Наконец мы спускаем на воду свои парусные шлюпки "уиндсерф", доставлявшие всем нам массу удовольствия в продолжение всего плавания.
Барски и Бернар возвращаются на судно. На острове они обнаружили группу подростков и юношей от 13 до 25 лет, которые рыбачат тут уже с месяц. Они солят и сушат ставриду. Морские птицы беспрестанно кружат над ними и их уловом. Чтобы отогнать их, молодые рыбаки прибивают к шестам вместо пугал живых птиц. Крылья их трепещут на ветру. Живые пугала на этом заброшенном, занесенном песками острове, где гуляет лишь ветер, производят жуткое впечатление.
Рыбаки оторваны от внешнего мира и находятся в полной зависимости от моря и солнца. У них нет никакого укрытия, спят они прямо на песке. Единственный крохотный коврик они расстилают лишь во время молитвы. Из моря они добывают не только рыбу, но и соль. Рыбу вялят на солнце, оно же испаряет воду в примитивных градирнях.
Жуткое местечко
5 марта минуем Баб-эль-Мандебский пролив. Погода, как всегда, неблагоприятная. 6 приходим в Джибути, где на "Калипсо" поднимаются доктор Лена и фотограф Людвиг Силлнер. В тот же день мы покидаем гавань и вскоре бросаем якорь на банке Шаб-Араб. Живей за работу! Нам нельзя терять времени.
На судне нашем народу — что сельдей в бочке. Негде уединиться, чтобы собраться с мыслями и поработать. Наш новый фотограф Силлнер сумел разрешить проблему жилья. На верхней палубе, спардеке, он натянул брезент, с помощью старых бидонов и ящиков отгородил уголок и положил туда надувной матрас. Когда идет дождь, что, к сожалению, происходит именно ночью, на спящего обрушиваются потоки воды, но ведь это теплый тропический ливень.
"Барак Силлнера" — так мы назвали его убежище — немного напоминает склад. Все добро, которому на "Калипсо" невозможно найти места, относят на спардек. Уединившись, Силлнер загорает и колдует над своей фотоаппаратурой. Самое забавное, что он не профессиональный фотограф, а агент по продаже шариковых ручек в арабских странах. Он говорит на всех языках Ближнего Востока. Во время путешествий по Красному морю он научился плавать с аквалангом и снимать под водой. Познакомился я с ним в Порт-Судане три года назад. Он показал мне свои снимки. Я записал его имя, а когда для нашей экспедиции понадобился фотограф, вспомнил о Силлнере. И не жалею об этом. Он оказался не только отличным специалистом, но и славным товарищем.
В Шаб-Араб вода, как выяснилось, чрезвычайно мутная, снимать в ней невозможно. На то, что видимость улучшится, надежды мало: Шаб-Араб в открытом море, и ждать бесполезно. Собираемся посмотреть Губет, знаменитый Губет. Утром, прежде чем отправиться из Джибути, один из членов нашего экипажа стал расспрашивать о Губете пловца-араба.
— Ну это, я вам скажу, местечко! — отозвался пловец. — Глубина жуткая, и полным-полно разных чудовищ. Они могут утащить под воду линь, привязанный к двухсотлитровому бидону. Между прочим, в 1963 году капитан Кусто побывал там вместе с Фредериком Дюма и лучшими своими аквалангистами. В воде они такое увидели, что перепугались, и дай бог ноги.
Надо бы поскорее поближе познакомиться с этим жутким местечком, из-за которого мы, сами того не ведая, обрели не слишком лестную репутацию.
Губет представляет собой как бы внутреннее море, соединяющееся с открытым морем посредством узкого канала, где скорость приливного течения весьма велика и может достигать 7 узлов.
Местность тут очень живописная и дикая; над бухтой возвышаются вулканического происхождения горы — красные, черные, желтые. "Калипсо" проникает в эту узкость, н мы спускаем на воду "ныряющее блюдце SP-350". Аппарат постигает глубины 200 метров, но акванавты не встречают ни одного чудовища. Спускаются и аквалангисты, которые гоже не обнаруживают ничего примечательного, если не считать гигантских морских ежей. Рыб довольно мало. Возможно, чудовище Губета, о котором столько рассказывают арабы, не что иное, как манта — огромный скат, — которую увидел с горы какой-нибудь пастух. В здешних местах манты водятся в изобилии и, должно быть, проникают в Губет, выбраться откуда им удается, видно, лишь с большим трудом.
В Джибути наш корабельный пес Зум, завидев таможенников, стал рычать… Не лаять, а рычать. Он положительно не переносит людей в форме.
Золотистые скалы в голубом море
В воскресенье, 12 марта, становимся на якорь у западной оконечности острова Абд-эль-Кури. Дикий, ненастоящий пейзаж. Цепь гор, испещренных черными и бурыми пятнами, поднимается над серым морем, окрашенным розовым светом зари. Остров опоясан белой полосой, которая расположена выше уровня воды на 20–30 метров. Это гуано или соль, а возможно и то, и другое. Узкая бухточка уходит в глубь острова. Где она оканчивается, не видно. Послать шлюпку? Не стоит. Ветер меняется, заходит на юго-восток. Нужно поскорее сменить якорную стоянку, перейти к северу от опасной мели.
Пока стояли на якоре, мы заметили, что из-за груды камней выглядывают чьи-то головы. После того как мы снялись с якоря, там выросли две человеческие фигуры. Похоже, наблюдатели были разочарованы нашим уходом: редко кто навещает этот голый остров, население которого насчитывает всего 150 человек, хотя остров велик, размером он с Французский департамент.
Около 9 часов становимся на якорь возле северной оконечности острова. Посылаю на разведку две партии для фотографирования и киносъемки. Бебер и Бонничи надевают акваланги и добывают со дна богатый улов лангустов — килограммов 30–40. Потом мы устроим настоящий пир, и за нами сурово будет наблюдать со стены генерал Камбронн, присутствующий на всех наших трапезах и дискуссиях.
Какое великолепие возле Абд-эль-Кури! Какое богатство! Редко вода бывает настолько прозрачной. К "Калипсо" с кормы причаливают две лодки с аборигеном в каждой. Жестами приглашаю этих почтенных людей подняться на судно и предлагаю чай. Марселен, наш радиоинженер, проводив гостей на мостик, показывает им их собственное изображение на телеэкране. Это их забавляет. Потом появляется Силлнер — он только что из воды — и обращается к ним по-арабски. Разговор оживляется, гортанные звуки становятся громче, голоса смешиваются меж собой: можно подумать, что Находишься в туземной таверне. Как не похож Силлнер, с его типично немецкой внешностью, на этих чернокожих сомалийцев. Но на слух речь его совсем не отличишь от речи обоих его собеседников.
Лодки отчаливают от судна, нагруженные подарками, — в них пресная вода, сахар, хлеб, консервы, бухты троса.
Слушаем радио: Франция проголосовала, состоялся второй тур выборов.