Читать интересную книгу Shell шокирует мир - Ян Кумминс

После бесплодного года рытья скважин вручную и быстрого истощения финансовой поддержки (у его затеи вскоре остался только один спонсор), Дрэйк сделал вывод, что рассчитывать на успех можно только в случае бурения более глубоких скважин. Это, однако, требовало найма солевых бурильщиков, людей, не только умеющих управляться с бурильным оборудованием, но еще и печально известных своей склонностью сочетать рабочий процесс с потреблением неимоверного количества спиртного. Дрэйк просто не мог позволить себе оплатить такие расходы.

Наконец, напряженное финансовое положение подсказало ему разумное решение этой задачи: Дрэйк сам установил паровой двигатель и нанял бригаду, состоящую из Уильяма Смита (дядя Билли) и двух его сыновей, готовых пробурить скважину. Дядя Билли был кузнецом, который смог сделать бур и придумал как его использовать. Эта бригада заключила с Дрэйком договор, предусматривающий оплату за количество успешно пройденных в глубину футов.

Работы начались весной и продвигались очень медленно. Деньги же, напротив, исчезали с огромной скоростью. После углубления на каких-то 16 футов, – а Дрэйк считал, что им, возможно, придется пробурить тысячу футов, – дядя Билли стал высказывать опасения, что стены скважины неизбежно рухнут, и вся затея закончится позорным провалом.

Дрэйк, однако, отказывался признать поражение и от отчаяния придумал «направляющую трубу», а затем и применил свое изобретение на практике. Эта чугунная труба, состоящая из двух секций, имевших по 60 дюймов в диаметре, помещалась в скважину и могла управляться и даже наклоняться; при этом бур или другие инструменты могли безопасно работать внутри образовавшегося канала. Это ноу-хау значительно облегчало рабочий процесс, но не снимало всех имеющихся проблем.

Паровой двигатель, заставлявший бур углубляться в землю со скоростью в 3 фута в день, постоянно перегревался. Каждый раз, когда это случалось, работы останавливались на время ремонта. Но все было тщетно: единственный оставшийся спонсор предприятия, Джеймс Тоунсенд, банкир из Нью-Хейвена, который в течение некоторого времени оплачивал все счета Дрэйка из своего собственного кармана, послал ему последний платеж и распоряжение свернуть работы на Нефтяном ручье.

Пока почтальоны несли Дрэйку распоряжение Тоунсенда, поздно днем в субботу 27 августа бур продвинулся еще на несколько дюймов. Обычно на время уикендов работы останавливались, но на этот раз дядя Билли решил посмотреть на скважину и на следующий день, в воскресенье, и увидел черную вязкую жидкость, плавающую на поверхности воды. Он сделал пробы и сразу понял, что находится в его оловянной миске.

Придя на следующее утро на буровую, Дрэйк увидел свою бригаду, окруженную баками, бадьями и бочками, наполненными нефтью. Он добился того, что скептики и сомневающиеся, которых был легион, считали невозможным: он начал качать нефть.

В тот же самый день Дрэйк получил письмо Тоунсенда с приказом закончить работы. Но оно явно опоздало: Нефтяной ручей рядом с местечком Титусвилль стал новым Клондайком или даже превзошел его по степени ажиотажа. Дрэйк вызвал неизбежное цунами перемен. Такого старательского бума не наблюдалось в истории ни до, ни после описываемых событий.

В течение суток максимально близко к участку Дрэйка были возведены и принялись за работу буровые вышки. Вскоре все говорили лишь о месторождении на Нефтяном ручье. Некоторые, и не в последнюю очередь те первоначальные спонсоры, которые, не дождавшись финала, разочаровались в предприятии и лишили его своей поддержки, рвали на себе волосы и злословили. Дрэйк, конечно же, не позаботился о том, чтобы вовремя оформить патент на изобретение «направляющей трубы». Он говорил, что мог бы также с полным правом претендовать на звание «первооткрывателя нефти в Америке». Это был действительно значительный подвиг и неповторимая эпитафия.

Дрэйк умер в Вифлееме, штат Пенсильвания, и был похоронен там же в 1880 г. Но и это был еще не конец его пути. Двенадцать лет спустя его останки были эксгумированы и, возможно, в качестве посмертного искупления за все насмешки, которые пришлось перенести этому человеку при жизни, со всеми почестями перезахоронены на кладбище Вудланд. Сегодня мальчишки удят рыбу в спокойных водах Нефтяного ручья, где «полковник» когда-то бурил свои скважины, туристические автобусы съезжаются к Музею Дрэйка, а нефтяники воздают дань уважения пионеру-бурильщику у Мемориала Дрэйка.

