Заслышав шорох шагов, девушка подвинулась, безмолвно приглашая сесть рядом. Валентин опустился на самый краешек, помедлив, обнял Ольгу за плечи; по она вдруг посмотрела ему в лицо ясным, строгим взглядом, и он, окончательно оробев, опустил, руку. Даже во время первых свиданий с пей он не чувствовал подобной робости. Он был старше, опытнее, умнее, и это сознавали оба. Сейчас роли словно переменились.
– Вчера ты увидел что-то сильно взволновавшее тебя?.. Ты, пожалуйста, не скрывай ничего, я прошу, – заговорила Ольга.
Значит, то, что его беспокоит, не составляет секрета ни для кого! Но именно поэтому Валентин стал возражать: ничего-де серьезного нет. Ольга терпеливо слушала, но он видел: она жалеет его и только поэтому не уличает во лжи. Опять он оробел перед нею и со страхом подумал о себе.
– Нам надо о многом поговорить, – после долгого молчания сказала Ольга. – Но я не знаю, как начать о главном… Ты боишься признаться и убеждаешь – не только меня, но и себя хочешь уверить, – что все нормально, все обычно. Ну вот, я все-таки, пожалуй, не так начала, как надо бы…
Она взяла его руку. Пальцы ее были теплыми и ласковыми. Но Селянина вдруг рассердила эта робкая ласка. И Ольгина нерешительность в словах тоже рассердила.
– Ты не ищи подхода! Прямо руби: с ума сходишь, мол… Это главное? А я сам догадываюсь! Иной раз такое начинает мерещиться… А ты успокаиваешь… будто ребенка… несмышленыша… И врачи… Зачем они… и ты… Зачем обманывать? Уж лучше сразу…
Он почти захлебывался в нервном припадке и, сбиваясь, перескакивая с одного на другое, рассказал обо всем, что привиделось ему в этой странной больнице.
Ольга пыталась остановить его, но это лишь ожесточало Селянина, и девушка в конце концов не стала ему мешать. А когда он выпалил все, она виновато сказала:
– Илья Петрович предостерегал, что так может случиться, если сразу не сказать тебе всего. А я была уверена, что ты еще ничего не замечаешь, и не начинала с тобой разговора о главном. Даже сейчас я не знаю, как к нему подступиться…
Ольга смятенно смотрела на Селянина, будто от него ждала помощи. И тут Валентин вспомнил, что Ольга ведь замужем и, наверное, об этом – бесконечно важном для него – собирается и не может заговорить.
– Ты не думай о болезни. Ты совсем здоров. Понимаешь? Здоров, – повторила Ольга.
– Все вокруг да около?! Ты признавайся: к нему хочешь вернуться? К мужу? Разве ты все еще не ушла от него?
– Я не была замужем. Да и не это сейчас главное.
Валентин снова но мог понять ее. Но он заставил себя успокоиться, готовый теперь принять любое испытание, которое выпадет ему. Странно, его спокойствие неожиданно передалось и Ольге. Он не смог бы объяснить, по каким внешним признакам определил это, быть может, – их и не было, этих внешних признаков, но он почувствовал: Ольга тоже стала спокойнее.
– Тебе пора знать правду, – заговорила она. – Ты считаешь: пригрезилось. И даже, что ты… сходишь с ума. А на самом деле во всех странностях ты можешь сам разобраться хоть сейчас. Они существуют… Извини, я хотела бы все сказать, Ольга остановила нетерпеливое движение Валентина. – Вопросы – после… Я знаю, ты любишь фантастику вроде уэллсовской. Помнишь, есть роман. Он называется “Когда спящий проснется”. О том, что человек проснулся через много-много лет. Его звали Грехэм. Неужели ты не помнишь? Как ты можешь не помнить. Словом, представь, что ты… ну, вроде бы долго-долго спал… Как Грехэм, или почти как он… И вот проснулся в новом мире, за который боролся и страдал… Наяву видишь свою самую сокровенную мечту о будущем.
– К чему ты об этом? – внезапно охрипшим голосом спросил Селянин.
Ольга побледнела и взволнованно продолжала:
– Ты, пожалуйста, не расстраивайся. Но надо же тебе узнать правду. Ты не спал. Ты замерз тогда в тундре. Тебя нашли в глыбе льда и не просто вернули, а восстановили к жизни… И вот ты – живой…
Слова ее показались Валентину настолько нелепыми, что он не сразу вник в их смысл, подумав лишь о том, зачем Ольга с таким серьезным видом пытается подстроиться к его безумию.
– Ты не веришь мне?
– Зачем… об этом? И так?
– Ты не поверил! – в отчаянии сказала Ольга. – Ну, хочешь, мы сходим к Илье Петровичу или еще к кому-нибудь. Они подтвердят. Или вот… Мы их вызовем сюда. Хорошо?
Ольга подняла руку к левому уху, задев клипсу. Та вспыхнула красным огоньком. А в воздухе возникли полупрозрачные фигуры Ильи Петровича и Клавдии Михайловны. Фигуры подрагивали. Губы у Ильи Петровича беззвучно шевелились.
– Да, да, я прошу помочь мне, – сказала Ольга, обращаясь к этим странным фигурам.
Илья Петрович и Клавдия Михайловна о чем-то заговорили. Ольга сдернула клипсу с правого уха, протянула Валентину.
– Извини, я забыла, что у тебя этого нет. Ты же ничего не слышишь.
Лишь теперь, когда маленькая вещица лежала на его ладони, Валентин разглядел, что это не украшение, вернее не просто украшение, а какой-то очень тонко сработанный приборчик, сверкающий красным уголечком и чуть ощутимо подрагивающий. Но главное было даже не это. Валентин отчетливо услышал Клавдию Михайловну и Илью Петровича. Вслед за Ольгой они уверяли Селянина, что он попал в неблизкое будущее и видит вокруг множество необычных для него предметов и явлений. Вот, например, Саня, который постоянно рядом с ним, – это просто робот, обыкновенный робот, а вовсе не человек…
Селянин и теперь не знал, верить или не верить в реальность того, в чем его убеждали. Необыкновенность приборчика, полупрозрачные фигуры, повисшие в воздухе, убеждали: верь! Однако Ольга, тут рядом живая Ольга… Вчера, в смятении убегая из лесу, он звал ее, потому что она, она одна могла помочь ему выкарабкаться из безумия в мир реальных вещей. Сейчас его уверяли, что безумные видения как раз и есть реальность. Зачем они с ним так? Или он все-таки безумен?
Все молчали, ожидая его слов, и он выдавил из себя, обращаясь к прозрачным фигурам:
– Да, мне все ясно…
Фигуры медленно истаяли.
– Я рада, что ты убедился, – сказала Ольга.
Он не ответил.
– Почему ты молчишь?
– А что мне говорить?.. Я хочу остаться один. Я должен остаться один!
– Ты не поверил?..
– А чему я должен поверить? Что будущее, что мир не тот? Что не только я, но и ты… Что мы с тобой оба… восстановленные к жизни мертвецы?
Девушка отрицательно покачала головой.
– Нет, я не жила в двадцатом веке. В то время жила, должно быть, моя далекая прабабушка, которую звали Ольгой. Через много поколений генетический код повторился почти в точности. А то, что это совпало с твоим восстановлением – почти невероятная случайность, но она – факт, как видишь…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});