Читать интересную книгу Холоднее войны - Чарльз Камминг

– Я организовал вам машину. Она заказана на три дня. Стойка компании Еuropcar сразу за терминалом. Здесь пара кредитных карточек на имя Хардвика, обычный ПИН-код, разумеется, паспорт, права и несколько визиток. Боюсь, что единственная фотография, которую мы нашли в вашем файле, несколько устарела, сэр.

Том не обиделся. Он знал, о какой фотографии идет речь. Она была сделана на Воксхолл-Кросс 9 сентября 2001 года, в комнате без окон. Тогда его волосы были короче, на висках не пробивалась седина, а жизнь еще только должна была измениться. С тех пор каждый шпион на планете успел состариться по меньшей мере на двадцать лет.

– Я уверен, что все сойдет и так, – сказал он.

Адам посмотрел в потолок и несколько раз моргнул, как будто пытался вспомнить, какой пункт шел следующим в его мысленном списке.

– Авиадиспетчер, который дежурил в тот день, когда погиб мистер Уоллингер, готов встретиться с вами сегодня вечером в вашем отеле.

– Время?

– Я предложил семь часов.

– Это хорошо. Мне не хотелось бы тянуть. Спасибо.

Адам коротко кивнул, словно впитывая благодарность старшего офицера. «Я помню себя таким же, как ты, – подумал Том. – Я помню, как все было в самом начале». Его сердце чуть тронула ностальгия. Он представил себе жизнь Адама в Афинах: просторную квартиру от министерства иностранных дел, членские карточки ночных клубов, красивые местные девушки, очарованные гламурным, не стесняющимся в расходах дипломатическим образом жизни. Молодой человек, все будущее и карьера которого впереди, в одном из самых великолепных городов мира. Том сунул конверт в сумку и встал. Адам проводил его до ближайшего дьюти-фри, где они и расстались. Том зашел в магазин, купил бутылку Мacallan и упаковку Winston Lights для Хиоса и очень скоро снова оказался в небе над переливающимся солнечными бликами Средиземным морем. Он достал телефон и стал просматривать загруженные в аэропорту сообщения и почту.

Метка уже послал ему перевод той самой карточки, что читала Рэйчел.

«Мой дорогой Том!

Всегда рад получить от тебя весточку, и, конечно, я только счастлив, что могу тебе помочь.

Что с тобой произошло? Ты занялся поэзией? Пишешь любовные сонеты на венгерском? Может быть, у Клэр наконец-то хватило ума оставить тебя в покое и ты влюбился в девушку из Будапешта?

Вот что говорится в этом стихотворении – и прости, если мой перевод не так прекрасен, как оригинал.

«Дорогой мой. Именно сегодня я не могу быть рядом с тобой, и сердце мое разбито. Никогда еще тишина не была столь отчаянно безнадежной. Ты спишь, но я все еще слышу твое дыхание».

Очень трогательно. Очень грустно. Интересно, кто это написал? Я бы хотел познакомиться с этим человеком.

Разумеется, если будешь в наших краях, мы просто обязаны встретиться. Надеюсь, у тебя все хорошо и ты доволен жизнью. В Сольноке тебя всегда ждут. Сейчас я редко выбираюсь в Лондон.

Твой Тамаш».

Том выключил телефон и взглянул в иллюминатор, на клокастое белое облако. Теперь понятно, почему Рэйчел отреагировала так яростно: это было послание от одной из скорбящих любовниц Уоллингера. Но умела ли она читать по-венгерски или просто узнала почерк этой женщины, Том знать, конечно, не мог.

Самолет приземлился в маленьком, но очень удобном аэропорту с единственной взлетной полосой на восточном побережье Хиоса. Том опознал командно-диспетчерский пункт, заметил перед ангаром бородатого инженера, который возился с «лендкрузером», и сфотографировал вертолет и бизнес-джет[8], стоящие по обе стороны от Olympic Air Q400. Самолет Уоллингера поднялся в воздух всего в нескольких сотнях метров отсюда, затем сделал вираж и направился к востоку, к Измиру. «Сессна» вошла в турецкое воздушное пространство меньше чем через пять минут и упала в горах к юго-западу от Кютахьи примерно часом позже.

