подрастает дочь... Из него тоже родитель вышел неважный. Единственный, с кого
стоит брать пример, это Каренин.
- Интересные выводы, Мила, - улыбнулся Арсений Валерьевич. - Продолжайте.
- В супруге Анны чувствуется сила, стержень... Он действительно любит жену, он
прекрасный отец, верный муж... Возможно, не красавец. Но глупа та женщина, что
клюет на смазливое личико и забывает спросить у возлюбленного "а ты вообще
кто?"...
Брови учителя взметнулись вверх.
- Что вы имеете в виду?
- Я имею в виду содержимое. А лучше всего за человека говорят его поступки. Вот
вы, - ткнула я пальцем в Арсения Валерьевича, - что бы вы сделали на месте
Вронского, когда умерла Анна?
- Сложный вопрос, - сдвинул брови учитель. - Я бы наверное... нашел себе кого-то
вроде Китти, женился бы на ней и... вместе мы бы воспитывали нашу с Анной дочь,
а потом бы у нас появились еще дети...
- Вот! Видите! Это поступки настоящего мужчины! А этот Вронский тюфяк. На его
фоне Каренин в абсолютном выигрыше. Хотя Толстой описывает его скучным и
рассудочным. Автор ставил себе цель высмеять в лице Каренина все высшее
общество, а в итоге сделал супруга Анны героем. Пойти против системы похвально,
только цель должна того стоить. А порыв Анны, я считаю, это не смелость. Это
слабость. Она пошла на поводу у своих чувств, попрала устои семьи, отказалась от
сына, а затем и от дочери. Слабая, неуравновешенная женщина... Получив то, что
хотела, не нашла в себе сил правильно этим распорядиться. Глупо.
- Хорошо. - Арсений Валерьевич какое-то время задумчиво на меня смотрел. - А
если бы выбор стоял перед вами: отпустить неверного супруга, дав ему развод,
или... оставить все, как есть. Что бы вы выбрали?
- Я бы отпустила, - ответила я, не задумываясь. - Держать кого-либо силой - даже
если это любимый человек - не для меня. Не люблю насилие во всех его
проявлениях.
- Но ведь Каренин поступил именно так. Может быть, даже на зло Анне. А
возможно из страха перемен и нежелания что-либо менять в своей устоявшейся
жизни.
- Он лишь пытался спасти свою семью. Не уверена, что поступила бы также. Но
этот его поступок характеризует его как глубоко нравственного и сильного
человека, чего не скажешь об Анне и Вронском.
- А вы не находите смелым поступок Анны? Ведь она бросила вызов всему
обществу.
- Смелым - нет. Эгоистичным - да.
- Вам сколько лет, Мила? - улыбнулся учитель. - Шестнадцать или сорок пять?
- А разве это имеет значение? - улыбнулась я в ответ. - Мудрость приходит с
возрастом, но иногда возраст приходит один. Слышали о таком?
- Значит, вы считаете себя мудрой?
- Неглупой - уж точно, - вскинула я голову. - Не такая уж я и невежда. Или вы
думаете иначе?
- Мила, - захлопнув книгу, Арсений Валерьевич сцепил пальцы в замок, - мы
занимаемся около месяца, и я не устаю поражаться вашему уму... и то, как вы
быстро все схватываете... Я действительно восхищен. Но... тогда к чему все это
упрямство и презрение к учебному процессу? Последние два года вы проявили
себя... скажем так, не с самой хорошей стороны. Но вы ведь можете учиться. В вас
огромный потенциал. Почему?
- Я - подросток, - криво усмехнулась я.
- И вы считаете это оправданием? - вздернул бровь Арсений Валерьевич.
- Разве я нанимала психолога? - раздраженно поинтересовалась я. - Может
обсудим вашу личную жизнь, а, учитель? Уверена, она будет поинтересней моей.
- Простите, Мила. Я не хотел задеть ваших чувств.
- Оно и видно. - Я запихала учебники в рюкзак и встала. - Всего хорошего,
Арсений Валерьевич.
Учитель поднялся вместе со мной.
- Мы еще не закончили, Мила...
- Не знаю, как вы, но я закончила. Спасибо за помощь.
- Мне завтра ждать вас?
- Не уверена, что смогу, - буркнула я. - У меня дела.
- Мила, - учитель обогнул стол и встал напротив меня, скрестив руки на груди, -
вы уже не ребенок. И неоднократно мне это доказывали. Так ведите себя
соответственно. Я прошу прощения, если обидел вас или перешел границы. Мне
действительно жаль. Так вы придете завтра?
- Я же сказала, у меня дела.
У двери я обернулась. Учитель по-прежнему смотрел на меня.
- Я приду послезавтра, можно?
Арсений Валерьевич молча кивнул. Я вышла.
Ох, до чего же я ненавидела эти анализы произведений! Арсению Валерьевичу
было интересно узнать, о чем я думаю. А мне было невыносимо тошно. И страшно.
Много еще всякого дерьма накопилось в душе, и эти размышления о человеческих
отношениях, о правильности и неправильности тех или иных решений поднимали
всю эту черноту на поверхность.
Отрицать не буду, мне нравилось анализировать что-то вместе с учителем,
спорить, приходить к каким-то выводам... Но когда речь заходила обо мне самой, я
замыкалась. Я доверяла Арсению Валерьевичу, за этот месяц мы неплохо с ним
поладили. И все же... подпускать его слишком близко я не хотела. Моей целью
было соблазнить его, а не стать другом. Дружба могла только все испортить.
Разбивать сердце учителя я также не собиралась. Поэтому ставку ставила на
физическое влечение. Один страстный поцелуй - и пари выиграно. И граница
дозволенного не нарушена.
В назначенный день я заявилась к Арсению Валерьевичу, задержавшись на пол
часа. Специально. Иллюзий на мой счет у него быть не должно.
Учитель молча следил за мной, пока я входила в класс, закрывала дверь,
скидывала джинсовую куртку. Немного погодя он спросил:
- Что-то случилось, Мила? Раньше вы не опаздывали.
- Я забыла... Вылетело из головы. Простите.
Арсений Валерьевич, прищурившись, посмотрел на меня. Затем отвел взгляд,
стал рыться в каких-то бумагах.
- Ничего. Мы начнем, если вы не возражаете. У меня мало времени.
Я села за парту, достала из ранца учебник, как бы нечаянно выронив упаковку
презервативов. Подняла голову и наткнулась на напряженный взгляд учителя.
- Упс! - с наигранным смущением хихикнула я и быстро убрала презервативы
обратно в рюкзак.
- Мила, что происходит? - скрестил учитель на груди руки.
- О чем вы? - удивленно похлопала я ресницами.
- К чему весь этот цирк? Вы хотите, чтобы у меня сложилось о вас определенное
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});