрел на него уничижающе, как на идиота или бездуховность. Остальные жидко засмеялись.

— Что это ещё за лис Смирре? — спросил я полушёпотом.

— А хер знает, персонаж какой-то. Засел в моём мозгу сиднем, а откуда — не вспомню.

— Это из «Путешествия Нильса с дикими гусями». Знать бы надо такие вещи, — прошипело презрительное лицо, повернувшееся к нам с передней парты. Оно принадлежало Саше Белой.

— Что, популярно нынче среди московской богемы? — спросил я. В ответ я получил ещё более презрительный взгляд. До того, чтобы опустить меня на словах, Саша не снизошла.

Я поёрзал на стуле. Даже для стандартно-институтской мебели он был каким-то чересчур уж твёрдым — задница затекала, как после долгого сидения на жёрдочке с пивом в летнюю ночь.

— Кстати, давно хотел тебя спросить, Чикатило. Это ты подписал под портретом Нельсона Манделы на кафедре африканских языков «Uncle Ben's»?

Чик оторвался от рисования очередного уродца и посмотрел на меня удивлённо, как будто я был лисом Смирре, внезапно материализовавшимся в его одурманенной наркотиками реальности.

— Откуда ты знаешь? Я тебе об этом не говорил.

— Я узнал твой маркер. И твой стиль. Кроме тебя, никто во всём этом гадюшнике не пошёл бы на такое. Это всё-таки кафедра, а не дверь в мужском туалете. Кстати, о двери в мужском туалете: стих про нигеров, который там недавно появился, тоже твой.

— Ага, — самодовольно осклабился Чик. — Когда-нибудь я оставлю свои автографы на всех стенах этой конторы. Мои граффити ещё долго будут пестреть в её лабиринтах, заставляя последующие поколения школяров задуматься о…