Водители такси на острове бастовали, и Том порадовался, что у него есть арендованный автомобиль. Ему нужно было проехать несколько миль к югу, в Карфас, по тихой дороге, по обеим сторонам которой тянулись лимонные и апельсиновые рощи и полуразвалившиеся дома, окруженные заборами. Оказалось, что отель Golden sands расположен в центре пляжа не меньше чем в километр длиной, откуда через Хиосский пролив виднелись берега Турции. Том разобрал сумку, принял душ, оделся в свежее и спустился в бар. Ожидая встречи с диспетчером, он вертел в руках бутылку лагера Efes и еле справлялся с желанием покурить прямо здесь, в помещении. Как изменились обстоятельства, подумал он вдруг. Меньше чем двадцать четыре часа назад он ел сэндвич с тунцом в поезде из Престона. Сейчас он один на греческом острове, в туристическом отеле, но вне сезона, изображает представителя страховой компании, который проводит расследование страхового случая. «Ты снова в игре, – сказал он себе. – Это то, чего ты хотел». Но знакомого ощущения радостной дрожи и предвкушения не было. Том вспомнил, как почти два года назад он приземлился в Ницце с заданием во что бы то ни стало разыскать Амелию Левен. Тогда все старые приемы и уловки его ремесла вернулись к нему автоматически, словно ими ведала мышечная память. Но в этот раз Том чувствовал только страх. Страх, что он откроет правду гибели своего друга. Не ошибка пилота. Не сбой механизмов. Просто тайный сговор и дымовая завеса. Просто убийство.

Мистеру Андонису Макрису, сотруднику службы гражданской авиации Греции, было около пятидесяти. Он имел типично греческую внешность, отличался плотным телосложением и говорил на отличном, разве что чересчур усложненном английском. От него сильно пахло одеколоном. Том представился, передал ему визитную карточку Хардвика, поддержал его в том, что Хиос – очень красивый остров, и поблагодарил Макриса за согласие встретиться с ним так скоро.

– Ваш помощник из офиса в Эдинбурге сказал мне, что время – это важный фактор, – сказал Макрис. На нем был темно-синий костюм в тонкую полоску и белая рубашка без галстука. Самоуверенный, даже почти надменный, он производил впечатление человека, который уже несколько лет как достиг полного личного удовлетворения во всех областях жизни. – Я рад вам помочь. Такая трагедия. Здесь, на острове, многие были шокированы, узнав о гибели мистера Уоллингера. Уверен, что его семья и коллеги, так же как и мы, хотят как можно скорее узнать, что именно случилось.

По тому, как держался Макрис, было очевидно, что он ни в какой степени не считает себя ответственным за автокатастрофу. Как только представится возможность, он попытается свалить вину за смерть британского дипломата на турецких диспетчеров. Том нисколько в этом не сомневался.

– Вы лично встречались с мистером Уоллингером?

Макрис как раз отпил вина. Он на мгновение задержал его во рту, проглотил, аккуратно промокнул губы салфеткой и только потом ответил:

– Нет. – Его тон был абсолютно ровным. В речи слышался едва заметный намек на американский акцент. – План полета был подан до того, как я заступил на смену. Я говорил с пилотом – с мистером Полом Уоллингером – по рации, пока он проверял оборудование, ехал по взлетной полосе и готовился подняться в воздух.

– И он был… в порядке?

– Что вы имеете в виду под «был в порядке»?

– Он не был слишком взволнован? Или пьян? Может быть, его голос звучал как-то напряженно?

– Пьян? – повторил Макрис так возмущенно, словно Том упрекнул его во лжи. – Конечно нет. Если я чувствую, что пилот находится в одном из тех состояний, что вы сейчас перечислили, я, разумеется, не разрешу ему взлет.

– Разумеется. – Тому никогда не хватало терпения на этих чересчур обидчивых бюрократов, и он не стал тратить время и придумывать извинения; и плевать он хотел, если нанес Макрису страшное оскорбление. – Вы должны понимать, почему я об этом спрашиваю. Чтобы составить полный отчет о произошедшем, я обязан узнать все малейшие детали…

Макрис, словно вдруг устав от разговора, нагнулся, поднял с пола тонкий кейс и положил его на стол. Том еще говорил, а толстые большие пальцы уже расстегивали замки. Легкий щелчок – и крышка отскочила, закрыв от Тома лицо Макриса.

– У меня с собой план полета, мистер Хардвик. Я сделал для вас копию.

– Очень предусмотрительно с вашей стороны.

Макрис опустил крышку и передал Тому лист бумаги, покрытый нечитабельными греческими иероглифами. В некоторых колонках рукой Пола были написаны его личные данные, но адреса проживания на острове Том не увидел.

– Согласно сведениям, изложенным в плане полета, самолет «сессна» должен был пролететь над островом Эгнуса, а затем направиться на восток, в Турцию. Как только самолет пересекает воздушную границу Турции, над ним берут контроль Чешме или Измир.

– Так и было?

Макрис кивнул:

– Так и было. Пилот объявил, что выходит из нашего круга, и изменил радиочастоту. Начиная с этого момента, за мистера Уоллингера мы больше не отвечали.