Запоздалые лавры и известность все же не закрепляют за Дрэйком звания первопроходца в области бурения. Китайские шахтеры, добывавшие каменную соль, умудрялись бурить скважины глубиной в 3500 футов более двух тысяч лет назад, используя для этого снабженные медными наконечниками бамбуковые шесты. Они также использовали рогатый скот, чтобы приводить в действие механизмы, ставшие прообразами нынешних буровых кареток. Никто в Древнем мире не знал о бурении больше китайских специалистов, которые изобрели ударную технологию. Кроме того, вероятно, именно китайцы были первыми, кто заметил, что нефть часто залегает рядом с месторождениями поваренной соли.

Но еще раньше, приблизительно в 3500 г. до н. э, шумеры при изготовлении кирпичей и водонепроницаемых лодок применяли битум – компонент сырой нефти, который иногда просачивается из-под земли на поверхность. Битум также использовался древними египтянами при мумификации тел; он был издавна известен и в других частях света.

О горючих свойствах нефти знали римляне, которые считали образующиеся продукты горения превосходными пестицидами, в то время как жители Каира в результате драматической катастрофы, когда загорелись 60 тыс. галлонов используемой для заправки факелов очищенной нефти, смогли оценить ее пиротехнические качества.

На средневековых полях брани применялось ужасное зажигательное оружие, называемое Греческий огонь, которое было прототипом напалма и представляло собой соединение нефти и извести. Стены крепостей бомбардировались специальными горшками с горючей смесью или поджигались с использованием примитивного огнемета, что во времена луков, топоров и палашей представлялось защитникам городов настоящим ночным кошмаром. Греческий огонь, который при смешении с водой горел еще дольше и жарче, сохранял свои позиции в качестве смертоносного оружия до конца XV века, когда он был заменен дошедшим до Европы из Китая черным порохом.

В других местах, например на берегах Каспийского моря, где люди также имели доступ к нефти, она использовалась исключительно в мирных целях, главным образом для обогрева и освещения. Марко Поло в 1272 г. отметил, что почти все жители Баку используют лампы, заправленные нефтью, и многие люди преодолевают значительные расстояния, чтобы купить ее у торговцев в прикаспийском городе.

На Дальнем Востоке первый британский посол в Борнео в конце XVIII века сообщал, что почти 500 колодцев, выкопанных вручную, поставляли нефть, которую миллионы людей использовали для обогрева и освещения. Но в более локализованной и в территориальном, и в социальном смысле Европе история добычи нефти развивалась совсем иначе. Безусловно, технология бурения существовала и во Франции, вращательное бурение использовалось в 1784 г. для погружения на глубину более 1800 футов. Такие артезианские колодцы почти всегда использовались с целью добычи соли или воды. Существовали, конечно, несколько известных источников нефти, в основном – вышедшие на поверхность, но они были или слишком малы, или слишком отдалены, чтобы их можно было эффективно эксплуатировать.

Всякий раз, когда открывались нефтяные месторождения (а это почти всегда происходило случайно), они расценивались в Европе как раздражающий источник загрязнения, не имеющий никакой коммерческой ценности. Даже в Великобритании, где индустриальное направление развития создавало увеличивающийся спрос на машинно-смазочные материалы, безграничные запасы угля и воды, очевидно, способствовали тому, что движущей силой экономики по-прежнему оставался пар.

С наступлением сумерек у европейцев оставался небольшой выбор: или ложиться спать, или освещать свое жилище при помощи свечей и ламп, работавших на более или менее горючих материалах. Ветошь и солома, смоченные животным жиром, обеспечивали дома дешевым, хотя часто вонючим и дымным освещением. Сальные свечи были более чистым, намного более эффективным, но слишком дорогим вариантом. Вероятность пожара была огромной и постоянной. «Городской газ», дистиллированный из угля, получил распространение в XIX веке, но, как следует из его названия, только в столицах и крупных городах.

В Америке топливом для ламп, дающихчистый и яркий свет, служил китовый жир, но он стоил дорого. В 1819 г. груз, представлявший собой 1200 бочек жира кита кашалота, доставленный «Эссексом», – судном из Нантакета, которое разгневанный кит загнал далеко в Тихий океан, вдохновив тем самым Германа Мелвилла на написание «Моби Дика», – был продан на пристани за 26,5 тыс. долларов, или немногим более 22 долларов за бочку (баррель). Цена отражала постоянно растущий дефицит животных, и китобоям часто приходилось совершать трехлетние плавания, чтобы вернуться с грузом, гарантировавшим получение коммерческой прибыли.